Однажды случилось, что Уленшпигель вместе с матерью отправился в одно село на освящение церкви. Уленшпигель там выпил, захмелел и ушел поискать местечко, где мог бы спокойно выспаться и никто бы ему не мешал. За домом во дворе он наткнулся на множество ульев, одни стояли, другие валялись пустые. Уленшпигель залез в один из пустых ульев, какой лежал поближе, и думал здесь соснуть немного, да и проспал от полудня до полночи. А мать его решила, что он ушел домой, раз она его больше нигде не видела.

И вот в эту самую ночь пришли два вора и хотели украсть улей. Один вор и говорит другому: «Я всегда слышал, что самый тяжелый улей — самый лучший». И тут они стали поднимать ульи один за другим, пока не дошли до того, в котором лежал Уленшпигель. Этот улей был самым тяжелым. Тут они сказали; «Этот — лучший улей», подняли его на плечи и понесли оттуда. В это время Уленшпигель проснулся и услышал, о чем они разговаривали. А было уже так темно, что один едва видел другого. Тут Уленшпигель выглянул из улья, хвать переднего за волосы и сильно дернул. Передний рассердился на своего дружка, подумал, что это он его дернул, и стал его ругать. Задний сказал: «Померещилось тебе, что ли, или ты спишь на ходу? Как я могу тебя дергать за волосы? Я улей двумя руками еле тащу». Уленшпигель засмеялся и подумал, что игра хорошо начинается, подождал, покуда они прошли еще один акр, и тогда крепко дернул заднего носильщика за волосы, так, что тот скрючился. Задний обозлился еще пуще. Он сказал: «Я тащу улей, так что у меня шея подламывается, а ты говоришь, что я тебя за волосы дергаю, а сам дернул меня так, что у меня черепушка затрещала». Передний сказал: «Все ты врешь. Как только у тебя язык повернулся! Как мне тебя за волосы тянуть, когда я еле дорогу вижу? А что ты меня за волосы дернул, это уж я точно знаю». Так, ссорясь и перебраниваясь, шли они с ульем вперед. Вскоре после того, как ссора их совсем разгорелась, Уленшпигель так дернул за волосы переднего, что он ушибся головой об улей и разъярился настолько, что бросил улей и стал в потемках дубасить другого кулаками по голове. А сообщник его тоже оставил улей и вцепился переднему в волосы. При этом они оба зашатались и грохнулись наземь. Они выпустили друг друга из рук, и ни один не знал, где остался другой. Оба они заблудились в темноте, а улей оставили лежать.

Уленшпигель тут высунулся из улья и увидел, что было еще темно, юркнул обратно и остался лежать, пока не наступил ясный день. Тут он вылез из своего убежища и не мог понять, где он очутился. Он пошел по какой-то дороге, пришел к замку и нанялся туда служить пажем.

Десятая история рассказывает о том, как Уленшпигель сделался пажем и хозяин его учил, если встретится ему трава коноплица, называемая в Саксонии «хенеп», он должен на нее нагадить, а Уленшпигель наложил в горчицу, потому что думал, что «хенеп» и «зенеп» — одно и то же[14]

Вскоре после этого Уленшпигель пришел в замок к одному дворянину и выдал себя за пажа. И вот пришлось ему вместе со своим господином ехать полем, а у дороги росла конопля. В саксонских землях, куда пришел Уленшпигель, ее зовут «хенеп». И тут хозяин говорит Уленшпигелю, который вез за ним его копье: «Видишь ты эту траву, что здесь растет? Она зовется "хенеп"». Уленшпигель говорит: «Да, я ее хорошо вижу». Тогда хозяин говорит: «Где бы ты ее ни увидел, н…и на нее, потому что этой травой вяжут разбойников и удавки для них из нее делают.[15] И тех, кто на рыцарской службе кормится от седла,[16] тоже вяжут этой дрянью, вот этой травой». Уленшпигель сказал: «Слушаюсь, я охотно так поступлю».

Вельможа, сиречь благородный господин, разъезжал вместе с Уленшпигелем по многим местам, заставлял грабить, красть, отнимать чужое» как было в его обычаях. Однажды случилось, что они остались дома и вели себя мирно. Когда пришло время обедать, Уленшпигель пошел на кухню. Тут повар говорит ему: «Спустись-ка, малый, в погреб, там стоит глиняный горшок или кашник, в нем зенеп (так на саксонском наречии зовется горчица), принеси мне его сюда». Уленшпигель говорит: «Хорошо». А сам еще в жизни ни разу горчицу, или «зенеп», не видел. И вот когда он нашел в погребе горшок с горчицей, то стал раздумывать: «Что же такое повар хочет с этим сделать? Я думаю, он хочет меня связать». И дальше решил так: «Мой господин ведь так мне велел: где бы я эту траву ни встретил, я должен на нее н…ь» — и присел над горшком, опростался в него дополна, перемешал все и принес повару, А тому и в голову не пришло то, что случилось. Второпях наложил он в миску горчицу и отправил ее к столу. Благородный господин и его гости зачерпнули горчицы, а она страсть как дурно пахнет. Послали за поваром, спрашивают, что за горчицу он приготовил. Повар тоже попробовал горчицы, выплюнул и говорит: «Пахнет, так, будто кто-то сюда н…л». Уленшпигель тут засмеялся. Хозяин ему говорит: «Ты что смеешься ехидно? Видишь, что мы в рот взять не можем, что тут накладено. Если не веришь, так иди сюда, сам попробуй эту горчицу». Уленшпигель тогда сказал: «Я ее не стану есть. Вы разве забыли, что мне сами наказали в поле, у дороги: где бы я эту траву ни увидел, я должен н…ть на нее, из нее для разбойников веревки вьют, чтобы их вешать? Когда мне повар велел идти в погреб и «зенеп» принести, я туда и наклал по вашему же приказу». Хозяин ему сказал: «Плут проклятый, плохо тебе за это придется! Трава, которую я тебе показывал, называется «хенеп» или коноплица, а то, что повар велел принести, называется «зенеп», сиречь горчица. Ты это сделал из злого озорства». И тут он взял палку и хотел побить Уленшпигеля, но слуга был проворен, убежал от него и скрылся из замка и никогда больше не возвращался.

В брауншвейгских землях, в окрестностях Магдебурга есть деревня под названием Буденштетен. Пришел сюда Уленшпигель и зашел в дом к попу. Поп нанял его в работники. Только поп не знал Уленшпигеля и пообещал, что житье у слуги будет хорошее, есть и пить он будет все лучшее, то же, что сам поп и его ключница. И вся работа его будет ему в полдела. Уленшпигель говорит: «Ладно, быть по этому уговору». Он увидел, что у ключницы только один глаз. Тут ключница взяла сразу двух кур, разделала их, насадила на вертел, чтобы изжарить, и велела Уленшпигелю подсесть к огню и жарить их. Уленшпигель был услужлив, и принялся кур поворачивать, и, когда они уже почти поджарились, подумал: «Сказал ведь поп, когда меня нанимал, что я буду есть и пить, как он сам и его ключница, а случись, что меня обойдут этими курами, тогда значит поп своему слову не хозяин, и я не отведаю курятины. Нет, я хочу так умудриться, чтоб его слово нерушимо осталось!».

Снял он одну курицу с вертела и съел ее без хлеба. Когда настало время трапезы, пришла попова ключница к огню (она была кривая) и хотела кур полить жиром. Тут видит она, что на вертеле одна курица, и говорит Уленшпигелю: «Кур-то было ведь две, куда же одна девалась?». Уленшпигель говорит: «Госпожа, если вы откроете ваш второй глаз, так увидите обеих кур».

Так как у ключницы не было другого глаза, ее это очень задело, она обозлилась на Уленшпигеля, и побежала к попу, и рассказала ему, как его прекрасный слуга посмеялся над ее кривым глазом и что она двух кур на вертел насадила, а когда пришла посмотреть, как он их жарит, так там только одна курица оказалась.