Он помнит громкую ругань, стрельбу и сильный удар, звук соприкосновения кулака с его черепом. В этот миг что-то взорвалось внутри, и настала тишина. Он думал, что все пройдет, что это временно, что скоро слух вернется. Но он блуждал по лабиринтам безмолвия уже достаточно долго, и тишина не заканчивалась. Он не слышал, что говорили ему люди, которые нашли его темной ночью, он не слышал врачей и едва мог читать то, что они писали для него крупным буквами – все расплывалось. Клинт то просыпался, то падал в беспамятство, наполненное красными всполохами волос и сладостью, смягчающей горечь лекарств и металлический привкус собственной крови. На долгие секунды ему казалось, что это лишь кошмар, и что скоро его вытащат из удушья воспаленного сознания обратно в мир живых людей. Смягчат жар прохладными поцелуями, разгонят темноту светом ночника, а тьму – лаской. Чем отличается темнота от тьмы? Тьма – это значит, что нет света. А темнота – живет внутри. На долгие секунды его сердце наполнялось надеждой, и он отчаянно звал своё спасение, но потом понимал, что спасения ему не дождаться. Потому что реальность, вот она – вонь мусора и собственной крови. И выматывающая боль, которой нет конца.

Даже если Старк очень постарается и создаст для него самый лучший слуховой аппарат, это не значит, что он сможет слышать все как прежде. Никакая техника не способна передать голос любимого человека так, как ты привык его слышать. Каким будет голос Ал, когда она придет? Как она будет выглядеть, когда наконец-то вернется? Клинт представлял себе, как тихо откроется дверь – хотя, даже если она распахнется, ударившись о стену, и целый духовой оркестр возвестит о приходе её величества Снежной Принцессы, он не услышит, - как Шутер проскользнет в палату. Он будет сидеть так же точно, спиной к двери, лицом к окну, и смотреть, как шелестит листва с признаками увядания. Или наоборот, он почувствует её приближение каким-то шестым чувством, или увидит в отражении окна. Алиса сядет рядом с ним на самый край, вытянет ноги в широких мягких брюках, под которыми только будут угадываться тугие бинты и бугорки повязок, где раны не такие глубокие, чтобы их можно было только заклеить сложенным в несколько слоев бинтом. Затем Клинт посмотрит на ступни в кедах на голую ногу, на обнаженное пространство между низом брюк и верхним краем кед. И только потом, удовлетворившись осмотром, он поднимает взгляд, но только до сложенных на коленях рук. Ногти у неё опять обгрызены до мяса, кутикула ободрана, едва зажившие ранки просвечивают малиновым. Она нервничала, сходила с ума, ломала пальцы в попытках спастись. Руки были бы закрыты широкими рукавами, прямо до кончика большого пальца. И это был бы голубой джемпер, их общий голубой джемпер – единственный реверанс в сторону давно исчезнувшего из памяти соперника Френа. Взгляд выше, по складкам, по швам, к мерно вздымающейся груди, к растянутому вороту и выпирающим ключицам, обнаженной шее. Ал несмело улыбнется, будто пришла к старому другу, она бы старалась сохранить между ними дистанцию, потому что исчезла раньше, чем узнала его ответ. Тогда Клинт возьмет её за руку, переплетет их пальцы, прижмет к своему сердцу. Она поймет, она умная, ей не нужны слова, поэтому она поймет то, что он хочет ей сказать. Ал потянется поцеловать его первой, и Клинт успокоится в тот момент, воющая сирена “Опасность” в его голове немного приглушится. Потому что Алиса наконец-то вернется домой, вернется к нему. Она будет рядом, а со всем остальным они справятся.

Он вздохнул и тронул горящий участок кожи под бинтом, где находилась растерзанная Наташей рана. Пусть и хорошо, но странно, что врачи не стали вскрывать заштопанные им раны, чтобы перешить их. Эта больница вообще была не похожа на те, где он был раньше: грязная, шумная, суетливая, полная наркоманов с передозировками и бандитского вида личностями с простреленными конечностями. Здание находилось в окружении чахлого парка с умирающими, задыхающимися от выхлопов автотранспорта деревьями и редкими кустарниками. А дальше он видел высокие здания, узкие улицы и грязь-грязь-грязь, которой не было конца. Кажется, солнце почти не касалось этого района. Не то, чтобы Клинт привык к чистым больницам, ему приходилось валяться и не в такой грязи, но он всегда считал, что в больничном учреждении должно быть светло и чисто.

В отражении окна появляется размытая человеческая фигура. Клинт резко оборачивается и видит высокого мужчину в сером костюме в сопровождении медсестры – смуглой невысокой женщины с густыми кудрявыми волосами. Мужчина улыбается, стучит белой тростью по полу, его глаза спрятаны за круглыми очками с красными линзами. По тому, как медсестра направляет его, Бартон понимает – слепой. Мужчина машет ему рукой, когда подходит. Женщина пододвигает к нему стул.

- Спасибо, Клэр, - благодарит мужчина. Его губы едва шевелятся, но Клинт разбирает эти мелкие движения.

Клэр берет с тумбочки оставленный блокнот и пишет: “Это мистер Мэтью Мердок”. Клинт кивает. Медсестра тронула Мердока за плечо, и он протянул ему руку, улыбаясь. Бартон ответил на рукопожатие. “Он нашел вас и вызвал врачей”, - продолжила Клэр. Буквы, что она выводила на бумаге, скакали, топили друг друга, сливались, было видно, что она нервничает. “Теперь он хочет узнать, как вы себя чувствуете, и может ли он вам помочь”.

- Спасибо, у меня все хорошо, - сказал Клинт. – Мои друзья уже приходили. Спасибо, что помогли мне.

Мэтт вновь улыбается, в этом, кажется, дружественном движении скользит что-то холодное и хищное. Будто, как и Клинт, он его изучает. Что-то странное в этом слепом и беспомощном с виду человеке, что-то не то, будто потеря зрения никак ему не мешает. Однажды ему пришлось пробираться по темным коридорам, настолько темным, что не было видно даже собственной руки, поднесенной к лицу. Вокруг него были деревянные ящики, металлические обрезки труб и прочие вещи, которые не должны были падать, чтобы не вызвать шума. В тот раз ему пришлось двигаться медленно, его острое зрение, распознающее мельчайшие оттенки черного в темноте, позволяло обходить препятствия. Позже, познакомившись с Алисой, он был уверен, что заведи он её в подобное место, она бы сориентировалась быстро. Она просто закроет глаза и будет чувствовать своей тонкой кожей, вытянет вперед руки или сделает что-то еще, но пройдет быстро и без проблем. Она уникальна для Клинта, но сейчас он видит человека, который ведет себя, как когда-то вела себя Алиса. Он изучает. И отсутствие зрения ему не мешает. Он, черт подери, изучает его: слушает.

- Кто вы? – спрашивает Клинт.

Клэр смотрит на Мэтта, потом переводит взгляд на Бартона. Он замечает и это: она все понимает, но все еще цепляется за блокнот с надписью “Это мистер Мэтью Мердок”.

- Говорите, мистер Мердок, только четко, я могу читать по губам, - нараспев, но строго говорит Бартон, сверля Мэтта взглядом. – Кто вы?

- Всего лишь тот, кто беспокоится о вашем здоровье, - отвечает Мэтт. – Вы лежали в мусорном баке, странно, не находите? Как вы там оказались?

- Гораздо интереснее то, как слепой человек смог найти меня в мусорном баке, если я лежал без сознания?

- У каждого свои способы адаптироваться в изменчивых условиях, - пожал плечами Мердок. – Вы потеряли слух, значит, скоро обострится что-то другое. Скорее всего, зрение. Хотя, если то, что я снял с вас перед тем, как вызвать медиков, действительно лук и стрелы, а вы действительно тот, кем считает вас Клэр, то я не смею сомневаться в остроте вашего зрения, мистер Бартон.

- И кто же я, Клэр? – лучник поворачивается к медсестре, которая старается казаться незаметнее между двумя мужчинами.

Клэр напрягается, разворачивает к себе блокнот и пишет, стараясь унять дрожь в руках: “Вы - Мститель”.

- Вас это пугает? – Клинт не знает, к кому обращается. Скорее всего, к обоим сразу. А еще он вспоминает, как называется этот район, где он по несчастливой случайности оказался.

Адская кухня.

Он совсем немного не добрался до дома, совсем чуть-чуть, застрял в этом районе. Адская кухня – один из районов Нью-Йорка. Есть Манхеттен с Эмпайр-стейт-билдинг, Мет Лайф Тауэр, Уолл-стрит, Рокфеллеровским центром. А есть и другие места, где не так чисто, не так богато, не так спокойно и просто не так. Изнанка Большого Яблока, его червивая сердцевина, прячущаяся внутри сочной белой мякоти, под тугой блестящей шкурой. Например, Адская кухня, названная так из-за высокого уровня преступности. Кстати, район имеет и другие название – Клинтон. И Клинтон Бартон готов смеяться в голос, если бы каждая чертова кость в его теле так не болела.