Всматриваясь в ярко пляшущие языки пламени, волчица, казалось, вновь видела сестру, видела в ее взгляде торжество: «Я ведь тебе говорила, что он предаст тебя…». Глупая волчица. На что она надеялась? На то, что получив свою плату Пересмешник позволит ей остаться в своем доме? Горькая усмешка кривит губы рыжеволосой, когда ее голову наполняют подобные мысли. Но разве теперь она в силах была что-либо изменить?
Полностью погруженная в себя, Санса не заметила того, как слуги, закончив работу, покинули покои Бейлиша, от чего в них повисла оглушающая тишина. Лишь когда кровать спружинила под дополнительным весом, а на ее плечо легла ладонь супруга, она обернулась, едва сдерживая себя, чтобы не оттолкнуть его.
Легко поведя плечом, синеглазая сбросила с него руку Пересмешника, чтобы сразу же подняться и, не говоря ни слова, снять с себя его рубашку и направиться к заполненной бадье.
========== Глава 16. ==========
Комментарий к Глава 16.
Ребятки, ваши отзывы, “мне нравится” и добавление в избранное мотивируют меня получше самого крепкого пинка под зад. ^_^
В какой-то момент Бейлишу показалось, что его с ног до головы окатили ледяной водой, настолько явственно читался холод в каждом движении Сансы. Короткого взгляда ее синих глаз, более походивших на два ледяных осколка, было достаточно, чтобы вновь всплыла фраза, брошенная когда-то Лизой Аррен: «Она тебя никогда не полюбит…» Одному Небу известно, сколько раз мужчина настойчиво гнал ее прочь, заставляя затаится где-то на задворках сознания.
Уголок его губ дергается, вызывая на лице такую привычную усмешку, когда она пытается напомнить о присягнувших ей и о том, что их место на Севере. Но в тот момент, когда рыжеволосая, накинув на себя мужскую рубашку, вытягивается на шкурах, Бейлиш даже рад, что она не видела на его лице ничего, кроме этой гримасы. Седьмое пекло! Если бы только Санса знала, как сейчас походила на мать, становясь такой же холодной и непреступной. Он был сыт по горло этой высокомерностью, испытав на себе ее силу ещё когда Кет была жива. Пересмешник едва сдерживается, чтобы не сказать ей ничего в ответ на то ли приказ, то ли просьбу, озвученную ею. В висок пульсацией крови отдается мысль: «Не сейчас…».
Он невольно морщится и дергает плечом, когда холодный воздух комнаты касается кожи, еще не остывшей под теплыми шкурами от бурного утра. Одеваясь, Бейлиш старательно делает вид, будто не замечает, как Санса отводит взгляд, усердно рассматривая лежавшее на полу платье, словно оно скрывало ответы на все так мучавшие ее вопросы. Он даже готов был поклясться, что на долю мгновения в ее взгляде мелькнула заинтересованность, которая практически сразу скрылась за тонким льдом, которым подернулись ее глаза, стоило ей скользнуть взглядом по его лицу.
Бейлиш хмурился, понимая, что тонкая ткань халата абсолютно не спасала от холода, сковавшего стены Винтерфелла. Только накинув на плечи сшитый рыжеволосой плащ, он почувствовал, как по телу волной начинает расходиться приятное тепло. Порой браавосиец категорически не понимал, что Старки находили в этом промозглом, открытым всем ветрам месте, где даже летом не было жарко, и порой шел снег. Зима, которую он застал еще в Чаячьем городе, не была долгой, но и она не оставила у него приятных воспоминаний. От одних мыслей о пронизывающем ветре, с силой швырявшем в лицо хлопья снега, все внутри словно покрывалось тонкой корочкой льда. А здешний климат… Мизинец невольно поежился, вспоминая о костлявой башне на Перстах, продуваемой всеми ветрами, в которой прошло его детство.
Едва он успел прикрыть за собой дверь, как его взгляд зацепился за появившуюся в коридоре служанку, которая практически сразу подошла ближе, привлеченная щелчком пальцев.
– Согрейте воды для Леди Сансы, да поскорей, – негромкие слова эхом отдаются от стен пустого коридора, заполняя собой все его пространство.
Петир уже готов был толкнуть дверь, ведущую в покои, когда его взгляд остановился на рослой фигуре, вынырнувшей из полутьмы коридора. Неровный свет, отбрасываемый факелом, выхватил рыжие волосы, более походившие на гриву, играл на коротких ворсинках шкуры, накинутой на плечи Тормунда. В тот момент, когда он проходил мимо, Пересмешник уловил в его голубых, почти бесцветных глазах, поблескивавших из-под спутанных волос, в полуулыбке, которую одичалый прячет в бороде, любопытство, смешанное с вызовом. Мужчина даже не сомневается в том, чем были вызваны подобные эмоции, которые этот дикарь даже не пытался скрыть, как не сомневается и в том, что большинство из собравшихся сейчас в замке уже знают о том, что происходило за дверьми его покоев. Но это вызывает у Лорда Харренхолла лишь довольную улыбку, с которой он едва уловимо склоняет голову, приветствуя Тормунда.
Пока слуги торопливо наполняют бадью, расположившуюся посреди покоев, горячей водой от которой по комнате расползается приятное тепло, пока возятся с почти погасшим за ночь камином, Мизинец не отходит от небольшого окошка, выходящего прямо на раскинувшуюся за ним чащу, казавшуюся непроходимой. Он смотрит на верхушки деревьев, запорошенные снегом, переливающимся под лучами солнца, так редко показывавшегося из-за туч в это время, но видит супругу, которая неподвижно сидит на краю кровати. Он прекрасно знает, что за ее внешним спокойствием, прячется буря, бушующая глубоко внутри, грозящая вырваться и смести все вокруг при первом же неверном слове или жесте.
Свинцовые тучи, полностью затянувшие небо, казалось, вот-вот зацепятся за покосившийся шпиль отцовского замка. Низкие, набухшие от влаги, скопившейся в них, они медленно ползут по небу, такому же серому, как и море под ним, добавляя лишь пару штрихов в этот и без того мрачный пейзаж. В этой угрюмой картине, раскинувшейся насколько хватало глаз, радовало лишь одно – чайки, которые, казалось, были везде, досаждая своими постоянными воплями, пропали, укрываясь от непогоды в разломах скал, окружавших своим кольцом побережье.
Вот уже битый час Петир стоит возле небольшого оконца, помутневшего от времени и от крупных дождевых капель, хлеставших по нему, пытаясь что-то рассмотреть в бушующей за ним буре. Два месяца прошло с того дня, когда небольшое суденышко, направлявшееся из Риверрана в Белую Гавань, высадило его на этих мрачных землях, которые он уже и не надеялся больше увидеть. Рана, нанесенная рукой Старка, не хочет заживать, постоянно напоминая о себе тянущей болью да повязками, которые уже хочется послать в пекло из-за постоянной вони той мази, которую накладывает под них старуха Гризелла. Каждый вечер, когда повторяется эта процедура, он набирает полные легкие воздуха, стараясь не дышать подольше, пока старческие, мозолистые руки делают свое дело, лишь едва заметно морщась, когда вместе с использованной тряпицей Гризелла снимает и тонкую корочку, которая успевает покрыть рану. Старуха что-то бормочет, видимо пытаясь отвлечь его от этой процедуры, и каждый раз сокрушенно качает головой, когда их взгляды пересекаются, и она умудряется рассмотреть поселившуюся в его глазах горечь. Догадывается ли она, что рана, которую оставила рыжеволосая Кет и которую не видно глазу, причиняет ему гораздо больше боли, чем та, которую она пытается вылечить?
– Маленький лорд опять ждет ворона? – Скрипучий голос вырывает юного Бейлиша из его мыслей, которые одолевают его в последнее время все чаще, заставляя его обернуться.
Гризелла опускает на колченогий стол, стоявший рядом с его кроватью поднос и бормочет:
– В такую погоду даже чайки не летают, маленький лорд.
Шаркающей походкой старуха направляется к двери, не замечая того, как во взгляде Петира на короткое время вспыхивают недобрые огоньки, которые тут же гаснут.
Повисшая в комнате тишина возвращает Пересмешника в реальность. Обернувшись, он замечает, что слуги уже покинули покои, так и не рискнув потревожить ни его, ни Сансу, все еще свернувшуюся на краю кровати. Не отводя взгляда от камина, в котором теперь плясали языки пламени, получившие новую порцию «еды», она не видела той улыбки, которая тронула губы Мизинца.
