VI (CXLII)[339]

В старину ни одна женщина не осмеливалась, после того как супруг ее умирал, выйти замуж вторично, и как бы молоды ни были мужчина или женщина, ни он, ни она не могли взять себе новую жену или нового мужа. Но вот случилось так, что одна знатная и благородная римлянка, юная годами и томимая плотскими желаниями, ибо недолго пробыла замужем и теперь вдовела, обдумала все хорошенько и, не желая опозорить ни себя ни своих друзей и родственников, решила обзавестись другим супругом, что ей и удалось.[340] Поначалу, однако, она не знала, как ей поступить, чтобы не навлечь на себя слишком большой хулы. А была она родом из очень знатного и благородного семейства и владела изрядным состоянием, отчего многие славные рыцари и благородные римские юноши, не имевшие жен, заглядывались на нее, а она — на них. Что же надумала эта дама? Была у нее лошадь, и приказала она своим людям эту лошадь заживо всю ободрать, то есть снять с нее шкуру. А затем велела двум своим слугам водить ее по городу. Один из них вел лошадь под уздцы, а другой шел сзади и слушал, что говорит народ. Люди валом валили на это зрелище, и удивлению их не было конца; каждый старался разглядеть все раньше других, ибо всем подобные происшествия были в диковинку. Тот, что вел лошадь, тянул ее за веревку, привязанную к нижней челюсти, и люди спрашивали, что стряслось со скотиной и чья она, по слуги никому не отвечали и только говорили, что идут по своим делам; тут весь народ принялся судачить об этом диковинном случае, и многим хотелось узнать, чья это затея; слуги же водили лошадь по городу до самого вечера, пока на улицах никого уже не осталось. Когда возвратились они домой, и дама начала их расспрашивать, они рассказали ей все как было: и как сбежался народ и каждый хотел получше разглядеть лошадь, и как все были озадачены и допытывались, чья она, и как они никому ничего не открыли. На что дама сказала: «Что ж, хорошо, а теперь ступайте и задайте ей побольше овса, завтра снова пойдете в город и будете делать то же, что и сегодня, а вечером расскажете мне обо всем». На следующее утро слуги опять выволокли лошадь на улицу и пошли бродить с ней по городу. На этот раз ободранная лошадь ни для кого не была новостью, и те, кому довелось видеть ее один или два раза, уже не хотели более на нее смотреть, ибо зрелище это им надоело. Имейте в виду, что не бывает на свете таких удовольствий, которые рано или поздно не становятся постылыми. А поэтому не осталось почти никого, кто хотел бы поглядеть на эту лошадь, кроме ни разу доселе ее не видевших, да чужестранцев; вдобавок пахло от нее не лучшим образом, так что многие обходили ее стороной, а некоторые бранились, приговаривая: «Да бросьте вы ее в ров, волкам и собакам на съедение». Все старались держаться от нее подальше, и не то, что смотреть, но даже слышать о ней больше не желали. Вечером, приведя лошадь домой, слуги пошли к даме, и она стала спрашивать, что у них нового и как исполнили они ее приказание. Они подробно доложили ей о том, что народ уже сыт по горло видом лошади и что многие поносят их, кто во что горазд. Выслушав их, дама сказала: «Вот и хорошо, теперь я знаю, что будут обо мне говорить, если я снова выйду замуж; пускай же будет, что будет». А слугам приказала: «Ступайте и накормите ее сегодня ночью в последний раз, а завтра поводите ее еще немного по городу, да отведите потом на свалку и оставьте там волкам, собакам и прочему зверью на съедение; когда вернетесь домой, расскажите мне все, что с вами было». Как она приказывала слугам, так они и сделали. Лошадь, однако, к еде не притронулась, ибо была уже не в состоянии даже есть, при этом от нее исходила сильнейшая вонь. Слуги же, не помышляя о том, чтобы ослушаться свою госпожу, стали сетовать на свою судьбу: «Похоже, что сегодня нам не миновать беды: лошадь-то смердит так, что каждому тошно станет». Утром дама, узнав о том, что слуги ее ропщут, обещала щедро наградить их, чем вполне утешила обоих. Вытащили они лошадь на улицу и повели ее по городу, как делали это накануне. И знатным римлянам и простому люду зрелище это уже изрядно опротивело. А слуги все водили и водили по городу лошадь, и вонь от нее была столь нестерпимой, что весь народ разбегался, ругаясь на чем свет стоит. Λ мальчишки, с одобрения взрослых, принялись орать во все горло, браниться, бросать в них грязью и всячески над ними потешаться, говоря при этом: «Попробуйте только прийти с ней сюда еще раз — закидаем камнями, а то развели вонь на весь белый свет». Слуги водили лошадь взад и вперед по городу, стараясь никому не попадаться на глаза, ибо опасались, что народ их растерзает. В тот день они не знали, куда деваться от позора. Когда же наступил вечер, и все римляне, дети и взрослые, мужчины и женщины, вдоволь натешились, а лошадь смердела так, что к ней невозможно было приблизиться, они отвели ее на свалку и бросили там полумертвую; волки, собаки и прочее зверье ее сожрали.

Слуги вернулись домой и рассказали обо всем своей госпоже: как все их поносили и закидывали гнилыми овощами и грязью, как им угрожали, сколько унижений и надругательств пришлось им вынести и как потом они оставили лошадь на свалке. Дама обрадовалась и, как и обещала, наградила обоих за верную службу, а про себя подумала: «Теперь я могу исполнить все, что задумала, ибо когда люди о том узнают, они посудачат неделю-другую, может статься даже месяц или более, но потом им это надоест, и все пойдет по-старому». И она стала осуществлять далее свою затею. В один прекрасный день она созвала родных и друзей и все им открыла: и про лошадь, и про свои намерения, дабы выслушать потом, что они ей посоветуют; каждый высказал свое мнение, нашлись и такие, которые были с ней согласны, хотя всем это дело было внове, ибо до той поры не случалось еще, чтобы вдовы выходили замуж. Дама, выслушав все, что сказали ей родные, произнесла немало разумных речей и привела множество доводов в свою пользу, ведь она была умной женщиной и богатой наследницей, к тому же еще довольно молодой, ибо совсем недолго жила со своим славным мужем, очень скоро оставившим ее вдовой. Затем она позвала одного знатного рыцаря, человека достойного и мудрого, и сказала ему без обиняков: «Мессер Агабито,[341] вы человек знатный, верой и правдой служите Риму, жены у вас нет, я тоже осталась без мужа; мне хорошо известно, что вы давно питаете ко мне любовь, и я отвечаю вам тем же, поэтому я без всяких сватов и посредников хочу сказать вам, что желаю, если вам то будет угодно, выйти за вас замуж и сделать вас своим супругом и господином». Услыхав такие речи, мессер Агабито почувствовал себя счастливейшим из смертных. А дама продолжала: «Если это произойдет, я буду во всем покорна вашей воле и сделаю вас господином над всеми замками и землями, мне принадлежащими, а также над теми, что достались мне в наследство от первого супруга». И рыцарь дал свое согласие. На свадьбу съехалась родня со всех концов, все завершилось наилучшим образом и прожили они вместе долгие годы в почете и богатстве. С тех пор, как вам известно, вдовы стали выходить замуж, но та дама первой из римлянок решилась на второе замужество. Поначалу в Риме и других местах много было об этом разговоров, но потом все занялись своими делами, а мессер Агабито и его дама жили себе счастливо в почете и уважении. А еще надобно вам знать, что этот мессер Агабито происходил из знатного римского рода Колонна, был достойным и благородным гражданином и, можно сказать, прямым потомком сей славной фамилии, и от той дамы было у него много детей, и все они снискали себе почет и уважение.[342]

VII (CXLIII)[343]

Где-то неподалеку от Константинополя жил в старину один очень знатный и могущественный правитель, который носил корону, ибо считал, что он и вправду сын короля. И вот случилось так, что король Испании, приходившийся тестем упомянутому правителю, прислал ему в подарок породистого, красивого и крепкого скакуна отменной выносливости, одним словом, лошадь во всех отношениях великолепную, если бы не уши, длинные, как у осла. Правитель задумал узнать, какая может быть тому причина, тем более, что все, видевшие скакуна, приходили от этого в великое удивление; и говорят, что для этой цели разослал он своих гонцов, повелев им созвать со всех его владений конюхов, дабы те, поглядев на лошадь, открыли ему истину. Услыхав такой приказ, один из гонцов обратился к нему с речью: «Мессер, у вас в тюрьме за какой-то проступок сидит один грек, человек большого ума, который, как мне кажется, мог бы открыть вам то, что вы желаете узнать о вашем скакуне, а вдобавок и многое другое, ежели бы вы пожелали о том его спросить, ибо, как мне известно, он всех, кто обращался к нему с вопросами, удивляет своими ответами, и все, что он говорит, оказывается правдой». Выслушав его, правитель очень обрадовался, но сначала захотел услышать мнение своих конюхов, дабы проверить потом, правду ли скажет узник. Конюхов собралось великое множество, осмотрели они скакуна, и каждый высказал все, что ему было известно по этому поводу, однако, как обстояло дело в действительности, ни один из них не знал. Потом они принялись расхваливать скакуна за прекрасную стать и говорить, что лучшей лошади им не приходилось видеть; а про уши одни говорили, что уже видели такие у других скакунов, другие утверждали, будто все дело в том, чем кормилась лошадь в детстве, третьи же считали, что такова она от природы. Когда конюхи удалились, правитель послал в тюрьму за мудрецом-греком, и тот, как только привели его, сказал: «Мессер, о чем вы хотите меня спросить?» Правитель велел привести скакуна и, показав его греку, сказал: «Мне говорили, что ты человек весьма сведущий во многих вещах, вот я и приказал привести сюда этого моего скакуна, всего прислали мне из Испании, ибо я хочу знать, какие, по-твоему, есть в нем изъяны и какие достоинства, и почему у него такие длинные уши». Грек, будучи человеком мудрым скорее от природы, чем от учения, отвечал: «Мессер, мне известно, что вы показывали его своим конюхам и прочим опытным в этом деле людям, и я ничуть не сомневаюсь, что они дали вам верный ответ». «Это так, — сказал правитель, — я показывал его своим конюхам и другим сведущим людям, но все же мне так хвалили тебя как самого большого знатока в этом вопросе, да и во многих других тоже, что не откажи в любезности и расскажи мне все, что ты об этом думаешь и знаешь, а главное, объясни, почему у него такие необычные уши». Услышав такие слова и видя, каково желание правителя, грек подумал: «Чего не бывает на свете; если я ему отвечу, он, пожалуй, освободит меня из тюрьмы и приблизит к себе, стану я тогда человеком богатым и знатным и заживу в свое удовольствие». И он сказал: «Мессер, уши у него длинные, как у осла, потому что он был вскормлен ослицей, вот вам и весь секрет». Услыхав такой ответ, правитель очень удивился, ибо ни конюхи его, ни кто-либо другой, кого он о том расспрашивал, ничего подобного ему не говорили. Он немедля призвал к себе своих послов и отправил их к тестю в Испанию, дабы разузнали они, как в действительности обстояло дело со скакуном и правду ли говорит о том грек. Вот добрались послы эти до испанского короля, и тот устроил им пышную встречу в знак уважения к своему зятю, которого очень любил; и поведали ему послы о том, зачем они сюда прибыли. Тогда испанский король тотчас же велел разузнать все об упомянутом скакуне, и тут выяснилось, что кобыла, родившая его, вскоре после того издохла, и конюшенный должен был незамедлительно спасать жеребенка. Была у него большая и очень красивая ослица, незадолго до того принесшая ему ослика; забрал он у той ослицы ее детеныша и приспособил ее кормить новорожденного жеребенка. Ослица прилежно его кормила до тех пор, пока это было необходимо; вот так и вышло, что скакун тот вскормлен был ослиным молоком и по этой причине уши у него стали длинные, как у осла. Узнав обо всем этом, послы константинопольского правителя покинули испанского короля и, проведя и пути много дней и ночей, вернулись в свою страну целыми и невредимыми и поведали о том своему господину. Выслушав их, правитель очень подивился небывалой сметливости грека. И приказал он тогда снова отправить его в тюрьму и выдавать ему по полхлеба в день за счет казны, что и было исполнено.