Пока.

((Я тебя просила помолчать?

«Просила, но с чего ты взяла, что я буду тебя слушать?»))

Ведь их по-прежнему двое. И у Мирты целый арсенал оружия, в то время как у меня один-единственный нож – одна-единственная попытка.

Именно поэтому я медленно пячусь, пытаясь унять дрожь в руках и что-нибудь придумать. Как назло, в голове вместо плана и каких-нибудь мало-мальски полезных идей на большом экране воспроизводится фильм «Прелести загробной жизни».

((Ты когда-нибудь успокоишься?

«Только после тебя!»))

Прости, Пит… Но... Я не справилась…

====== Часть III. Победитель. VI ======

((Автор против Музы. Раунд 2))

В жизни всегда найдутся причины,

чтобы опустить руки,

но этого делать нельзя.

«Холм одного дерева»

Знаете, этот момент в фильме, когда главный герой убегает от падающего дерева или несущегося на него поезда, и ты ему кричишь: «В сторону! Придурок! В сторону!»? Так вот, когда ты становишься на место бегущего человека, ноги выходят из-под контроля и продолжают нести тебя вперед. И риск быть настигнутым превращается в неизбежность.

Я смотрела в звездную бездну, что в одну секунду приближалась ко мне почти вплотную, а в другую отдалялась, убегала настолько далеко, что из звездной становилась просто бездной, темной и пугающей. Чувствуя, как слеза украдкой выползает под века и бежит к шее, у которой её встречает изогнутый кинжал, я перевожу взгляд с манящего своей безмятежностью неба на красивое хищное лицо соперницы.

Прости, Пит. Я не справилась.

((Эй! Я не понял. Откуда такие упаднические настроения? Еще ничего не окончено!

«Может, ты не заметила, но у её сонной артерии свидание с холодным оружием, грозящее перерасти в нечто большее. Вряд ли после их... кхм... поцелуя... и это на первом же свидании, какая дерзость... её ждет что-то хорошее.»

Как будто после такого никто не выживал...

«Выживал? Нет. Становился вампиром? Было такое. Но боюсь, здесь этот вариант не прокатит»))

- Что, двенадцатая? – выдохнула она, и я поморщилась.

Как же у нее пахнет изо рта... Я конечно понимаю, что последнее, о чем заботятся на арене, после морали разумеется, – это гигиена, и потому распорядители скорее всего не спрятали среди кучи припасов зубную пасту, но ведь в лесу растет мята, в конце концов – елочку можно поживать! Я сейчас скорее от запаха умру, чем от пореза... Оу... Меня же убивают! О чем я вообще думаю?!

- Доигралась? Думала, получила высший балл и всё – выиграла? Как бы ни так... Поверь мне, баллы решают далеко не всё.

Ага, ты это скажи тем, кто ЕГЭ сдает!

И опять же... меня убивают! Какое, к ёжику, ЕГЭ? Неужели, ощущения настолько схожи, что оно само всплыло в подсознании? Не знаю, не могу сосредоточится. Мысли как непослушные дети бегают, кричат и мешают сосредоточится. Как всегда, когда концентрация нужнее всего на свете. Стоп. Если бы она хотела убить меня быстро, то прикончила бы сразу, как только лишила свободы передвижения, но она медлит. С чего бы это?

- Не решают... – прошептала я, отважившись на опасную авантюру. – Особенно, когда их нет. Сколько у тебя, Мирта? Семь? Восемь.

- Десять, – рычит она.

- Оу... да ты оказывается не так безнадежна, как я думала...

Вспышка гнева. Именно то, что мне было нужно.

Мирта замахнулась, тем самым отодвинувшись от меня на несколько сантиметров и ослабив хватку.

Две секунды. Одна попытка. Меньше половины процента, что затея удастся. И ноль в графе «тени сомнения». Сомневаться поздно, да и некогда.

Вцепившись левой рукой в запястье соперницы, я изо всех сил сжала пальцы, не только передавив вены, капилляры и артерии, но и лишив кисть возможности шевелиться. Тем временем моя правая рука добралась до её шеи, которая напряглась, но, как мне показалось, не из-за сопротивления, а из-за страха того, что мои поломанные, но от этого не менее (скорее более) острые, ногти проникнут под кожу девушки.

Рывок. И вот уже я контролирую ситуацию, удерживая под собой рвущееся на свободу тело. Но долго удерживать я её точно не смогу. Я даже не совсем уверена в том, что удерживаю её в данный момент. Она извивается, брыкается, пытается свободной рукой отодрать мои пальцы от своей шеи... Сопротивляется. Необходимо немедленно её успокоить, пока она не успокоила меня.

Крепче сжимаю запястье, удивляясь тому, что он ещё не сломано (а ведь наша учительница ОБЖ три года втирала нашему классу, что человек слабое, беззащитное и чрезвычайно хрупкое существо... Видела бы она меня сейчас... Видел бы меня сейчас любой из моих знакомых... Хотя, один фиг – меня бы никто не узнал) Мирте пришлось бросить попытки освободиться для того, чтобы сосредоточится на сопротивлении и не дать мне приблизить к себе свою же руку, из которой она так и не выпустила кинжал.

Мы боролись за каждый миллиметр, пронзая друг друга полными ненависти и ужаса взглядами. Когда стало ясно, чья рука станет победителем в этом раунде, Мирта хрипло что-то каркнула, что-то очень похожее на «Катон», и разжала пальцы.

Ослепленная страхом, я потянулась за оружием, но не успела до него дотронуться, так как освобожденная ради более интересной добычи рука девушки задержала мою руку, сжав ее чуть ниже запястья. И толи место для задержания было выбрано не самое удачное, толи циркуляция крови была в достаточной степени нарушена, но мне удалось высвободится из капкана дрожащих пальцев и, завладев кинжалом, ударить рукояткой Мирте в висок, надеясь, что это сможет вырубить её на достаточно долгое время.

Я не сразу понимаю, что произошло.

Что-то красное.

Что-то горячее.

Что-то липкое.

Что-то жуткое.

Ответом на немой вопрос... а я задавала какие-то вопросы? Тем более немые? У меня в голове полная неразбериха. Одно большое заляпанное красной и синей красками полотно художника-абстракциониста, на котором чернильные разводы образуют непонятные, но от этого только более тошнотворные и пугающие... картины... сюжеты... узоры... как бы это ни было названо, содержание у них одно – смерть... служил пушечный выстрел.

Я перепутала. Ударила не той стороной. Вонзила лезвие в висок Мирты и даже не заметила, как убила её. Убила...

Но я ведь хотела её убить? Хотела. Нет. Собиралась. Но...

Я убила человека. Мамочка... Я же... Я не такая. Как я...

По моей щеке покатилась слеза, а я даже не могу её убрать, потому что мои руки в крови.

Я убила человека.

Но ведь я сделала это для того, чтобы спасти Пита.

Пит. Лекарство. Катон!

Я вырвала кинжал из черепушки мертвой девушки и вскочила на ноги, оглядываясь кругом.

А кругом было тихо. Миру было наплевать на то, что его покинула очередная жалкая душонка. Он, как и все капитолийцы, настолько пресытился смертью, что был уже не в состоянии сочувствовать или скорбеть. Миру повезло. Я попробовала ему подражать, но с каждым шагом, приближавшим меня к рогу изобилия, моей психике становилось все труднее сопротивляться истерике. Этому в наибольшей степени способствовал запах железа, подошедший к носу и прорвавшийся в легкие, а оттуда – прямиком в мозг, на подкорку, чтобы я никогда не забывала, как пахнет приглашенная мною смерть.

((Что-то ты притихла...

«Это минута молчания».

В честь Мирты?

«Нет. В мою честь».

В смысле?

«Я ухожу».

Сбегаешь значит. Как крыса с тонущего корабля...

«Я бы попросила! Во-первых, это не побег, а тактическое отступление!»

Как ни назови...

«Во-вторых... крыса с тонущего корабля? Серьезно? Для своей любимой Музы нельзя было придумать нечто более оригинальное?»

Любимой? Ты часом не...

«Может быть, но тебе не помешает на досуге поработать над сравнительными оборотами!»

Иди ты!..

«И в-третьих! Осталось-то – убить троих... или четверых – зависит от настроения... трибутов, ты справишься! Я в тебя верю!»

Правда?

«Эм... Поберегись! Катон за спиной!»))

Подчиняясь неведомому приказу, я развернулась кругом. Сзади, как и спереди, было пусто. Если, конечно, не считать труп, который, по-видимому, пока никто не собирался забирать.