— Нифига у тебя нет! Вали с моего корабля и плыви к начальству, а я за тобой в кильватере пойду, только не быстро, у меня всё же не эсминец.

Андроник поднял руку вверх, растопырил пальцы и покрутил ими туда-сюда. «Шилки» покрутили башнями, ракеты развернули направляющие в сторону «Коруэла», антенны радаров крутились без остановки.

Колдсмит смотрел на это всё с ужасом. Прямо по палубе змеились провода. Огромный их жгут подходил к рубке и заползал в большую чёрную дыру. Эти рваные, обожженные автогеном края, просто жутко резали глаз на фоне белой краски стены рубки. Это не совсем сухогруз! Обратил внимание на способ крепления техники. Никаких расчалок, клиньев. Вся техника — гусеничная, все гусеницы приварены прямо к палубе! Этот корабль вполне боеспособен. Его эсминцу не стоит с ним связываться.

«Всё складывается ужасно! Русский очень наглый, досмотр не получился, хотя и так понятно: и с грузом, и с документами».

— Нет! Это есть неправильно!

— Всё! Пошёл вон с моего корабля. «Я сказал корабля? Хм. Да, так и сказал. Х-ха!»

«Боже, какой позор, какой ужас! Я не справился с заданием. Что теперь доложить наверх?»

— Адмирал, господин, приказ выполнен! Русское судно досмотрено, запрещенный груз выявлен! Судно арестовано. Конвоирую его в расположение флота для вашего решения, господин.

— Джерри, отрубай всю нашу связь и не включай, пока не сблизимся с флотом.

«Пусть у адмирала голова болит от этого русского. Ну не знаю я, как доложить реальную ситуацию!!!»

Никто не заметил, как с сухогруза кран выгрузил на обратный борт быстроходный катер, как на него села вся команда, как он стремительно ушёл за горизонт.

— Адмирал, господин, с «Коруэлом» нет связи. Никакой.

— А что на радаре?

— Всё нормально, сближается с нами, видимо, конвоирует русского, как и докладывал.

Адмирал Бэрроуз был раздосадован ситуацией и страшно зол на засранца Колдсмита. Какой гениальный план он придумал — одним ударом решал две проблемы: сухогруза и Колдсмита. С этим сухогрузом нормально разобраться было нельзя — пропустишь — Вашингтон взгреет, тронешь — от русских будет вони и вони, могут стрелочником сделать и его, адмирала Бэрроуза. А так: по-любому Колдсмит был бы в дерьме — вот и повод снять его с командования и поставить своего племянника. А теперь — что?

— Вахтенный! Разбудите меня, когда мы сблизимся с этими говнюками на три мили.

— Да, господин!

— Адмирал, господин, они сблизились.

— Что там?

— «Коруэл» в трёх милях от нас, русский рядом с ним, передает ратьером, что связь работает без режима шифрования.

— Чёрт с ним, включай напрямую. Скажу этому засранцу открытым текстом, что он — засранец.

— Колдсмит, какого чёрта ты приволок сюда эту ржавую консервную банку? Не мог разобраться с ней там?

На Ивана Фёдоровича накатило специфическое состояние. Какой-то возвышенно-воодушевлённый мандраж. Такого никогда не было. Перед глазами мелькали картинки из жизни, вспоминались люди, ситуации. Захотелось петь. Спел «Госпожа удача». Коряво, какие-то слова забыл, что-то перепутал, неважно, в общем. Размазал по лицу слёзы. Слёзы?? Видимо, реакция организма на стресс. Никакой жалости к себе, наоборот, воодушевление.

Ему 58 лет. 1946-го года рождения. Отец освобождал Германию, а мать работала у немецкого полковника в имении. Угнана была в начале 42-го из Харькова. Молоденькая, красивая была тогда. Фотографии остались. От меня тоже останутся только фотографии скоро. От Дрездена тогда ничего не осталось. Город, не имеющий никакого военного значения, был уничтожен сотнями бомбардировщиков, тысячами бомб. 250 тысяч немцев отдали жизни. Англосаксам нужно было запугать Сталина, сделать его сговорчивым. Частично, это получилось. В ответ, Сталин дал приказ брать Берлин быстрым штурмом, не по плану. Мощь русской армии мы показали. Но и заплатили цену. Мой отец был одним из тех ста тысяч солдат, которые погибли при штурме Берлина.

Я не викинг, нет во мне такого: «Погибну с мечом в руке и уйду в Вальхаллу». Нет, я русский. У нас по-другому. Око за око. Где-то там, на кораблях, дети и внуки тех гадов, из-за которых я не знал своего отца. Вышел на палубу, побродил. Последняя сигарета. Врачи запрещали, но какое теперь это имеет значение? Не жалею, что согласился. Наоборот, мне улыбнулась удача. Мало ли на Руси таких неприкаянных капитанов, как я? Да, это удача. Дурацкий рак! Боли становились сильнее. Таблетки помогали всё хуже. Просто слышу, как смерть маленькими шагами подкрадывается ближе с каждым днем. Ну, нет! Врешь, не возьмёшь! Иди, точи свою косу для других! Вернулся в рубку с совершенно другим настроением. Куда-то далеко ушла задумчивость, накатила бесшабашно-весёлая решительность.

Его корабль, да-да, именно корабль! Был почти полностью автоматизирован. Андроник тут оставался по двум причинам. Первая — на всякий случай. Вторая — сыграть роль в спектакле, стать живой декорацией, обеспечить «верю» по Станиславскому. Замигала лампа-кнопка. Та самая. Я поставил Гене условие: взрывать буду сам. Вроде, согласились. Может, конечно, есть и дублирующая система дистанционного подрыва, но пока что всё в его руках. Проверил все приборы — всё правильно. Пора. Открыл защитную крышку, погладил свои шесть мегатонн. Сколько это? Непонятно. Но точно: очень много. За тебя папка, скоро встретимся. За Дрезден, Хиросиму, за всё! Мама вспомнилась в платье с ромашками, и я, мальчонка в шортах, вокруг неё прыгаю. А жить-то, как хочется! Пора!

Бэрроуз посмотрел в бинокль. По палубе русского ходил капитан и курил. Русский сухогруз медленно полз на сближение с флотом. Как это всё раздражало!

— Почему аппаратура ЗАС не работает? Колдсимит, вы совсем нюх потеряли?

— Нет, господин, у нас сильные помехи, алгоритмы шифрования не продираются.

— Ладно, это потом. А-А-А-А!!!

— Господин, срочная информация, это катастрофа! Господин президент! Должен вас отвлечь от д… от… ну, в общем, это не важно. У нас действительно — катастрофа!

— Сара, не вылезай, подожди, Сара не уходи! Не уходи! Далеко…

— Цок, цок, цок…

Симпатичная практикантка покинула кабинет, поправляя прическу.

— Чёрт, Джонсон, как вы не вовремя! У меня уже давно кончился рабочий день, а вы ломитесь в кабинет, как слон.

— Господин, осмелюсь заметить, это дело значительно важнее.

— Что случилось?!

— Наш 9-й флот шёл в Ирак наказывать Хусейна. Русские нас же обвиняют в уничтожении их судна, господин. Но… но…

— Какое судно?

— Их судно везло оружие в Ирак. Наш доблестный 9-й флот… На глаза предательски навернулись слёзы. Помощник небрежно размазал их рукавом по лицу.

— Его больше нет.

— Кого — его?

— Нашего 9-го флота, господин.

— Как это?

— Неясно. Судно русских с оружием планировалось арестовать, там реально было много хорошего оружия. Они перед тем нагло потопили наших парней из морской пехоты.

— Что!!!?

— Ну… они действовали под видом сомалийских пиратов.

— А, что, мы мало платим нашим парням? Какого черта они подрабатывают пиратами?

— Господин, операцию проводило ЦРУ совместно с ВМФ. Это судно русских везло много оружия и боевой техники, предположительно, в Ирак. Наш 9-й флот должен был досмотреть, арестовать, сопроводить… Его нет… Что-то случилось, что-то пошло не так! Господин, его больше нет!

Взрослый большой дядька размазывал слёзы по лицу и, видимо, не замечал этого.

— Кого нет? Русского? Спрятался, засранец?

— Их больше не-ет! Там случился как-то. Взорвался взрыв. Большой.

— Джонсон, возьмите себя в руки. Говорите понятней.

— Была информация о том, что судно арестовано, а потом был ядерный взрыв. Он уничтожил всех. Наверное. И наш флот тоже. Не уцелел ни один корабль. Большей информацией никто не располагает.