- Вот как… - Шутер провела ладонью по гребню на голове. – Все не так плохо, как ожидалось. Голод, холод и боль.
- Без гамма-облучения начнутся не самые хорошие процессы.
- Я умру? – даже без погружения в ситуацию и расспросов понятно, что её ждет скорая смерть. Если её не убьет все вышесказанное, то Стернс не будет продолжать её изменение. А если и продолжит, руководствуясь какими-то своими мотивами и тайными мыслями, то подобные ей не живут долго, доктор Росс говорила об этом. Она ведь монстр, чудовище, почем бы не стать ещё уродливее, почему бы не уравновесить внутреннее уродство с внешним. Ал всегда знала, что её черная, извращенная душа не подходит для милой улыбки и больших глаз. И сколько бы ни рассекалось её тело шрамами, оно не могло стать таким, каким было содержание.
- Я знаю, что ты злишься. И что ты считаешь, что это я виновата… - начинает говорить мисс Росс, но её обрывает быстрый холодный взгляд.
- Доедай и ложись спать, - глухо говорит Ал.
Ей совершенно не хочется говорить с Бетти. Вообще говорить. Она должна придумать, что скажет завтра жителям поселка, что соврет тем, кто учил её не лгать и быть честной. Она должна придумать, как добраться до станции, до единственного телефона на многие километры вокруг. И что сказать, едва заветный сигнал доберется до далекого Нью-Йорка.
“Привет! Не потеряли меня?”
“Мстители, собрались! Аляска. Координаты…”
“Мне нужна помощь…”
Поэтому ей хочется, чтобы ночь не заканчивалась. За пределами её придется бегать, думать, быть Алисой Шутер и ощущать всем своим существом гармонию изувеченного тела и уродливой души. Но здесь и сейчас она просто Френсин.
Бетти думала, что Алиса Шутер сумасшедшая. Теперь она в этом уверена. Рваться в самую чащу леса, зимой, зная, что скоро стемнеет, идти, следуя каким-то своим соображениям… Потом эта птица. Нет на Аляске соколов, но здесь он появился, вывел к дороге именно в тот момент, когда появились сани. Алиса Шутер сумасшедшая, но встает следующий вопрос – вменяема ли сама Элизабет? Потому что, какими бы дикими не казались идеи этой странной девушки, они работали. Сани доставили их в деревню, в настоящую маленькую деревню, когда уже стемнело, у них есть теплое место, где переночевать, еда и уверенность, что завтра все будет так же. А она даже не знала, что не так далеко от их “гнезда” жили люди. Возможно, об этом не знали даже Стернс с Беннером.
В Фиоре, с самого первого шага, её не покидает ощущение магии, сказочности происходящего. Будто это не привычный её мир, а что-то зазеркальное. И Алиса, которая сидит рядом с ней, такая же точно, не чужая этому миру. Даже её внешний вид – чешуя и когти – в этой деревне, в этой комнате, выглядят не так, как смотрелись бы в обычном мире, как она видела их в лаборатории. Там она была генетическим экспериментом, мутантом, уродом, но здесь… Сказочный герой, маленький дракон, которому еще предстоит вырастить крылья и стать настоящим. Бетти подумала, какую бы сказку можно было сочинить о них? Дракончик и человек выбрались из лап колдуньи? Ал прокляли, и теперь она превращается в дракона, а Бетти, как верный друг, помогает ей избавиться от проклятья, а деревня, в которую они попали, еще одно место, где они могли бы найти ответы на свои вопросы? Сказок много, и еще полгода назад, умирая от лейкоза, она не поверила бы не в одну из них, но не сейчас.
Ей хочется что-то сказать, узнать, что на уме у Ал, узнать, злится ли она на неё, и что чувствует. Но лучше не нужно. Тепло и сказочная атмосфера вокруг могут рухнуть от любого слова, любого неловкого движения. А суп действительно вкусный, гораздо вкуснее, чем она когда-либо пробовала в университетских столовых, на фуршетах конференций, в больнице, дома по рецептам или в дорогих ресторанах. Было в этом супе что-то необычное, что выделяло его из линейки других вкусов. Или это Бетти была так напугана и голодна, что была готова съесть даже жареный башмак, приправленный морским илом.
- Почему “Френсин”? – все же сделала попытку доктор. – Они называли тебя Френсин, это какое-то произношение твоего имени?
- Меня называли так в детстве. Что-то вроде прозвища. Ты ведь знаешь, что у некоторых, ммм… народов принято присоединять к собственному имени еще и имя отца? Только у меня был не отец, а наставник. Его звали Френ. А меня называли Френсин – “девочка Френа”. К четырнадцати это стало здорово доставать, но лучше так, чем быть никому не нужной.
Бетти сидела рядом с пороховой бочкой и играла со спичками – так коротко можно было писать атмосферу в их комнате. Алиса была взрывоопасна, Бетти не знала, что с этим делать, но от этого человека сейчас много зависело. Если она сорвется, то им не выбраться живыми ни с Аляски, ни даже из этого леса.
Они сложили грязную посуду на поднос возле печи, чтобы завтра отнести вниз. Ал шуршала у печи, отодвинув заслонку. “Шуршала” в понимании Бетти, которая не сталкивалась с подобными вещами до этого. Она использовала возможность и прошла мимо неё, чтобы увидеть, как девушка ловко собирает кочергой не догоревшие дрова к задней стенке. Будто делала это всю жизнь.
Алиса расправляет свою постель, укладывая подушки к стене, чтобы, ворочаясь, не прикасаться беззащитной кожей к шершавому дереву. И тут же девушка замерла, внося коррективы в заботливо свитое гнездо. Плотной чешуе не так страшно прикоснуться к дереву, занозы не попадут между чешуйками. Для изменившегося тела нужно больше места, чем она привыкла выделять для себя, поэтому подушки придется расположить по-другому или совсем убрать. Следует положить их под спину, чтобы хвост не мешал лежать. И есть ли смысл вообще ложиться, если спать она не сможет? Спать, спать и еще раз спать… Уснуть и считать все это кошмаром, повторить себе на рассвете, что во сне все не правда. Все не правда. Во сне ты можешь разбить голову ребенку, играя с ним, накричать на начальника или утонуть, но стоит солнечным лучам коснуться твоего лица, как все это закончится, и ты скажешь: “Во сне все неправда”.
Она желает Бетти, удобно потонувшей в мягкой перине и подушках, доброй ночи и натягивает до подбородка одеяло. Повезло, что это тело может чувствовать мягкость кровати. Ал знает, что скоро ей придется встать, она просто не сможет долго лежать без сна – мозг потребует движения, если тебе не нужен отдых, то начинай работать. И она даже знает, что сделает. Пусть это будет небольшая шалость, завтра она покинет эту гостеприимную деревню, спасшую её уже второй раз.
Вскоре с соседней постели раздается тихое сопение. Измотанная долгой дорогой Бетти наконец-то уснула. Тогда Шутер аккуратно спускается на пол, выскальзывая из-под одеяла. Приготовленная для неё одежда лежит на скамейке. Добрые люди дали им во что переодеться, но ей нужно было согреть и высушить то, что является её кожей, поэтому она одевается только сейчас: штаны из тонкого шерстяного полотна и свитер грубой вязки. Вся одежда самодельная, женщины прядут шерсть на старых прялках, ткут на станках. Поэтому эти вещи на ощупь не похожи на промышленные товары. Из обуви только промокшие ботинки, но ей и не нужно. Проблема хвоста решается просто, он, следуя приказу мозга, обвивает правую ногу и прячется. Дверь тонко скрипит, когда Ал пытается её открыть, Бетти ворчит и ворочается. Девушка замирает и ждет. Доктор Росс не проснулась, и можно двигаться дальше. Дверь она открывает медленно-медленно и долго, чтобы та точно не скрипнула, а потом так же долго закрывает, тихо выходя в коридор.
Внизу было темно и пусто, все посетители давно разошлись. Она помнит это место, наполненным смехом и людьми, но не может отказать себе в удовольствии посмотреть на него вот так – в тишине, без единой живой души. Ал спускается с лестницы, ступая когтистыми лапами по деревянным ступеням. Ладони скользят по начищенным до блеска перилам. В детстве она каталась на них, вместе с младшими детьми они бежали наперегонки на самый верх и с визгом катились вниз. Френ ловил её на руки и кружил, продлевая полет. Френсин заливалась смехом вместе с ним.
