Бескомпромиссная честность Катона, вставшая на пути вожделений коры-сти зараженных лихорадкой жадности людей, доводила их до исступления ненависти. Деньги мстили своему победителю, натравливая на него недавних друзей, насаждая вокруг злобу, подозрительность, предательство.
Первым не выдержал этой атмосферы змеиного логова Юний Брут. Молодой человек был так же честен, как и Катон, но не обладал его волей. Наглотавшись ядовитых паров, источаемых царским богатством, он почувствовал, что сходит с ума, и взмолился о пощаде. В конце концов Катону пришлось отпустить его обратно в Афины. Канидий боролся с муками неутоленной алчности изнуряющим трудом. Он носился по всему острову, принимал делегации заморских купцов, каждый день сочинял десять блестящих коммерческих планов и раскрывал двадцать интриг своих деловых партнеров. При такой бурной деятельности деньги просто не успевали прилипать к нему. Катон всячески поощрял трудолюбие Канидия и доверял ему ведение многих операций. Однако это вызывало ревность Мунация, привыкшего во всех делах быть правой рукою Марка. Благодаря много-летнему общению с Катоном, Мунаций стал неуязвимым для золота, но нервная обстановка, царящая вокруг, и склоки чиновников сделали его крайне раздражительным. Однажды он не сдержался и устроил Катону скандал. Марк, в силу своих обязанностей подавивший в себе всякое проявление чувств и сделавшийся ходячим символом принципиальности, не сумел вникнуть в переживания товарища, и они рассорились, разорвав давнюю дружбу.
Каждый успех в битве с деньгами приносил потери в человеческих отношениях, Но Катон был непреклонен и, невзирая на жертвы, шел вперед. Кошмар длился полтора года. За это время Катон лишился многих друзей, нажил немало врагов, однако безукоризненно выполнил поставленную задачу. Он уберег от посягательств алчности всех своих людей и собрал денег на семь тысяч талантов. Далеко не каждый триумфатор, выигравший большую войну, вносил в казну такую огромную сумму, какую Катон добыл для государства, не имея ни армии, ни флота, ни нормального штата чиновников.
Обозрев плоды своих трудов, Марк проникся чувством значительности совершенного. Он без войны водворил порядок в Византии и так же мирным путем покорил Кипр, что два с половиной года назад казалось немыслимым, а кроме того, не затратив ни единого казенного сестерция, собрал триумфаторскую сумму денег. Теперь ему стала понятна необыкновенная гордость Цицерона, "тогой одолевшего меч". В самом деле, их победы принесли Отечеству не меньше благ, чем самые успешные войны, однако при этом не потребовали ни гигантских затрат на проведение дальних походов, ни десятков тысяч человеческих жертв, ни разбазаривания государственных земель для расплаты с ветеранами. После победы Цицерона в Риме почти три года разум торжествовал над силами разрушения, и теперь Марк надеялся, что и его пример окажет благотворное влияние на сограждан. Выпроваживая его из Рима с пустыми руками, Клодий с издевкой предлагал ему всего добиться одной лишь честностью, и Катон действительно достиг результата благодаря честности, показав тем самым всему миру ее могущество. Поэтому помимо удовлетворения политика и гражданина, исполнившего долг перед Отечеством, он еще испытывал феерический восторг ученого, экспериментально доказавшего свою теорию. Он доказал, что настоящие честь и совесть сильнее алчности, а значит, могут служить основой для общественного устройства. И необъятное нагромождения серебра и золота являлось для него продуктом этого эксперимента, его материальным итогом.
Осознав это, Катон вдруг испугался, что какой-нибудь несчастный случай помешает ему предъявить соотечественникам доказательства торжества своей идеологии. Судьба приучила его к тому, что все благие начинания и праведные труды так или иначе приводят к дурному концу, и в недрах его волевого характера предательским образом, подобно раковой опухоли, возник синдром неудачника. Катона стали одолевать опасения, что он не довезет многотонные груды монет до Рима, что их поглотит коварная морская пучина, и тогда все, кто ненавидит его и саму Честность, чьим воином он является, злорадно станут уличать его в сокрытии богатств, победа обернется поражением.
Марк решил, что не даст судьбе даже малого шанса похитить у него добытое. Он заказал почти три тысячи сосудов для денег, чтобы рассредоточить дорогостоящий груз на множестве кораблей, и к каждому сосуду велел привязать на длинном тросе поплавок, который должен был указать местонахождение сокровищ, даже если судно затонет. Флотилии предписывалось плыть вдоль берега по мелководью, чтобы в случае аварии можно было поднять сосуды со дна. Он предпринял и еще одну предосторожность, сделав второй экземпляр книги счетов, где с катоновской точностью была представлена полная информация о тысячах сделок с продажей царского имущества. Одну книгу Марк взял с собою, а вторую вручил самому надежному из своих помощников. Лишь после такой тщательной подготовки Катон отправился в путь.
Плавание длилось долго. Примелькавшийся пейзаж побережья греческих островов вызывал раздражение, и Марку хотелось вскарабкаться на мачту, чтобы, заглянув за горизонт, обнаружить нечто новое. Однако он подавлял эмоции, стараясь перед чужеземными матросами соблюдать достоинство, приличествующее римлянину; к тому же, Италии отсюда все равно не увидишь. Почти три года Катон целиком был поглощен выпавшим на его долю неблагодарным делом, и лишь теперь он ощутил, как опостылела ему чужбина. Длительное время стоявшая на пороге души тоска по Родине, сдерживаемая сознанием долга, теперь ворвалась вовнутрь и разом овладела всем его существом. Когда судно причаливало к берегу для ночлега или пополнения продовольственных запасов, Марку хотелось броситься в море и вплавь двигаться дальше. Тем не менее, он тщательно соблюдал все навигационные инструкции. Несколько раз ему предоставлялась возможность сократить маршрут, открытое море призывно темнело прозрачной глубиной, но Марк опасался, что именно там судьба раскинула смертоносную сеть, каждая ячейка которой - случай, но все вместе они - неотвратимая необходимость, и, унимая протест, рвущийся из груди, приказывал идти в обход по мелководью.
Наконец эскадра достигла Керкиры. Отсюда было совсем близко до Италии, и состояние Адриатического моря вполне позволяло пересечь его напрямик.
Плавание оказалось сложным. Осенняя пора не являлась благоприятным сезоном для морских странствий, и непогода часто испытывала путешественников. Кроме того, Катона и его спутников постоянно преследовали всяческие неурядицы и неприятности. Однако благодаря дисциплине и правильно выбранной стратегии все кончилось удачно. Катон не потерял ни одного судна и ни единого сестерция. Правда, при нем находилась лишь половина его флотилии, которую он разделил на две части опять-таки из соображений безопасности. Вторая эскадра следовала позади на расстоянии в несколько дней пути.
В ту ночь на Керкире Марк в предвкушении скорого свидания с Италией спал особенно сладко. Тем неприятнее оказалось пробуждение от горечи дыма и гари в предутренний час.
Ночь была холодной, и продрогшие за день под дождем и ветром матросы разожгли такой большой костер, что огонь перекинулся на палатки лагеря. Разгорелся настоящий пожар. Греческая стража, перепугавшись, разбежалась, поэтому беда застигла людей Катона врасплох.
Выскочив из своего шатра, Марк увидел, что огонь охватил уже половину лагеря. На улицах палаточного городка царила Паника - взбалмошная подружка Пожара и хулиганил ее шалопай-сынок - Хаос. Эта неразлучная троица гоняла вольноотпущенников-греков, составлявших навербованный штат Катоновой канцелярии, по всему лагерю, потешаясь над ними и хлестая их жгучими языками пламени. Однако появление Катона сразу все изменило. С присущими римлянам оперативностью и хладнокровием Марк быстро мобилизовал людей на борьбу с пожаром и организовал их действия с наивысшей рациональностью. После того, как с поля боя были изгнаны Паника и Хаос, Пожар сразу начал отступать.
