Можем проехать мимо них на обратном пути.

   Да, наверное.

  Когда они вернулись к балкам, Павел вышел их встретить. Он стоял на морозе и молча чему-то улыбался.

   Ну как, Сергей? Увидел не существующее?

   Да.

  Настроения разговаривать с ним не было, поэтому он просто прошёл мимо него и зашёл в балок. Они с Юрой всё равно уже сделали всю работу, так что стоять на улице не было смысла. Он скинул куртку и повесил её на крючок, и собрался уже стянуть с себя сапоги, когда краем глаза заметил лежащий на лежанке КПК.

   Юра.

   Да?  разувающийся у него за спиной Юра отвлёкся.

   Мой наладонник разбит. И вон гришин тоже. Посмотри, что с твоим.

   Вот блин!

  Он, не разуваясь, прошёлся до своей лежанки и затем поднял с неё свой КПК. На нём была издалека видна дыра, насквозь пробившая проектор.

   Пошли. Я догадываюсь, кто это сделал.

  Они вместе вышли из балка наружу. Павел спокойно ждал их там, улыбаясь краем губ.

   Твоя работа?  Юра поднял свой КПК и продемонстрировал в нём дыру.

  В этот момент дверь второго балка открылась, и оттуда вышел Виктор. Он сразу увидел сломанный наладонник в руках Юры и оценил ситуацию.

   У нас то же самое.

  Он подошёл к не перестающему улыбаться Павлу.

   Вольнов, какого чёрта?

  Павел повернулся к Виктору и, перестав улыбаться, ответил:

   Эти ваши компьютеры только мешаются и засирают вам ваши мозги.

   Ясно. И ты решил их уничтожить.

   Верно.

   Ты ведь понимаешь, что твой гонорар за экспедицию не покроет расходы на покупку новых КПК?  продолжил мысль Виктор.

   Понимаю. С деньгами у меня проблемы нет.

   Рад, что понимаешь. Я предъявлю тебе счёт, когда мы доедем.

   Постойте,  вмешался в разговор Юра.  Ладно Виртуал. Но мы с Сергеем с помощью наших наладонников работали. Мы с помощью них записывали все данные исследований и проводили вычисления, и передавали их на станцию. Как нам теперь быть?

  Виктор на секунду задумался, но выход, как ни странно, предложил Павел.

   Вы двое ведь умеете писать от руки?

   Конечно,  ответил Сергей.  Метеорологов этому обучают.

   У меня есть бумага и несколько карандашей.

  Юре этот вариант не понравился.

   Ты предлагаешь записывать на бумаге? Может, нам ещё и расчеты на ней же вести? Ты хотя бы понимаешь, сколько у нас времени уйдёт?

   Ты успеешь. У тебя, как мне кажется, его даже многовато.

  Виктор решил прервать спор:

   Хватит. У нас есть хоть какая-то альтернатива?

  Сергей в ответ отрицательно покачал головой.

   В таком случае, пользуйтесь бумагой. Я сообщу о произошедшем на станцию. Стоимость наладонников вам возместят. А теперь возвращайтесь в балки и поехали.

  Так и сделали. Наладонник, конечно, жалко, и если его не заменят, это больно ударит по карману. Но насчёт последнего обещания Вити он не сомневался  тот своё слово всегда держал. Когда они забрались внутрь и тягачи снова тронулись в путь, Павел достал из своего рюкзака и выложил на стол пачку бумажных листов. Юра недовольно осмотрел эту кучу.

   Зашибись. Вот ответь, нахрена ты всё-таки это сделал? Чем тебе наши компьютеры мешали?

  «Это он зря»,  подумал Сергей. Павел любил развёрнутые ответы.

   Затем, что эти чёртовы железки слишком хороши в плане возможности забить пустое время какой-нибудь ерундой. Человеческий мозг никогда не терпит работы вхолостую. Он всегда требует от человека заниматься хоть чем-нибудь. Человеку всегда нужна пища для ума. И вместо того, чтобы посидеть и подумать, вы предпочитаете копаться в этих наладонниках и залипать в Виртуале на смешные видео. Вы считаете себя умными, хотя на самом деле все ваши знания заёмные. Вы считаете, что развиваетесь, читая какое-нибудь очередное клонированное чтиво, не несущее смысловой нагрузки и, главное, ни в коем случае не требующее от читателя хоть как-то пошевелить извилинами. Или пропадаете в Виртуальной Реальности, надеясь, что она даст вам всё, чего вам не хватает, и сами не замечаете, что почему-то не становитесь от этого ни на грамм счастливее. Потому что вы всё равно рано или поздно возвращаетесь из виртуальности в реальность и всё отчетливее понимаете, что вы никогда не сможете повторить в реальности того, что делали там.

   Ясно,  ответил Юра.  Ты просто очередной псих, бесящийся от одной мысли, что кто-то другой живёт не так, как тебе хочется.

   Ты можешь так думать, если тебе нравится.

  Сергей грустно взглянул на кипу бумаги. Хорошо, что последний отчёт они успели отправить прямо перед тем, как их позвал к себе Виктор. Но вечером предстояло много работы.

  Спустя полчаса ему надоело смотреть в медленно ползущую за окном заснеженную тундру. Зрелище было не из интересных. Юра десять минут назад ушёл в кабину к водителю и до сих пор оттуда не возвращался. Но что ещё делать? Расчёты пока что были не нужны, никакой замены наладоннику он с собой не захватил, а шлем без КПК был бесполезен. Мысли потихоньку свернули в сторону недавних событий. А точнее, обвинения, которое вчера ему высказал Павел по поводу смерти деда.

  Ещё тогда, когда дед начал терять разум, Сергей задумался над тем, как много уйдёт в прошлое вместе с ним. Дед, казалось ему, знал про всё на свете. И у него хватало различных историй о его путешествиях. Он был гидрогеологом и в своё время много поездил по стране. Наверное, по большей части именно это повлияло на выбор профессии Сергеем. Конечно, второго гидрогеолога из него не вышло  востребованность профессии упала. Но метеорология пришлась ему по душе, и всё было бы прекрасно, если бы не ранняя смерть родителей. Именно из-за этого ему пришлось на время бросить метеорологию и стать синоптиком. Дальше случилась Катя, потом Коля, потом кредит за квартиру, потом заболевший дед...

  Сергей, вспоминая последние месяцы жизни деда, подумал о том, что сам он бы предпочёл эвтаназию медленной деградации мозга. Глядя на то, как увядает разум деда, он понимал, насколько это страшно  когда твоя собственная личность перестаёт тобой контролироваться и ты перестаёшь осознавать окружающую действительность. В конце концов, если ты что-то сломаешь или сляжешь с какой-то простудой  ты по-прежнему останешься сам собой и продолжишь трезво оценивать окружающую реальность и собственное состояние. Дед не мог. Он до последнего отказывался умирать и верил, что болезнь отступит и лечение наконец-то начнёт давать результат. Трудно было даже определить, в какой момент его дед потерял возможность осознать, что болезнь уже взяла своё.