Но этот "полет" разительно отличался ото всех других. Что несколько мешало работе, однако, Давыдов наделся - это же и придаст имитации убедительности. Каждая мышца его тела едва не разрывалась от колоссального внутреннего напряжения.

   - Если нам разрешили вылет, то причина аварии установлена, - заметила Иволга. Они уже поднялись на достаточную высоту, где непогода стихла; приборы больше не требовали от пилота полного внимания. - Не хочешь рассказать?

   - Официальная причина - сердечный приступ. Неофициальная - самоубийство, - сказал Давыдов, надеясь, что голос не выдаст его волнения.

   - В самом деле? - Изумления в голосе искина прозвучало чуть больше, чем было необходимо. - Ты в это веришь?

   - Сначала не верил. Теперь - верю, - сказал Давыдов. - Но не уверен насчет причины. Скажи мне, Птица: сможет ли всемогущий бог создать камень, который не сможет поднять?

   - Бог - едва ли, а человек уже справился: твой вопрос и есть тот камень. Тот самый камень, который похож на сало. - В голосе Иволги Давыдову послышался смех.

   Иногда она своей манерой рассуждения до дрожи напоминала Валентину Абрамцеву, отчего в другие моменты разница между ними делалась еще более заметна.

   Они уже "летели" над сопками.

   - Камень, который похож на сало - это же из "Голема" Майринка? Не припомню, чтобы обсуждал его с тобой, - сказал Давыдов. - Эта вещь не по мне. Игорь, что ли, тебе его загрузил?

   - Денис. А тебя тогда не было, - ответила она. - Высоковато идем: сбрось сто тридцать.

   - Ну и каков же был итог вашей беседы? - спросил Давыдов, игнорируя ее замечание.

   - Голем есть идея, воплощенная в средстве: как и другие земные мифы, он актуален и поныне.

   - С этим не поспоришь.

   - Слава, сбрось высоту! - повторила Иволга уже настойчивее. - И забирай на три часа, по курсу "дыхание".

   Предупреждение о шарах Давыдов заметил и сам - но оно его не волновало. На визуализационном экране возможно стало разглядеть Хан-Арак; Давыдов взглянул на него мельком - и, заложив крутой вираж, повернул на восток к долине Мечтателей - живописной группе больших гейзеров, поднимающихся из не менее живописных кислотных озер.

   - Абрамцев в свой последний час был зол и расстроен, наверняка. Но я думаю, Птица, есть только одна причина, по которой он мог бросить вертолет на скалы, - сказал Давыдов. - В последние секунды он тебя раскусил: понял, что ты его подставила. Только, предполагаю, не понял - почему. И как тебе удалось обойти программные запреты. Знаешь, Птица, - продолжил Давыдов, игнорируя мигание табло и звукоречевые предупреждения об опасности выбранного курса, - хотя Дэн частенько вел себя с окружающими по-скотски, и о способностях наших, особенно об умственных способностях, мнения он придерживался не слишком высокого - он не был плохим человеком. В миг, когда он понял, что ты намеренно, хладнокровно, хитроумно совершаешь убийство - в его голове не возникло мысли, что мы, недалекие и непрактичные, сами докопаемся до истинных причин катастрофы. Он считал себя обязанным защищать нас, из чувства долга или просто оттого, что дорожил нами; наверное, и то, и другое. Шансы удержать машину в воздухе были исчезающе малы, поэтому, мгновенно оценив обстановку, он сделал выбор: отказался от безнадежных попыток спасти вертолет и постарался забрать тебя с собой, уничтожить - чтобы оградить нас от тебя. Но, думаю, и это не было для тебя сюрпризом. Ты все рассчитала верно, кожух выдержал удар и последовавший взрыв, а ты получила еще одно "доказательство" для срежиссированной тобой истории... Вот такая у меня теория. Как тебе?

   - Немедленно смени курс, - сказала Иволга и бесцветным голосом продолжила диктовать необходимые поправки. Они не отличались от тех, что высвечивались на табло.

   На минуту Давыдов вынужден был замолчать и полностью сосредоточиться на "полете". Район вокруг долины Мечтателей считался одним из самых сложных: обычно его огибали за много километров.

   - Ну как, Птица: ты ничего не хочешь мне сказать? - спросил Давыдов, найдя, наконец, спокойную зону и "завесив" в ней вертолет. Где-то на краю сознания у него еще оставалось знание о том, что он сидит в кабине ИУ, но это была уже не просто имитация, не просто игра - что-то большее. Всем телом он ощущал дрожь борющийся с ветром машины, чувствовал запах керосина и разогретого железа.

   Окруженное скалами зелено-голубое озеро неаккуратным пятном растеклось по земле далеко внизу.

   - По возвращении на Дармын тебе стоит показаться врачу, - сказала Иволга. - Но сначала нужно еще вернуться. Система охлаждения не справляется. Разворачивай на запад, отсюда надо уходить, немедленно.

   - Обидно признавать, но насчет наших умственных способностей Дэн не очень-то ошибался, - сказал Давыдов. - Никто, даже инспектор Каляев с его с собачьим нюхом, до сих пор не смог вывести тебя на чистую воду. Но я теперь отвечаю за тебя, Птица, и за парней из эскадрильи. И не оставлю все, как есть. Придется тебе все самой мне рассказать... или мне придется закончить то, что начал Денис. Озеро под нами справится с тем, с чем не справилось ущелье Трех Пик.

   - Ты злишься на меня, - сказала Иволга, немного удивленно, немного растерянно и очень по-женски; вся мощь ее машинного интеллекта сейчас не могла ей помочь. - Но ты не такой человек, чтобы уничтожить все...

   - Ошибаешься: я в нашей с тобой истории - отрицательный персонаж, - сказал Давыдов. - Положительные на жен своих товарищей не смотрят. Так что либо мы сейчас все проясним, либо прояснять станет нечего. Отвечай: это ты подстроила аварию, чтобы избавиться от Абрамцева? - спросил он и сбросил газ.

   Перегрузка вдавила его в кресло: вертолет камнем устремился к земле.

   - Отвечай!

   ***

   Валентина Абрамцева вернулась в поселок в одиннадцатом часу; уже было темно. Ее подвез Смирнов. С сожалением она попрощалась с ним и с молчаливым шофером, дождалась, когда матово-черный внедорожник отъедет, и пошла к дому. Постояв минуту на крыльце, открыла карточкой дверь, зашла внутрь, сбросила туфли - и замерла, пораженная вспыхнувшей вдруг тревогой. Свет так и не включился; и коврик для обуви оказался сдвинут с места, отчего голый пол холодил пятки.

   Абрамцева тихо отступила назад к двери и нащупала кнопку перезагрузки искина-домового.

   Через несколько секунд свет зажегся: приоткрытая дверь в гостиную и черные высокие ботинки на шнуровке - какие носила половина сотрудников базы, включая покойного Абрамцева - не оставили от предположения о сломавшемся "домовом" камня на камне. Из глубины дома не доносилось ни звука.

   - Эй, - обратилась Абрамцева к приоткрытой двери, положив палец на "тревожную" кнопку "домового". По привычке или поддаваясь какому-то мистическому наваждению, ей хотелось окликнуть мужа: оттого она чувствовала себя совсем неуютно и глупо - и злилась на себя за это. - Эй! - Она повысила голос. - Кто здесь?