Императору, как блюстителю закона, донесли, что кузнец этот работает все дни подряд: и в воскресенье, и в Пасху, и в другие престольные праздники, равно как и в будни. Узнав об этом, император тут же велел привести к себе кузнеца и стал его расспрашивать, правда ли то, что о нем говорят. Кузнец отвечал, что правда, и все как есть рассказал.
«От чего ты так поступаешь?» — «Мессер, я дал себе слово работать так до конца моих дней; чтобы жить спокойно, я каждый день зарабатываю четыре сольдо и больше в этот день уже ничего не делаю». Тогда император спросил: «На что же ты тратишь эти четыре сольдо?» — «Мессер, двенадцать динариев я подаю ради Христа, двенадцать я возвращаю своему отцу, потому что он давал мне деньги, когда я был молод и не умел еще сам добыть себе ни гроша, а теперь он стал стар и уже не может работать; еще двенадцать я, можно сказать, выбрасываю на ветер, иначе говоря, даю их своей жене на расходы, а для меня это все равно, что выкинуть их вовсе, ибо жена моя только и умеет, что есть да пить. И еще двенадцать я трачу на свои нужды. Вот так я и поступаю с этими деньгами: один сольдо отдаю богу, один — моему отцу, один — выбрасываю и еще один трачу сам». Выслушав кузнеца, император не нашелся, что ему ответить. А про себя подумал: «Если я прикажу ему поступать иначе, го, пожалуй, только прибавлю ему хлопот и собью с толку; лучше я велю ему выполнить один мой приказ, а если он ослушается, я заставлю его ответить мне за все, что он делает наперекор божественным законам и моим повелениям». И обратился он к кузнецу с такими словами: «Ступай с богом, но если станут тебя расспрашивать о том, что здесь было рассказано, не говори ничего ни одной живой душе, пока не увидишь сто раз моего лица, иначе уплатишь сто лир штрафу». И велел император придворному писцу записать этот свой приказ. А кузнец вернулся к себе домой и стал жить как и прежде, а надо вам знать, что был он человеком мудрым и понимал толк в жизни.
На следующий день задумал император спросить у своих мудрецов о кузнеце, который зарабатывает четыре сольдо, на что он их употребляет, чтобы узнать, сумеют ли они догадаться, что один сольдо он дарит, другой возвращает, третий выбрасывает, а четвертый пускает в дело. Послал он за мудрецами и объяснил им, какую надо отгадать загадку. Выслушав его, мудрецы попросили сроку восемь дней; император согласился. Стали они думать все вместе, но так ничего и не придумали. Наконец они решили, что все дело в кузнеце, который приходил к императору, но в чем здесь суть, никто из них понять не мог. Разузнали они, где живет этот кузнец и тайно отправились туда, чтобы расспросить его. Однако не добились от него ни слова. Тогда мудрецы посулили ему денег. На это он согласился, но сказал: «Если вы и вправду хотите, чтобы я все вам рассказал, ступайте теперь и принесите мне сто бизантов, или вам никогда от меня ничего не узнать». Мудрецы, видя, что нет другого выхода, и опасаясь не уложиться в срок, данный императором, принесли ему столько бизантов, сколько он просил. Не говоря ни слова, кузнец взял монеты и стал рассматривать их все по очереди: с одной стороны было отчеканено лицо императора, а с другой стороны — император верхом и в доспехах. Разглядев хорошенько каждую монету, изображавшую лик государя, он повторил мудрецам все, что рассказывал императору. С этим они ушли от него и возвратились к себе. Как только назначенный срок истек, император послал за мудрецами, желая услышать от них ответ на загадку. И мудрецы поведали ему все, как оно и было на самом деле. Услышав это, император очень подивился, как смогли они дознаться до правды. Он немедленно велел привести к себе кузнеца, а сам подумал: «ну теперь-то ему придется расплатиться за все: либо они сумели обольстить его каким-нибудь образом, либо ou от страха все им рассказал, но сами они во веки веков не догадались бы; тем хуже для него». Кузнец, за которым послали, явился. И император сказал ему: «Сдается мне, ты слишком много себе позволяешь: ты разболтал то, что я велел тебе держать в секрете, и крепко теперь об этом пожалеешь».
Кузнец на это ответил: «Мессер, вы не только мой повелитель, вам подвластно все на свете, и я готов принять от вас любую кару, ибо вы для меня и отец и государь. Но знайте же: я не нарушал вашего приказания, ибо вы велели мне не говорить никому того, что я вам поведал, раньше, чем я увижу сто раз ваше лицо; и те, что стали меня расспрашивать, не добились бы ничего, если бы я не выполнил сначала вашего приказа и не увидел бы сто раз вашего лица. А я так и сделал, ибо прежде, чем все им рассказать, я попросил принести мне сто бизантов и на каждом из них я увидел запечатленный лик ваш; только после этого я все им рассказал. А посему, о господин мой, нет здесь моей вины. Ведь поступая так, я хотел отвести беду и от себя и от них». Услышав это, император рассмеялся и сказал: «Ступай себе, добрый человек, ты оказался мудрее всех моих мудрецов, и да поможет тебе бог». Теперь вы знаете, как ловко сумел кузнец спастись от императорского гнева, и, вернувшись домой целым и невредимым, зажил по-прежнему.
IV (CXL)[335]
Царь Давид, мудрец и пророк, отец царя Соломона, был склонен к сладострастию, но всеми силами старался не нарушать заповедей господа нашего. Случилось ему однажды проезжать верхом по одному из своих городов с большой свитой, и увидел он в окне знатную и благородную даму прекрасной наружности; звали ее Вирсавией и была она женой одного из рыцарей давидовых по имени Урия, который благородством и отвагой снискал себе немалую любовь царя. Увидев ее, Давид в тот же миг воспылал к ней страстной любовью. Желание овладеть ею было в нем так сильно, что задумал он убить ее мужа. Он приказал послать Урию на войну, а сам втайне уготовил ему верную гибель.[336] Так оно и произошло. А когда царь Давид узнал, что его верный рыцарь мертв, он всеми правдами и неправдами сделал эту даму своей; и она родила от него, как мы знаем о том из Писания, Соломона, мудрейшего из царей. Итак, вы сами видите, что царь Давид трижды погрешил против бога и его заповедей: предал своего рыцаря, послав его на смерть, совершил убийство, ибо тот погиб, и блудодействовал с женой своего рыцаря, Вирсавией. Прошло время, и царь Давид, задумавшись над содеянным и над тем, как попирал он заветы господа, понял, что совершил зло и что не будет ему прощения до тех пор, пока он не заслужит его великим покаянием. Сокрушаясь всем сердцем, приказал он немедленно вырыть узкую и глубокую могилу и стал по пояс в этой могиле, дав обет не выходить из нее до тех пор, пока бог не пошлет к нему своего ангела с вестью о прощении. И так стоя, окруженный со всех сторон землей, он сложил прекрасный благочестивый псалом, который занесен в Псалтирь и в котором говорится: «Miserere mei, Deus, secundum magnam misericordiam luam,… и т. д.,[337] что на нашем наречии означает: «Господи мой боже, пожалей меня грешного». После того, как он сложил и пропел этот псалом, господь послал к нему ангела, и тот сказал: «Восстань, Давид, и выйди из этой могилы; я пришел сказать тебе, что за великое твое смирение и за псалом, который ты сложил, бог простил тебя». Услышав это, царь Давид, повинуясь велению господа, вышел из могилы и с тех пор жил праведно. Имейте в виду, однако, что если бы та дама занималась дома своими делами и не высовывалась в окно, ничего бы этого не произошло.
V (CXLI)[338]
В те времена, когда власть Рима была столь велика, что весь мир платил ему дань, французский король, сочтя себя достаточно сильным и богатым и не желая больше оставаться в кабале у римлян, задумал избавить себя и свою страну от их владычества с помощью выкупа или иным каким-нибудь способом. Собрал он знатных и богатых граждан и отрядил их послами в Рим. И наказал им, чтобы они любой хитростью — за деньги или как-нибудь иначе — постарались добиться согласия римлян и не скупились на обещания, ибо все будет исполнено. Все они были людьми достойными и мудрыми, способными повести дело так, чтобы в скором времени их король мог рассчитывать на приятные новости. Ехали эти послы много дней и ночей и приехали наконец в славный город Рим. Узнав об их приезде, римляне встретили их с большими почестями в знак любви к французскому королю, мудрость которого не раз выручала их. И вот собрался в Капитолии великий совет, и произошла там чинная и достойная беседа. Французы держали речь о своем деле, следуя во всем наказам короля; их выслушали с большим вниманием и почтением. Переговорив друг с другом, римляне решили: как великий философ Сенека скажет и как рассудит он это дело, так и будет. Сенека в это время находился у себя дома; послы вместе с несколькими Знатными и уважаемыми римлянами отправились к нему. Когда Сенека увидел всех этих достойных людей, он очень удивился, не сразу уразумев, что все это означает. Однако принял их, как и подобает принимать самых почетных гостей, хотя и был человеком небогатым, а, вернее сказать, даже бедным, ибо служил Риму верой и правдой без всякой для себя корысти, и не было для него большей награды, чем слава родного города. Французские послы поведали ему обо всем, затем речь держали римляне. Узнав, что от него требуется, Сенека остался весьма доволен тем, что римляне оказали ему подобную честь и доверили столь важное и почетное дело. А про себя подумал, что следует высказать свое суждение с должной осмотрительностью. Порешивши так, он пригласил послов в дом отобедать с ним чем бог послал. Они же, полагая, что так им легче будет достигнуть желаемого, приняли это приглашение, надеясь, что смогут отблагодарить его и что он останется ими доволен; в ожидании обеда послы изъявили желание поговорить с Сенекой наедине. И он согласился их выслушать. «Смотри же, философ, — сказали они ему, — держи в секрете то, что мы тебе скажем, и обещай, что не станешь гневаться; коли ты согласен, мы будем говорить дальше, если же нет, пусть каждый останется при своем; одним словом, ты человек умный и сам поймешь, что для тебя лучше. Помни, что наш государь богатством превосходит многих других, и ему ничего не стоит тебя озолотить, ежели ты того пожелаешь». Сенека ответил им без промедления: «Ни слова больше, я не торгую своими согражданами и не согласился бы на это за все блага на свете». Послы, услыхав ответ Сенеки, не стали продолжать, а только ели в свое удовольствие все, чем угощал их философ, который был человеком небогатым и принимал гостей без особых церемоний. Отобедав, они вместе с римлянами спросили его, каков будет его ответ, который он по поручению римского народа и всех его сограждан должен был дать французам. Сенека, желая как можно скорее покончить с этим делом, сказал: «Синьоры французы, вы возвращаетесь в свою страну, к своему государю; вот что я вам скажу: ступайте и повинуйтесь римлянам вместе со своими согражданами, а коли сами вы будете покорны Риму, то и богатство ваше будет в его власти. Вот и весь мой сказ, вы люди благоразумные, и поступите так, как я вам велел». С тем и пустились послы в обратный путь, сильно опечаленные полученным от римлян отказом; отправившись назад и проехав немало дней, достигли они своей страны, целые и невредимые, и поведали обо всем своему достославному сеньору, мессеру королю Франции. Выслушав их рассказ и видя, что они ничего не смогли исполнить из того, что им было поручено, король решил покориться римлянам вместе со своим народом и жил так в покорности до тех пор, пока богу это было угодно. Однако в скором времени французы избавились от римского господства, и произошло это тогда, когда римляне перестали питать любовь к своему городу и забыли о справедливости.
