- Я бы предпочел, чтобы искать вообще было некого.
- Да, ты был прав вчера, я действительно позволила одному человеку на балу поцеловать себя. Я в плену, и мне очень хотелось совершить своевольный поступок. Но то, что ты заподозрил этого человека, - просто оскорбительно...
- Неужели? - Хитро переспросил он. - Ведь судя по всему, он не так слаб, и не так болен, как хочет казаться.
- Подобную мужскую ревность я презираю, с ней ты похож на мужа, который в каждом, даже в старике или мальчике увидит любовника, а в каждом поступке заподозрит измену. Это низко и недостойно.
- Говори, Рыс. Говори дальше.
- Я начинаю разочаровываться в тебе, как давно разочаровалась и в твоих обещаниях...
- Как уверенно ты защищаешься. Но если бы я всегда слушал только слова, не смотря на самого человека, я бы давно и надолго был бы сослан в крестьяне, в уплату долга, а не в помощники. Никакая ложь не перекрыла бы твоего взгляда в тот миг, когда я саданул посохом по этому горбу. Теперь я не просто подозреваю, я более чем уверен.
- А сколько тебе лет, Илиан? - Схмурилась, и съязвила я. - Ведь не намного больше, чем мне самой? Странно, а мне казалось раньше, что только в пятнадцать лет дети не сомневаются, что знают о жизни и о людях все...
- Убирайся.
- А завтрак?
- Убирайся.
- Тогда прикажи мне подать его в комнату.
Как я дошла обратно, я сама не помню. Ноги плохо слушались, и я не верила сама себе, что еще смогла продержаться в это утро, а думала, что не смогу противостоять. Илиана я не вразумила. И это плохо.
Еду мне в комнату принесли, но я долго простояла у окна, рассматривая краешек пустынной площади. Что будет? Помощник не отступится от своей убежденности, и обязательно сделает так, чтобы ограничить свободу Аверсу, или вообще приставит к нему стражу. Что оружейник может сделать здесь один? Когда-то в Раомсе, я говорила с Аверсом через непреодолимую преграду. Он был в тюрьме, а я на свободе, а что я, правда, могла одна тогда? Теперь мы поменялись местами, и мне бы нужно гнать его прочь, пока он может бежать отсюда. Только он не уйдет точно так же, как я не ушла. Сейчас мне было страшно. Что в этот раз никто из нас отсюда живым или свободным не выберется.
В середине дня, я услышала на площади шум. Несколько ратников, и Илиан, верхом и при оружии покидали замок. После ворота снова закрылись.
Это конец... такую свиту во встречающие наверняка отослал Эльконн для сопровождения первосвященника. А как только Лаат прибудет, так он сразу сделает меня женой вассала.
...мне снился мой танец в саду. И юноша в черном дуплете. Это был Илиан. Это было его лицо и его влюбленные глаза. Это он же нашел меня тогда в городке на Побережье, увидев, как я танцевала на набережной. Помощник действительно помнил меня с тех лет, и как я его не узнала сразу! Ведь и мне он являлся в воспоминаниях...
...мне снилась моя камера в королевской тюрьме. Приход Миракулум, огонь и черный слоистый туман. Только теперь Алхимик говорил мне о чем-то страшном, но слов было не разобрать - только ощущение смертельной ловушки, безысходности
Я проснулась в холодном поту, когда еще не было глубокой ночи... я легла спать, не погасив свечи, и она не успела оплавиться и на четверть, как я проснулась от этого кошмара. Тяжело дыша, я сползла к краю, встала с постели и подошла к окну. К свежему воздуху.
Я схватилась за голову, она раскалывалась от боли. Что это за сон?!
За спиной послышался осторожный шум. Я обернулась на дверь, готовая увидеть самого Миракулум, который пришел за моей душой, чтобы оправдать все старания первосвященника. Но в дверях появился Аверс...
Как он смог пройти сюда? Как узнал, что я именно здесь? Я не спрашивая, и не помня себя, кинулась к нему на шею и заплакала.
- Забери меня отсюда... уведи... не оставляй, пожалуйста!
Аверс так крепко меня обнял, что даже больно стало плечам.
- Заберу, Рыс, - тяжело сказал он, - но только не сегодня, нужно еще подождать...
- Какое счастье, что ты пришел! Я с ума схожу. Я не могу больше... - и опять заплакала. - Только не уходи... не уходи...
К середине ночи свеча зачадила и готова была погаснуть, но Аверс дотянулся рукой до прикроватного столика и успел перекинуть огонек с огарка на другую свечу. Крохотного света в комнате было достаточно, чтобы не видеть ничего вокруг, но различать друг друга.
- Как ты смог прийти сюда? - Я подняла голову с его плеча. - Как узнал, где меня держат?
- Слуги болтливы, особенно, когда пьяны.
- Твой поступок слишком безрассуден, Аверс...
- Наоборот. Дальние палаты полны гостей, и почти все слуги там, - стараются сделать их досуг не скучным и не стеснительным. Эльконн, как хозяин замка, тоже всегда там. Конюшни переполнены, на кухнях работают даже ночью, а двое ратников, приставленных ко мне как негласная охрана, уснули у пивного бочонка.
- И все-таки...
Я боязливо прислушалась к ночным звукам. Дверь была задвинута лежанкой, но разве это запор? Кому понадобится, так с двух ударов откроют ее, и куда отсюда сбежишь?
- Неужели ты не боишься?
- Я устал, Рыс. Жить на своей земле, и все время быть под надзором, - ни одного неосторожного шага? Я свободный человек и делаю то, что хочу.
- Эльконн уже повесил одного на площади, без приговора и приказа...
Аверс только улыбнулся, убрал мои волосы с плеча и нежно провел по нему пальцами. Потом по спине.
- Ты не должна опасаться, Рыс. Все будет хорошо.
Я снова прижалась к нему.
Как бы то ни было, но беспокойство прошло. Видимо, я тоже устала. Мы, в чужой крепости, где гостили десятки знатных цаттов со штатом прислуги, где властвовал алчный вассал, и где у каждого из нас не было не то что никаких прав, но даже свободы, - полночи провели в одной постели... я закрыла глаза, представляя на миг, что мы в каком-нибудь городе, в комнате на постоялом дворе, и завтрашним утром я проснусь не одна.
- А откуда взялся Ньяс?
- Этот человек умер недавно. Когда Сомм уехал в Лигго искать ваши следы, он по дороге наткнулся на нищего. Тот был в жару, и уже еле шел в город, а, прознав, что Соммнианс лекарь, упал в ноги и стал умолять вылечить его.
- Не вылечил?
- Нет. От Змеиного Алхимика лекарств нет, ты знаешь. Но этот Ньяс очень надеялся, и рассказал лекарю всю свою историю, обещая за свою жизнь несметные богатства. И его грамота, и его история пришлись очень кстати.
- А Витта? С ней ничего не случилось, она не заболела, не поранилась?
- Витта... - вздохнул Аверс. - Едва я опомнился от радости, что она жива, как она накинулась на меня с пылкой речью о том, что она намеренна быть с Соммом, что я не смею ничего сказать ей против ее выбора, и даже если я возражаю, то приказаний она слушаться не будет...
Я усмехнулась, ярко представив, как именно она добивалась родительского благословления.
- А когда поняла, что я не против ее избранника, то успокоилась, и рассказала вашу историю.
- Значит, она теперь с ним?
- Да.
- А ты отправился сюда, нацепив плащ ратника Ньяса?
- Как видишь. Витта, - он снова вздохнул, - рассказывала далеко не по порядку, а по той степени значимости, которую себе выстроила. И в первую очередь я узнал, что здесь аж двое мужчин добиваются твоей руки и сердца. По отдельности.
- Как знала, с чего начать...
- Не представляю, как тебе удалось это, но она переживала не на шутку за твою судьбу. Я слушал и не верил.
При этих словах мое сердце наполнилось гордостью, а Аверс продолжал:
- С тех пор, как я увидел тебя, узнал, что ты вернулась, меня только одно мучило, - что мы больше не мы, ты госпожа Сорс, и наша встреча, - только непредвиденный случай. И лишь потом я стал переживать из-за того, что вдобавок моя дочь тебя почти ненавидит.
- Теперь не будет, надеюсь.
Это было так давно, целую вечность назад, когда и я переживала за то, что Витта скорее умрет, чем позволит мне быть рядом с ее отцом. Казалось, большей преграды найти невозможно. А еще более давно я страдала из-за неимоверной глупости, - своих ожогов. Всерьез думала, что от этого Аверс может отвернуться от меня. Вчера еще их закрывали шелковые ленты, но сегодня на мне не было и лоскутка ткани, и оружейник не брезговал целовать в нечувствительную огрубевшую шею. Даже когда я пыталась погасить все свечи, только бы он не видел этих рубцов, оружейник остановил меня.
