- А Заветный город?

- Подземное поселение людей.

Дальше Наташа не спрашивает, только старается идти быстрее, чтобы укрыть строптивую девчонку зонтом. Если Алиса не говорит, это не значит, что никому не обязательно этого знать.

В реальности же господин Рахман выносит для неё небольшую коробку, буквально усыпанную почтовыми штампами. Мужчина недоверчиво косится на стоящего в стороне Стива, и если бы он не пришёл с Наташей, то никакую посылку он бы не отдал, уж больно хорошо сама Романофф знала этого хитрого индуса.

- Вот, недавно доставили, всё в целости и сохранности, как вы и просили, моя дорогая, - рассыпался он в любезностях.

- Хорошо, спасибо, - женщина забирает товар, одаривает Рахмана улыбкой и уходит, кивнув на прощание. Беседовать с ушлым контрабандистом привилегия Шутер, поэтому их разговоры сводятся лишь к обсуждению новой покупки. Тем более что рассеянный свет лавки не даёт ей видеть всё хорошо, а нагромождение запахов и стеллажей с огромными банками давит. Почему-то сейчас она стала слишком остро прислушиваться к запахам, раньше она не так их чувствовала: не так ярко, не так жгуче.

- Что это? – Стиву, кажется, даже дышать легче, когда они покидают магазинчик.

- Кружка, - пожала плечами она, крутя в руках коробку. – Точнее, чайная пара – кружка и блюдце, - а ещё я ложечку заказывала к ней.

- Подожди, ты ходила в лавку специй, чтобы купить чайную пару и ложку?

- Стив, послушай. Тебе кажется это странно, но я стала слишком сентиментальной в последнее время. Эта чайная пара из России, фарфоровый завод Гарднера, старейший в Подмосковье. Я не знаю даже, как это объяснить. Такие вещи связываются у нас с миром и спокойствием, с чем-то надёжным и понятным. И сейчас, когда жизнь так стремительно меняется, нам это необходимо. Нам, если подумать, всегда это необходимо.

Роджерс кивает, забирает у женщины коробку, и они идут дальше.

Жизнь определённо хороша.

История их мирового соглашения была простой, милой и до ужаса романтичной. По крайней мере, Роджерс об этом так задумывался. Цветы, пылкие признания, ужин при свечах на крыше его Бруклинского дома, романтическая ночь вместе и долгожданное примирение. На деле всё вышло гораздо лучше. Или хуже, кому как.

Всё началось с торта. Прозаично, но это действительно так, всё началось с обычного торта, который три представительницы прекрасного пола разделили в одно солнечное утро. Собрался этот импровизированный женский совет спонтанно, но по важной причине – появление Бобби Морс. Алиса молчала, потягивая чай из большой кружки, Наташа успокаивала её, как могла, а Пеппер просто делилась опытом, памятуя вереницу любовниц Тони.

Всё было не так плохо, подумаешь, появилась какая-то девица из прошлого, сколько ещё таких будет.

Нет, я не переживаю, я в нём уверена, мы слишком многое пережили, чтобы потерять друг друга из-за какой-то несерьёзной мелочи.

Он подарил кольцо, считай, это была помолвка, он знает, как это важно для тебя.

И под конец этого разговора Ал расплакалась. Не было истерических рыданий, заламывания рук и прочего, что могло бы быть в таких ситуациях, она давно научилась показывать свои чувства взглядом, жестом, улыбкой. И по пальцам можно было пересчитать людей, которые видели, как по бледным щекам с лихорадочным пятнистым румянцем текут слёзы. И все они мертвы, остались там, в приснопамятном будущем, которое уже никогда не исполнится. Она не всхлипывает, не шмыгает носом, не скулит, позволяет женщинам поглощать торт и делится советами дальше.

- Ладно, это ни к чему, - она стирает широким движением со щёк солёные дорожки. – Я справлюсь.

- Ты остановила Конец Света, что тебе какая-то вертихвостка! – поддержала Наташа.

- Тоже верно. Я пойду, пожалуй, у меня тренировка по расписанию, - Алиса споласкивает кружку и ставит её на место.

Пеппер идёт вслед за ней, ссылаясь на неотложные дела, которые пришлось бросить ради чашки чая и хорошей компании, поэтому Романофф остается в одиночестве. Она наливает себе ещё чай из пузатого прозрачного чайничка и придвигает ближе коробку с тортом.

- Что у нас опять происходит? – спрашивают от двери. Наташа поднимает глаза на Роджерса, и, повинуясь какому-то странному чувству, пачкает губы в креме и медленно слизывает белую массу.

- У нас чаепитие, Стив. Просто три женщины на кухне и тортик. По крайней мере, так было.

- О, значит, я могу составить вам компанию, если все разбежались?

- Конечно, - Наташа прикрывает глаза, снимает пальцем пышную шапочку взбитых сливок и отправляет в рот, слыша, как сдавленно дышит Роджерс, судорожно хватает первую попавшуюся чашку с полки и падает рядом на диван.

- И всё же, что у нас происходит? Почему наша Ал ходит с таким видом, словно нам стоит запереть её в комнате и передавать еду через маленькое окошечко?

- У нас происходит ревность. Вернулась Барбара Морс, бывшая жена Клинта, и они встретились. И не очень удачно, Бобби назвала её малолеткой и… Хорошо, что они не подрались, но Клинт уже спрашивал, где можно достать поддельные документы. Когда она пришла ко мне за советом, то я не знала, что ей сказать.

- Да, трудно с дочерью, когда она девятнадцатилетний боевик.

- Ты всё ещё думаешь об этом? – Наташа оставила в покое верхушку торта и вытерла липкие пальцы о салфетку.

- Да, думаю, - Стив отрезал сладкий кусок с нетронутой стороны.

Он думал, конечно же, он думал. Однажды, когда у Шутер был План, она спросила, хотел бы Стив быть её отцом. И он ответил, что был бы рад иметь такого ребёнка. И думал об этом постоянно: когда девушка упала в обморок от нервного истощения, когда ринулась в последнюю схватку с прошлым, когда послала прощальное “Спасибо”, когда её настигала смерть. Алиса должна была умереть. Алиса должна была родиться заново и стать кем-то другим. Но во всех Вселенных, во всех вариантах событий она должна была стать их с Наташей общим ребёнком. Он даже представлял, как будет вставать к ней по ночам, как будет учить её, как они будут играть и гулять вместе. Он представлял, что его девочка никогда не испытает недостатка родительской любви, чтобы ни случилось, он обязательно находил бы для неё время и силы. Это ведь ребёнок, таких, как она, война должна была касаться в последнюю очередь. И если бы красноглазое безумие вылезло на поверхность, он ни за что бы не оттолкнул, и не позволил бы кому-нибудь обидеть свою девочку. Будто общий ребёнок смог бы привязать к нему Наташу.

Нет, не нужно думать, что он не был уверен в чувствах женщины, да и о каких чувствах можно говорить? Они вместе уже чуть больше полугода, а название тому, что связывает их, дать не могут. В любовь Наташа не верит, тогда, симпатия? Нежелание оставаться одному? Тяга к экспериментам? Они ходят в театры и в кафе, они смотрят вместе кино, посещают выставки. Они иногда спят вместе. Но ни слова о любви, о взаимных чувствах, ни слова о том, что бы могло их связывать. Стиву больно, только недавно поборовший алекситимию, он боится вновь потерять возможность испытывать эмоции.

- Я боюсь, что она может наделать глупостей. Не хочу, чтобы она снова молчала и глотала свои таблетки, - говорит Наташа.

- Самое главное, чтобы Клинт не давал ей повода, а с остальным она справится.

- А что бы ты сделал? – женщина неожиданно повернулась к нему. – Представь, что мы попали в такую же ситуацию, и в моей жизни неожиданно возник бывший любовник, - длинный пальчик с аккуратным ноготком вновь смазал взбитые сливки с шоколадной верхушки и размазал по малиновым губам. – Что бы ты сделал, Стив?

- Ничего, - пожал плечами Стив. – Я бы дал тебе возможность выбрать. И если бы это был не я, то сделал бы всё, чтобы ты передумала.

- Смелое заявление…

***

Когда над её домом резко темнеет небо, и яростные вспышки слепят глаза, Джейн понимает, что это Тор, и то, что они давно ждали, но боялись дождаться, свершилось. Сильнейший дождь обрушивается на землю, ураганный ветер швыряет незакреплённые вещи по двору, и ей страшно выйти за дверь, хотя она и понимает, что разбушевавшаяся стихия её не тронет. Тор никогда не сделает ей больно. Сознательно, Тор никогда не причинит ей зла.