— Может. Поэтому Сладов — второй министр, как и ты. В его руках — наше выживание.

— Ладно. Без лирики. Вы даёте команду: свернуть операции управления «Д»?

— Конечно, нет! У системы должно болеть всё, вплоть до кончиков ногтей!

— А у нас какая система? Кастовая? У нас правит каста военных?

— Жрец у нас один — я, и то — с горя. На безрыбье и рак — рыба. Вы частично можете возместить, но, «частично»: потому, что не до конца прониклись необходимостью возрождения ведической культуры. Иванова, наоборот, заносит в религию. Семихлебов — отличный человек, но не военный, скорее учёный-реставратор. В первой истории кастовое общество победило некастовое. Стратеги переиграли тактиков.

— Каковы конкретные указания? Приказ не понял, Диктатор. О! Нет. Великий Стратег.

— Тфу на тебя. Я — обычный, умеренно умный, человек. Мой ум — ты, Лариса, другие. Я тебе обрисовал принципы по твоему направлению. А приказы дашь себе сам. Иди.

— Девочки, представьте, опять чувствовал себя дураком. Корибут сумел обычные вещи показать мне с другой стороны. И так — каждый раз. Знаю, что умнее его! Чувствую это интуитивно, но у него другой ум, числами не опишешь.

— Толь, Солнышко, любимый, успокойся. Зачем ты меряешься с ним яйцами?

— Маришка, я не меряюсь! Точнее, он, Корибут, не меряется. Само так выходит, зачастую, наши совещания выглядят как поучения отца строптивому сыну-подростку.

— Толя, смирись. Ему значительно больше лет, чем нам. То качество, которое тебя смущает, называется «мудрость». Люди, в процессе жизни, учатся; ум преобразует жизненный опыт в мудрость. У Александра Владимировича этого опыта было больше. И в сыновья, ты ему действительно годишься. Смирись, и радуйся, что он есть, может показать мудрое решение.

— Ах, здорово иметь двух мудрых жён, которые утешат, приголубят…

==== Поручение Рокотову.

— Александр Владимирович, доброго дня, чем обязан?

— И вам доброго дня, Александр Константинович. Нужно реализовать такое техническое решение: мост от Кубы к Мексике.

— … А почему — ко мне? А не к Сладову?

— Нет-нет, вы неправильно меня поняли. Информационный мост. Где-нибудь между мексиканским Канкуном и кубинским Лос-Кжуэлосом. На Кубе у вас проблем не будет, а в Канкуне нужно будет найти высокое здание, или выйти на местную телевышку, договориться. Впрочем, это не ваши проблемы. Этим будет заниматься Юревич. Чтобы этот мост никто не увидел, не перехватил данные, не смог поставить помехи, советую канал связи организовать мазером. По его поводу обратитесь к Тюрину в Днепр.

— Извините, а мне ещё что-то делать придётся? Вы планируете, Юревич решает вопросы, Тюрин — изобрёл уже всё что нужно. Зачем тут я? Вообще!?

— Ну что вы, Александр Константинович, вам тоже работы хватит. Дотянуть Сеть до Кубы, может быть, через спутники. Это к Элэлу. Компьютеры, прочее оборудование, протоколы, прочее программное обеспечение — это всё ложится на ваши… плечи.

— Я могу знать желаемые характеристики моста?

— Я не знаю. Мы планируем начать прокачивать большие объёмы информации. Брать изображения из их камер наблюдения, обрабатывать, искать цели для ликвидации. Преимущественно элиту. Будем искать их автомобили по номерам. Натравим программы распознавания образов, бросим в наше Облако, пускай в фоновом режиме помогает людям Юревича. В мегабайтах — не скажу.

— Я не желаю ничего слышать о ваших кровавых делишках! Достаточно. Примерная пропускная способность канала мне ясна. Могу идти работать?

— Экий вы колючий. Не задерживаю.

— Саня, те указы, последние, что ты мне давал вычитывать. Есть вопросы.

— Что там плохо поняла? Или есть ошибки?

— Грамматических ошибок там нет. И всё понятно. Но… Непонятно. Как так можно? Почему ты так жесток? Почему их нужно уничтожать? Бездомных собак, уродов. Собакам можно построить приюты, уродов сдавать в больницы.

— Я не жесток, а рационален в этом вопросе. Нет ненависти, не получаю удовольствия от чужих мук. В данном случае, это, скорее, ты абстрактно-глупо-добрая. В двух словах объясню. Абстрактно — это вот если бы этот урод у тебя кого-то близкого зарезал, то ты бы изменила своё мнение. Или, хотя бы, тридцать уколов после укуса собаки получила. Теперь глупость. Идёт Великая Отечественная Война. С поля боя вынесли много раненых. Вот: человек с полуоторваной рукой. Ему её отрезают. Очень жалко, это кусок его тела. Но если не отрезать — заражение крови и смерть. А так, без руки, он поживёт ещё. Если бы на одного врача в день было по одному раненому, тогда, может быть, повозившись, руки и пришили, срастили бы нервы, крупные сосуды, сухожилия. Микрохирургия называется. Если бы были антибиотики, то раненый после этих издевательств и выжил. Ещё и наркоз желателен. Но ты должна помнить: в Великую Отечественную не было такой лафы у врача: один раненый в день. Был поток.

Так и у нас сейчас. Идёт война. Она ведётся другими средствами, но нас хотят всех уничтожить и захватить нашу землю. Есть раненые, покалеченные, убитые. Приходится выбирать: кого лечить, а кого вынести в карантинный сарай, пусть там доживает, мучается, кричит от боли, но не заражает инфекцией лёгких и средних раненых, которые выживут. Нам приходится делать трудный выбор и принимать жёсткие решения. Больного пивом и сигаретой — лечим, больного развратом и водкой режем по живому, мучаем, но тоже — лечим. Больного туберкулезом, выродившегося, как социальная личность, бомжа — выселяем в карантинное гетто. Впрочем, бомжей у нас давно нет. Потомков наркоманов, неполноценных генетически, считаем неизлечимыми — добиваем из гуманных соображений. А та еда, которую мы не скормим психу за всю его бесполезную жизнь, даст возможность выкормить ребёнка в нормальной семье. Абстрактное милосердие не выдержит критики здравым смыслом.

— Но ведь еды может хватить и на неполноценного калеку и на ребёнка?!

— Это тебе так кажется, а я знаю, сколько нужно ресурсов на космос, подводный флот и прочее.

— Военных инвалидов ты пристраиваешь. Родовые травмы ты лечишь, хотя и не все, травмированных детей, людей ты выхаживаешь, облучённым в Турции ты пересаживал костный мозг. А этих, почему под нож?!

— Потому что генетические уроды. Отдашь замуж нашу дочь за дауна лет через пятнадцать?

— Нет, конечно! Всё, хватит.

— Пойми, если мы не будем вести эту войну, то англосаксы уничтожат всех русских, как индейцев. Даже методы похожие: водка, курево, «разделяй и властвуй». Идеализм хорош, только если идея идёт на пользу роду и народу. Если твоя жалость и доброта ведут к вырождению народа, то такая идея вредна, тебя, как носителя, следует приравнять к политическим преступникам или вражеским диверсантам.

— Корибут, к кому это ты меня приравнивать вздумал? Я как приравняю тебя к мудакам, неделю будешь на голодном пайке сидеть, вражеских диверсантов любить.

— Всё, всё, обознамшись.

— А можно хотя бы психам клеймо на лоб не ставить? Это как-то не по-человечески. Суть идеи, как я поняла: их рейтинг усиливает их ответственность, вплоть до летальной. Если раньше псих убивал человека, а ему давали справку в суд, суд его направлял не в тюрьму, а в больницу на лечение, то ты ситуацию выворачиваешь наоборот. Рейтинги ценности жизни, полезности обществу, ведической лояльности существенно ниже нормы, скорее всего — тех же рейтингов жертвы. Соответственно, психу за его действия будет большее наказание. Как и пьяному. А применительно к психу или пьяному, наоборот, наказание нормальному снижается. То есть, подрались нормальный и пьяный, нормальному рейтинг не снижают, а пьяному снижают. С этим я согласна. Но слова на лбу татуировать, чтоб это было видно сразу, с кем человек дело имеет… Средневековьем гнилым тянет. Не надо, а?

— А нашивки на рукавах, как нацисты евреям делали, тебя устроят?

— Я, между прочим, серьёзно. Я стараюсь ту малость, что ты мне поручил, делать хорошо.