“Джейн, ну же, поговори со мной”, - думал Тор каждый раз, набирая заветные цифры.

“Я люблю тебя”, - так заканчивал Тор каждое сообщение.

“Привет! Я не могу сейчас поговорить с вами, поэтому оставьте, пожалуйста, свое сообщение, и я вам перезвоню”, - упрямо встречала его запись каждый раз. И в голосе электронной Джейн слышалась горечь.

Тор постоял немного на месте, стирая носком растоптанного, но любимого кроссовка выжженные линии на песке, и набрал следующий номер.

- Стив? Привет, товарищ, это Тор. Да-да, я в порядке, спасибо. У вас всё в порядке? Я смотрел новости каждый день, никаких сообщений не было. Я возвращаюсь. Скоро буду…

Если он не сможет найти Джейн сам, то нужно подключить тех, кто может сделать это. Джейн попросила Хаймдалла не смотреть за ней, а он будет держать слово. Но ЩИТ такой клятвы не давал.

Комментарий к Глава 16.

Опять в главе Алиса-центрик. Не то, чтобы меня это напрягало, но это ведь не только про неё рассказ.

И да, ура-ура! мне починили компьютер!

========== Глава 17. ==========

Если бы доктора Брюса Беннера попросили рассказать о себе, то он бы перечислил все свои ученые степени и научные труды. А после этого рассказал бы о Халке и раздирающей его ярости. Будто ставя точку. Будто после того эксперимента жизнь для него закончилась, закончилась наука, закончился доктор Брюс Беннер. И начался Халк — бешенное, неуправляемое существо, действующее даже не на инстинктах, а чем-то, что до них, что сверх понимания. И он был страшнее даже той «сущности», которая заставляла глаза Ал краснеть, а её впадать в неконтролируемое состояние. Он знал, о чем рассуждает, он судил по тому единственному разу, когда видел её «обращенной»: девушка различала опасность и безопасность, врагов и друзей, своих и чужих. Даже если эти самые «свои» могли нападать. Для Халка же не было «своих» и «не своих», для него были просто мишени.

Брюс помнил ярость, горящие алым глаза, рычание, передающееся вибрацией ему, тому, что внутри него. Он видел пустой взгляд и резкие неестественные движения. И была резкая, как пароходный гудок в темноте майской ночи, автоматная очередь. И бормотание безумца, перешедшее в крик наступления. И хруст костей, треск ткани, предсмертные хрипы поверженных врагов. А среди этой какофонии мерзких звуков, среди безумия, пропитавшего воздух, Халк внутри него слышал всхлипы и вой. И отвечал, Брюс всем нутром ощущал этот отклик, отвечал, черт подери, тот, кто никогда не разбирал слов, кто никогда не слушал, теперь отвечал, тянулся, хотел уберечь. Алиса ткнулась ему подмышку, прижалась всем телом, заскулила на одной высокой ноте, и Халк протянул огромные ладони, закрыл от мира и хаоса того, кто был ему близок, заурчал успокаивающе. Брюс потерся щекой о засыпанные пылью и бетонной крошкой рыжие волосы. Тогда они все знали. Но Брюс принял это как данность, будто так и нужно. А может и нужно, должен же он когда-нибудь найти родственную душу в этом мире.

И много позже, когда она расскажет о войне и смерти, позже, за поздним ужином в лаборатории она расскажет ему и о любимой с детства игрушке — Мистере Зеленом — плюшевом Халке. Расскажет, что Халк никогда не был для неё монстром, чудовищем, чем-то страшным и пугающим. Хотя, нет, страшным и пугающим он был для её ночных кошмаров, а для неё — смелым и сильным, сражающимся с мерзкими монстрами, что охотятся за детьми. И когда игрушка сгинула в огне пожара, унесшего её спокойную жизнь, она получила нового Халка — большего Мистера Зеленого — почти сразу. И не боялась, потому что, Халк не страшный, он милый и добрый.

Но то был Халк. Все видят только его, когда смотрят на Брюса. А Брюс? Каким был Брюс? Каким был прекрасный принц, заколдованный злым колдуном, обреченным провести вечность в шкуре страшного животного, пока не отцветет волшебная роза или его не полюбит прекрасная принцесса? Сам Беннер коротко усмехался таким сравнениям и «прятался», будто выстраивал непроницаемую стену, с годами становившуюся все толще и выше. Книги и наука всегда интересовали его больше, чем человеческое общение, строгие ряды цифр и математических формул волновали его, как первое свидание. Генетика, физика, химия, биология… Круг его интересов был широк. Его всегда отличало стремление изучать и экспериментировать.

С самого детства ему не давали покоя странные кошмары, что он видел по ночам. Ему снился дом посреди пустыни, мама, потерянная в далеком детстве, его старые игрушки. Он помнит крики в соседней комнате, помнит, как колотит плюшевые игрушки друг об друга и об пол. И зеленая вспышка за окном. Ему сказали, что это просто разбушевавшаяся детская фантазия, её отголоски во взрослой жизни. Чуть позже он узнал, что это далеко не фантазия. Что была и вспышка, уничтожившая военную базу, чуть не стеревшая с лица Земли военный городок, где жили семьи военных и ученых. Что был и Дэвид Беннер, его отец, сделавший это, и в тот же день убивший свою жену и попытавшийся убить сына, за что и попал в тюрьму на долгий срок. Брюс не хотел бы об этом помнить ни-ког-да. В такие моменты, просыпаясь в бреду очередного ужаса, путаясь в простынях и одеялах, он желал бы способности стирать ненужную память.

Брюс ненавидит зеленый цвет. То, что для других людей цвет природы, естества, самой жизни, весны, для него — цвет боли и страха. При превращении растягиваются мышцы, изменяется структура кожи, происходит быстрая перестройка всего организма и это чудовищно, невыносимо больно. Страшно, когда тебя забрасывают в темноту, когда ты наконец-то выбираешься, то видишь последствия своей силы или слабости. Иногда так хочется закрыть глаза и поверить, что пока ты не видишь этот мир, для него ты тоже не видим…

После той катастрофы, превратившей его в монстра, ему не давали спать. Если Брюс уснет — проснется Халк, — твердили бывшие коллеги, заливая в воспаленные вены доктора средства, не дающие ему засыпать. Брюс не мог их винить, или не хотел, они выполняли приказы, как и он когда-то. Он сидел в углу своей клетки, прижав к груди тонкие ноги (его мускулатура развилась позже, чтобы выдержать постоянную игру в прятки с военными, нужна сила и выносливость, тело тренировалось само), и боялся. Ему не понадобились бы все эти лекарства — он боялся спать сам. Если Брюс уснет — проснется Халк. Будто детская считалочка, отстукивала эта фраза в его мозгу голосом мертвого ребенка из фильма ужасов. И он ощущал себя главным героем подобного действа, он слышал этот голос, из-за двери в конце темного коридора, шел на него в поисках хоть одной живой души. Он заходил в комнату, освещенную лишь небольшой лампочкой, видел сгорбившегося ребенка, но когда ребенок поворачивался на звук, он видел Халка, слышал его рычание, ощущал ярость и… вздрагивал, когда открывалась дверь, и очередной охранник приносил ему еду или дозу антисонного препарата.

Брюс долго прятался в разных странах, помогая людям. Так он хотел искупить свои грехи. Он использовал свои знания, чтобы лечить тех, кого калечит жизнь. И ему удавалось держать себя в руках, он уже почти поверил, что сможет прожить свою жизнь так, скитаясь по свету, прячась, как ночное животное. Но лучше так, чем опять очнуться от тьмы и увидеть вокруг себя руины и кровь. Он почти поверил, что стал свободен. «Мы никогда не упускали ваз из виду, держались по близости», — синий, с узорами палантин легко соскальзывает с плеч рыжеволосой женщины с хитрыми глазами. В полутьме жалкой лачуги на окраине она кажется ему демоном-искусителем, вот только что этот дьявол ему предложит? Он раскачивает детскую колыбель, слушает поскрипывание не смазанных деталей. Он смотрит на стайки быстроногих детей, что бегают под его окнами и рядом с ним круглые сутки. И Брюсу разрывает сердце знание, что он никогда не увидит своего ребенка. Она, эта На-та-ша, черт, что за имя, что-то говорит о мировой угрозе, а доктор Беннер ищет кирпичи для своей стены.

На-та-ша… Странное имя. Вроде на английском звучит как родное, но в сочетании с этой женщиной все равно странно. Ах, да, она ведь русская. Другое дело Бетти, Элизабет. У этого имени есть и другие сокращения, такие как Элиза или Лиззи, но Элизабет Росс всегда называли только Бетти. Но Брюсу нравилось полное имя, это делало девушку, воспитанную в холодных стенах интерната и под равнодушным взглядом истинного военного Росса, будто бы сошедшей со страниц романа Джейн Остин. Хотя, такой неземной, нездешней она ему и показалась в первую встречу.