Кончив учение, школяр вернулся в свои края. А тот человек, желая получить, что ему причиталось, последовал за ним.

Школяр же, боясь, что придется отдать долг, стал тянуть и отказываться от защиты, из-за чего теряли как один, так и другой: один — разум, другой — деньги.

И что ж надумал тот насчет денег? Подал в суд письменное прошение о выплате ему двух тысяч лир и сказал так: «Хочешь — выигрывай, хочешь — проигрывай. Если выиграешь — заплатишь мне свой долг. Если проиграешь, заплатишь в суде по иску».

Тогда, не желая с ним судиться, ученик заплатил ему.

[О мадонне Анъезине из Болоньи][164]

Мадонна Аньезина из Болоньи, будучи в обществе дам, собравшихся приятно провести время (они желали узнать, как у одной из них, новобрачной, прошла ее первая ночь), обратилась сперва к самым бесстыдным и спросила, как у них обстояло дело. Одна ответила: «Я схватила его обеими руками». Вторая тоже сказала непристойность.

Наконец она спросила у новобрачной: «А ты как?»

Та ответила, застыдившись и опустив глаза: «Я взяла его только двумя пальчиками».

И мадонна Аньезина в ответ: «А если бы он упал?»

Один придворный, по имени мессер Берюоло,[165] жил в Генуе. Как-то раз он побранился с одним слугой. Этот слуга показал ему фигу прямо в лицо и при этом выругался.

Видел это мессер Бранка Дориа.[166] Счел недопустимым, подошел к этому придворному. Стал убеждать его, чтобы он ответил и показал фигу тому, кто показал ему.

«Ни за что, — ответил тот. — Одну свою я не покажу и за сотню его».

[Рассказывающая об одном дворянине, которого император велел повесить][167]

Однажды император Фридрих велел повесить за какое-то преступление весьма знатного дворянина. И дабы другим было не повадно, велел одному достойному рыцарю под страхом тяжелого наказания следить за тем, чтобы никто не вынул повешенного из петли. Но он не уследил, и повешенного унесли. Боясь поплатиться головой, рыцарь стал думать, как ему быть. И обдумав все, решил в ту ночь отправиться в монастырь, что был неподалеку, и узнать, нет ли там тела только что умершего человека, чтобы подменить им на виселице того, которого унесли.

Оказавшись в ту же ночь на монастырском кладбище, он увидел женщину, всю в слезах, в растерзанных одеждах и с растрепанными волосами, громко причитавшую. Была она так безутешна и так горько оплакивала своего дорогого супруга, почившего в этот день, что рыцарь спросил ее участливо: «Что с вами, мадонна? Отчего вы в таком виде?»

Женщина ответила: «Я так его любила, что никогда мне теперь не утешиться, и я хочу в слезах окончить свои дни».

Тогда рыцарь сказал ей: «Мадонна, какой в этом смысл? Вы хотите умереть здесь с горя? Но ведь пи плачем, ни рыданиями невозможно вернуть к жизни мертвое тело. И потому безумие то, что вы делаете. А лучше сделайте вот что: возьмите меня в мужья, потому что я не женат, и спасите меня от погибели. Я не знаю, как мне быть: по приказу моего господина я сторожил одного повешенного дворянина; родственники похитили его у меня. Научите меня, если можете, как мне спастись, и я стану вашим мужем и возьму вас в жены честь по чести».

Услышав такое предложение, женщина влюбилась в этого рыцаря и сказала: «Я сделаю то, что ты мне прикажешь, во имя любви, которую я к тебе питаю. Давай возьмем моего супруга, вытащим его из могилы и повесим вместо того, похищенного».

Женщина перестала плакать, помогла вытащить мужа из могилы и повесить его за горло.

Рыцарь сказал: «Мадонна, у того не хватало одного зуба во рту, и, боюсь, если придут на него посмотреть, как бы мне не опозориться и даже не поплатиться жизнью».

Она же, услыхав это, выбила у трупа зуб. И если бы понадобилось еще что-нибудь сделать, она бы это сделала.

Тогда рыцарь, увидев, как она обошлась со своим супругом, сказал: «Если вы так почитаете того, кого, как вы уверяли, любили столь сильно, то чего ждать мне?»

С этими словами он ушел от нее и отправился восвояси. А она осталась опозоренная.

Когда Карл, благородный король Сицилии и Иерусалима, был еще графом Анжуйским,[168] он всем сердцем любил прекрасную графиню ди Чэти,[169] а она была влюблена в графа д'Универса.[170]

В это время французский король[171] запретил под страхом смерти и лишения имущества турниры.[172] Граф Анжуйский, желая помериться силами с графом д'Универса, придумал для этого средство и обратился с великой просьбой к мессеру Алардо ди Валери,[173] моля его во имя любви добиться от короля позволения на один-единственный поединок,[174] и поведал ему, как сильно он влюблен, и о своем огромном желании сразиться на ристалище с графом д'Универса. Тот спросил, под каким предлогом это сделать. И граф Анжуйский сказал ему вот что: «Король, ведя монашеский образ жизни и зная, как велики ваши достоинства, намерен постричься в монахи и желает побудить вас к тому же. В ответ на это его пожелание вы можете просить о милости допустить один-единственный поединок и тогда, мол, вы поступите, как ему будет угодно».

А мессер Алардо ему и говорит: «Но скажи, граф, что же мне из-за одного турнира лишиться общества рыцарей?»

Граф ему отвечает: «Клянусь честью избавить вас от такой необходимости». И вот как он все устроил.

Мессер Алардо отправился к французскому королю и сказал: «Мессер, когда в день вашего коронования я взялся за оружие, за оружие взялись и все лучшие рыцари мира. Теперь же из любви к вам, желая оставить мирскую жизнь и постричься в монахи, я прошу даровать мне такую великую милость: пусть будет турнир, на котором соберется весь цвет рыцарства, с тем, чтобы день, когда я оставляю мое оружие, был столь же торжественным, как и тот, когда я за него взялся».

И король уступил его просьбе. Был назначен турнир. С одной стороны выступил граф д'Универса, а с другой — граф Анжуйский. Королева[175] с графинями, дамами и девицами знатного рода сидели в ложе. И графиня ди Чэти была среди них. В тот день носил оружие весь цвет рыцарства, как с одной стороны, так и с другой.

После множества поединков граф Анжуйский и граф д'Универса велели освободить арену и верхом на добрых боевых конях, с тяжелыми копьями в руке устремились навстречу друг другу.

И вот случилось так, что конь графа д'Универса с сидящим на нем графом упал посреди арены. Тогда дамы вышли из лоджии и с величайшей нежностью вынесли графа на руках. И графиня Чэти тоже была там. Граф Анжуйский, безмерно сокрушась, воскликнул: «О, я несчастный! Зачем не мой конь упал, как упал он у графа д'Универса. Тогда графиня подошла бы также близко ко мне, как к нему!»

Но окончании турнира граф Анжуйский пошел к королеве и просил се о милости, чтобы она в знак расположения к благородным рыцарям Франции притворилась разгневанной на короля, а затем, помирившись с ним, попросила исполнить ее желание. Просьба же должна быть такая: чтобы король не лишал молодых рыцарей Франции общества столь доблестного рыцаря, каким является мессер Алардо ди Валери.