О доброте души и человеколюбии Царя-мученика имеется много свидетельств, и перечислить их все невозможно. Но некоторые из них нельзя не привести. В своей книге «Отечественная быль» Н.Д. Тальберг передает в следующих словах рассказанное ему генералом П.П. Орловым: «Будучи, как флигель-адъютант, на дежурстве во дворце в Царском Селе или в Петергофе (точно не помню), он в поздний час вынужден был принять молодую женщину, упорно настаивавшую на свидании с ним. Волнуясь, сквозь слезы она сообщила ему, что через несколько часов предстоит казнь ее жениха, которого судил военный суд вместе с несколькими революционерами. По ее словам, молодой человек только случайно оказался связанным с группой террористов и ни в чем не виноват. Она умоляла испросить у Государя повеление о приостановке его казни. Орлов знал, что Государь удалился уже в спальню и, возможно, спит. Все же искренность ее горячей мольбы побудила Орлова постараться исполнить ее просьбу. Спрошенный им камердинер ответил, что Государь ложится спать. Орлов просил осведомить Царя о необходимости сделать ему доклад по неотложному делу. Через короткое время Государь вышел в домашнем костюме и спросил: „Что случилось, Орлов?“ Выслушав доклад, он поблагодарил Орлова, не побоявшегося побеспокоить его по такому важному делу, и приказал передать немедленно по телефону коменданту Петропавловской крепости Высочайшее повеление о приостановке казни молодого человека. На следующий день Государь отдал распоряжение выяснить обстоятельно степень виновности последнего. Обнаружена была в отношении его судебная ошибка. Он был освобожден, и через год Орлов случайно встретил в Крыму счастливую супружескую пару». Этот эпизод тоже передает в своей книге «Николай и Александра»[52] американский писатель Роберт К. Месси, добавляя к рассказанному Н.Д. Тальбертом подробности о том, что молодая женщина, узнав об исполнении ее просьбы Государем, в порыве благодарности и радости сказала, что она всю свою жизнь будет ежедневно молиться за него. На другой день утром Орлов рассказал об этом Государю, который, выслушав Орлова, сказал ему: «Я Вам очень благодарен, Орлов, так как своим вчерашним докладом Вы сделали счастливыми двух людей: ее и меня»[53].
В октябре 1915 года Государь в сопровождении Наследника начал объезд фронта. В следующих словах П. Жильяр, неизменно сопровождавший своего ученика, описывает свои переживания и виденное на одном из участков этого фронта. «24 октября, — пишет Жильяр, — мы отправились на фронт. На следующий день мы прибыли в Бердичев, где к нашему поезду присоединился командующий войсками Юго-Западного фронта генерал-адъютант Н.И. Иванов. Через несколько часов мы прибыли в Ровно, где находился Штаб генерал-адъютанта Брусилова. Мы тотчас же сели в автомобили, так как нам нужно было сделать более 20 километров. Эскадрилья аэропланов сопровождала нас до места смотра. Государь и Наследник обошли фронт всех частей. После этого Государь вызвал из строя офицеров и солдат, представленных к знакам отличия святого Георгия, и собственноручно приколол им таковые. Когда смотр и награждение окончились, наступила ночь. Узнав на обратном пути от генерала Иванова, что недалеко от этого места находился перевязочный пункт, Государь тотчас же решил его навестить. Мы направились в густой лес и вскоре заметили маленькую постройку, слабо освещенную факелами. Государь в сопровождении Наследника вошел в дом, обошел каждого раненого и с присущей ему добротой вступал в разговор, не минуя никого. Его неожиданный приезд в столь поздний час в непосредственную близость к фронту вызвал удивление, которое отражалось на лицах солдат. Один из солдат, который только что пришел в себя после перевязки, своей единственной рукой начал ощупывать одежду Царя, чтобы убедиться, что возле него действительно находился Царь, а не призрак»[54].
В своей книге «Светлой памяти Императора великомученика Николая II» (Париж, 1933)[55] флигель-адъютант В.В. Свечин, со времени еще совместной службы с Государем в Лейб-гвардии Преображенском полку хорошо и близко его знавший, описывает посещение Царем-мучеником лазаретов в Москве, куда Государь прибыл по дороге в Петроград, после посещения Кавказского фронта, где он приветствовал доблестные войска, только что одержавшие блестящую победу над турками при Саракамыше[56]. Сопровождавший Государя при его посещениях лазаретов В.В. Свечин сообщает: «Сопровождая, таким образом, Его Величество в его поездках по лазаретам, я имел неоднократно случай наблюдать, какое глубокое впечатление производил на него вид тяжелораненых, ампутированных, ослепших и изуродованных, еще так недавно вполне здоровых людей, принесенных в жертву Молоху войны, столь всегда противной сердцу Государя. Впечатление это бывало настолько сильно, что, несмотря на присущие Государю выдержку и самообладание, он иногда был не в силах скрыть своего душевного волнения.
И надо было видеть его глаза, когда, переходя от койки к койке, он склонялся над несчастными страдальцами и заботливо расспрашивал о их ранениях и сражениях, где они были ранены, интересовался, какой они части, какой губернии, есть ли семья и т. д.
Я, который знал его глаза и столько лет уже ими постоянно любовался и, казалось, вполне их изучил, я всякий раз в лазаретах поражался их новой скорбной красотой.
Не могу выразить словами, сколько было в них сострадания и любви к ближнему.
Всегда прекрасные, но обыкновенно не легко проницаемые, они были в это жестокое время истинным отражением его благочестивой христианской души, и в них нетрудно было разглядеть, какие сокровенные струны затронула навязанная ему ужасная война и понять, какой искренней и великой печалью звучали эти невидимые струны…
В день своего отбытия в Петроград Государь Император повелел мне остаться еще несколько дней в Москве, дабы объехать неосмотренные лазареты и в первую голову побывать в том, который Его Величество посетил перед самым отъездом.
— Мне пришлось сейчас торопиться, — сказал Государь, — и я опасаюсь как бы кого не обидел, обойдя тяжелораненых и наградив случайно менее достойных… Поезжайте и проверьте и если такие случаи обнаружите, то исправьте мой грех и обласкайте от моего имени обойденных.
Эти простые слова Русского Императора, запечатлевшиеся в моем сердце, — как решительно рассеивают они возведенную врагами и недоброжелателями на него клевету о присущем ему будто бы бессердечье и безразличном отношении к участи и страданиям своих подданных!»
Далее флигель-адъютант В.В. Свечин рассказывает, как он обнаружил одного такого «обойденного» Государем солдата.
«Подойдя к контуженному, — рассказывает В.В. Свечин, — я увидел одно из тех хороших, открытых, привлекательных простонародных лиц, которые особенно часто встречаются среди жителей Полтавской, Черниговской и других малороссийских губерний, всегда дававших прекрасных солдат.
Он был бледен, как полотно его рубашки, и худ до чрезвычайности; впавшие глаза казались погасшими, губы были совершенно белы.
Несчастный был контужен в спинной хребет и страдал невероятно. По мнению врача, на выздоровление он имел очень мало шансов…»
Фамилия этого солдата была Сиволенко. Далее В.В. Свечин повествует о том, как он наградил Сиволенко и какой между ними произошел по этому поводу разговор:
«Глубоко растроганный таким невероятным смирением, я приколол к его рубахе Георгиевскую медаль и сказал, что передаю ему, от имени Государя Императора, особо сердечное спасибо за службу и за тот геройский дух, который он сохранил среди страданий.
— Покорнейше благодарю, Ваше Высокоблагородие, — начал он, но засим, видимо от волнения и под влиянием сильных болей, забывая обычные уставные формулы, он продолжал, пересыпая русскую речь малороссийскими словами, просто, душевно, — премного благодарны Государю Императору за их милость… Нам тут хорошо — уход, что за господами… А они, Государь-то, и так нас наградили, що нас грешных посетили… Ваше Высокоблагородие, — продолжал он, все более и более волнуясь, — у Государя такие глаза, що в жисть не бачил — до смерти не забуду. Люди говорили, що ему до нас дила нет… Теперь я знаю: то злодеи, хуже немца — все брешут… Уж мене теперь сего не скажут… Коли Бог даст, выдужаю — убью всякого, хто скажет що такое подобное… Я видел его глаза и знаю теперь правду. В них слезы были, вот те Христос, сам видел. Сказать — не поверят: Царь, Император Рассийский, да плаче… Смотрел на нас, искалеченных, и плакал… Знать, жалел. Видно, правду в полку учили, когда сказывали, що мы для него, як дити. Как есть отец по детям и плаче… Ваше Высокоблагородие, помирать буду, не забуду его глаз…»
