Даже Фили с Кили погрустнели, перестали смеяться и перебрасываться шуточками на коротких ночных привалах… Только Торин был все тот же. Жанне казалось, что он может обходиться без воды, пищи и сна, движимый одним только чувством долга. Гэндальф рассказал девушке, что король гномов, узнав о безумии и мучительной смерти отца в лапах Некроманта, вздумал мстить. По мнению мага, это было крайне неразумно и попросту глупо.

«Да на осаду его крепости целой армии Средиземья не хватит!» — сердился волшебник.

А вот Жанне это не казалось странным. Наоборот. Насколько она могла узнать Торина, тот мог ринуться в одиночку штурмовать врата ада! А защищать его спину было бы здорово даже тогда…

Девушка не раз вспоминала свой сон, и он все больше не нравился ей. Что это, прошлое и будущее? Сердце сжималось от мрачных предчувствий. Если это грядущее, можно ли предотвратить то, что явилось ей?

Вечернюю тишину нарушал отдаленный мерный гул. Жанна, прислушавшись, решила подойти поближе к обрыву. Горный кряж был здесь словно обломан. Снизу пахнуло теплом с запахом нагретой хвои и ароматом цветов, словно открылись двери в страну вечного благословенного лета… Искрились и переливались, будто танцуя, мерцающие приветливые огоньки. В невероятной дали виднелись очертания кружевных сводов, резных башенок и невесомых переходов, парящих в воздухе. Высокие водопады искрились радужными брызгами, падая в никуда.

У Жанны защемило сердце. От великолепия этого спрятанного ото всех мира веяло хрупким счастьем и неземной грустью — словно он вот-вот мог исчезнуть навсегда.

— Похоже, это и есть Ривенделл, — раздался за спиной низкий голос. — Мы у цели!

Торин положил ей руку на плечо, и у Жанны перехватило дыхание.

========== Часть 5. Зеркало, кошмары и доверие ==========

Под утро отряд, воспрянув духом, осторожно начал спуск по крутому склону. Становилось все теплее, будто кто поторопил времена года, и поздняя весна окончательно превратилась в дивное лето. Среди камней проклюнулась трава, появились кустарники, затем деревья-великаны выросли по обеим сторонам появившейся дороги. Благородных пород, в основном буки и грабы, они яростно цеплялись корнями за каменистые склоны. Путники входили под зеленую сень, долго спускались вдоль деревьев по склону, и лишь потом достигали их подножия. Изогнутые стволы не смогли бы охватить и несколько гномов, а чтобы увидеть всю крону целиком, приходилось закидывать голову. Позже появились сосны — вековечные гиганты топорщили длинные иглы, пропуская свет и роняя иногда огромные шишки.

После пыли и камня до одури пахло травой, цветами, летним лесом; яркие краски радовали взор, а счастливый птичий гомон звенел в вышине, не умолкая.

Солнце выглянуло из-за туч, и гномы окончательно возрадовались — многодневная усталость от похода была забыта. Путники радостно вертели головами, маг перестал ворчать, даже Бильбо повеселел.

Они прибыли в Ривенделл до исхода дня. Осторожно прошли друг за другом по узкому каменному мосту без поручней, ведущему к жилищу владыки Элронда.

Жанна наметанным взглядом отметила удачное расположение Последнего Приюта: небольшим отрядом, при поддержке сидящих в засаде лучников, можно было отбиться хоть от армии нападающих, а если разрушить мост — при добрых запасах держать оборону и ждать подкрепления сколь угодно долго.

Осторожно ступая, Жанна с содроганием посмотрела вниз: поддерживающие переход каменные арки, вытесанные из огромных валунов, сужались, ускользали из вида, уходя в никуда, будто дна не было вовсе. Белесый туман тянулся к гномам, поднимаясь из бездны. Один неверный шаг… Но мост оказался добр к пришельцам.

Как только отряд преодолел его, тут же от колонны, сбросив плащ, отделился невидимый доселе страж. Узнав мага, откинувшего капюшон, он просветлел лицом и изысканно поклонился ему с высоты немалого роста; с тем же благостным выражением кивнул сердитым пришельцам.

Торин аж скривился от вида встречающего их эльфа: безмятежное лицо его, длинные гладкие волосы под изящной серебряной диадемой, ниспадающие одежды, должно быть, показались Королю Гномов слегка слащавыми. Жанне первый встретившийся эльф показался ожившей античной статуей. Такой же прекрасной, отстраненной и холодной, как мрамор, из которого сделана.

Гэндальф, быстро переговорив со стражем и поняв, что Элронд в отъезде, предложил от имени хозяев отужинать и отдохнуть. Гномы радостно приветствовали подобное гостеприимство, а Король-Под-Горой, для порядка похмурившись, не стал возражать и разрешил провести отряд в трапезную.

Разнообразные фрукты и ягоды, названий которых Жанна не знала, мясо и рыба, душистый ноздреватый хлеб с вкраплениями зерна, зелень и овощи, графины с вином и водой радовали глаз.

Гномы, Бильбо, маг и девушка отдали должное роскошной трапезе, которая после недель впроголодь показалась волшебно вкусной. А может, она и была такой?

Откуда-то издалека доносилась негромкая, непривычная людскому слуху музыка, но ни одного песенника Жанна не приметила — создавалось полное ощущение, что ее издавали сами стены.

Гномы поглощали пищу жадно и торопливо, веселея на глазах, и Жанна, глядя на Торина, стоило большого труда соблюдала приличия: не смеялась и не хлопала ближайшего по плечу в ответ. Король ел медленно и с достоинством, хоть голоден был не меньше остальных. Гэндальф едва притронулся к пище, словно не очень-то и нуждаясь в ней; Бильбо же пробовал все подряд, говоря, что даже стряпня его дорогой матушки не была настолько вкусной, а фамильные ложки Туков из Западного Удела — такими изысканными.

После трапезы гостей развели по комнатам. Кили, подчиняясь безмолвному приказу Короля-Под-Горой, проводил Жанну по длинным, путаным коридорам до ее покоев. Отодвинув эльфа-провожатого, первым сунул любопытный нос — просто на всякий случай. Заглянув в дальнюю комнату, предложил свои услуги по помывке члена отряда. Так, по-братски. А вот у девушки ванная, достойная короля, вызвала восхищение.

После тяжелой дороги и сытной еды Жанна едва не уснула в воде, набранной заботливыми хозяевами. Потом рухнула на кровать и забылась тревожным сном: она падала то в коварную топь, то в расселину скалы, то с моста Ривенделла. Хваталась за широкую ладонь короля гномов, обжигалась о синь его глаз, в ужасе отдергивала руку, он ловил ее, и они падали вместе в полыхающую бездну… Она просыпалась в холодном поту, понимала, что это сон, засыпала опять, и все начиналось по новой.

***

Через несколько дней Жанна познакомилась со странным народом, принявшим любезно, но без особого тепла. Народом, слишком долгоживущим, чтобы сохранить свежесть и остроту чувств, слишком правильным, чтобы снисходить до людей и гномов в их метаниях духа и вечных ошибках; народом, который совершенен во всем и погрузился в себя, достиг гармонии в песнях и танцах, который наслаждался красотой мира и рукотворных вещей. И отгородил себя ото всех прочих народов.

Эльфы находили в подобном существовании высшее блаженство и высшее счастье. Жанна же ощущала себя совершенно неуместной — словно она, грешница, оказалась вдруг в Раю. Это осознание пробуждало в ней тревогу — ведь это бы означало, что она умерла! Правда, не так давно она была уверена в этом. Но Жанна чувствовала себя недостойной подобного перемещения. Она отчетливо видела ясный свет, исходивший от эльфов, но он лишь усиливал впечатление отстраненности. Казалось, обитатели Ривенделла понемногу теряли связь с земной обителью, с ее печалями и заботами, но также — с земными радостями и привязанностями. Казалось, пройдет еще немного времени, и эльфы истают — и только их призраки будут все также ходить по тропинкам, любоваться природой, распевать песни, танцевать и воздавать хвалу Элберет.

А гномы сторонились хозяев, держались вместе и Жанна все больше ценила их — любителей повеселиться и выпить, отпустить острое словцо и побурчать на своем языке, больше похожем на ворчание сытого льва — храбрецов, забияк и жизнелюбов.