— Тебя послушай — так и незамужних нужно сажей мазать и в лохмотья одевать.

— Хорошая мысль, товарищ Берия.

— Лихо ты гайки закручиваешь. Так дойдет, что я тебе сам скажу: «нафига мне такая жизнь»? Нет певиц — нет соблазнов из «ящика», не вижу волос бабы, она не такая красивая — не соблазняюсь. Тогда бы уже паранджу ввёл.

— На Руси издавна была традиция: платок носить. Это забытое старое. Паранджу вводить не будем. Некоторые мусульманские традиции — это остатки старых, ведических традиций. Мы являемся наследниками арийского ведического общества. Потом, после ослабления власти жрецов и волхвов, традиции сдвинулись в сторону ослабления морального ценза, после замены религии Светлых Богов на христианство — сдвинулись мировоззрение и этика, после прихода к власти на Руси прозападных Романовых — общество пошло семимильными шагами к разврату. Требования Петра первого брить бороду и усы были обусловлены педерастией.

— Чё ты гонишь?

— Я. Тебе. Не гоню. Не хочешь слушать — вали.

— Да ладно, не обижайся. Рассказывай.

— Петр начал вводить элементы разврата в наше традиционное общество. В те времена купцы верили на слово, любовниц не имели и прочее. С Европы он привёз педиков. Их люди били. Мужиков без волос на лице презирали всегда. Вот Петя и прикрыл педиков. Если пол Питера ходит бритыми — педиков там не заметишь.

— Да, ладно? Всё известно — Петр Первый — великий царь и так далее.

— А про «пьяные пиры» ты не слышал?

— Что-то было. Но то ж про водку, а не про педиков. Хотя, бороды боярам он обрезал, про это читал. Но разврат, по-моему, был всегда. Девок сенных всяких пялили ещё при царе Горохе.

— Нет, только после Романовых. Романовы закрепостили народ, сделали рабами. А до того люди были свободными. А за изнасилование свободной девки, хоть сенной, хоть банной — перед общиной ответ держать.

— Ты и любовниц запретишь? И мне — тоже?

— Не кипешуй, Серый. У каждого есть свои слабости. Преодолеешь и ты свои. Касьяну, к примеру, бегать приходится по утрам. А то не проходит со своим брюшком рейтинг. И ничё — скрипит, но терпит. Да, Серега, твоя вольница скоро закончится. А пока можешь оттягиваться напоследок.

— Тиран! Деспот! Диктатор чёртов! Театры ты тоже, я так понимаю, из-за этого закрыл: облико морале, советико туристо?

— А много ли ты знаешь о театрах?

— А чё про них знать? Вид искусства, вредные и развратные зрелища, по-твоему. Так?

— Так, да не так. Первые представления начали давать в церквях будущих католиков. Одно время церковь запрещала театры. Но не из-за разврата, а как конкурентов. Именно западная церковь. Было разделение. Наши и южане, которые потом стали мусульманами, разврат не приняли. А Запад — принял.

— Завёл свою шарманку. Давай ближе к телу: про театры, учитель-мучитель, святоша хренов.

— Ладно. Про театры. Зачем, по-твоему, дворяне, времён царей разных, ходили в театр?

— Развлечься. Культура. От скуки.

— Ну да, от скуки. Дворяне были с одной стороны, развращены, но с другой — не до конца были вытравлены старые целомудренные порядки. Женились только с разрешения родителей, за непристойное предложение, хуже — за косо сказанное слово даме — могли вызвать на дуэль и убить.

— Это как с Пушкиным?

— Да, наверно. А «клубнички» с чужой грядки хотелось. Вот дворяне и ходили в театры, выбирали себе проституток по вкусу. Эдакий дорогой бордель. В обычных театрах — декольте до пупка, в балете — попки голые, пидары себе мальчиков присматривали. Все округлости и выпуклости на виду.

— А опера возбуждала, так?

— Зря ехидничаешь. В опере пели кастраты. Поначалу.

— Это ты меня так обрабатываешь? Чтоб у меня вообще вставать перестал? И я стану очень благопристойным… импотентом. И тебе за меня краснеть не придётся. Так не мучься. Убирай меня из команды и не мучай яйца. Я хочу жить так, как хочу, а не по твоим надуманным порядкам. Понял?! А театры мне вообще побоку!

— Я понял, что горбатого могила исправит. Вали отсюда, расспрашиватель вульгарис, не мешай работать.

— Почему мы должны атменять страховки? И вабще, вы обещали мне свободу манёвра. В хозяйственной деятельности. Но постоянно вмешиваетесь. Или я в чом-та неправ?

— Можно отвечать?

— Не переводите всё в шутку. Я серьёзно озабочен нашими рабочими взаимоотношениями. Вы меня выдернули с должности председателя колхоза. Зачэм? Кто я для вас и вашей команды?

— Боитесь, что не справитесь?

— Ничего я не баюсь. Но я хачу знать реальное положение вящэй.

— Я перед вами чист. Я не лукавлю. Вы и есть — первый министр. Более того, мы уже долго работаем вместе, поэтому вы вполне достойны получить допуск к одной гостайне. Самому нет времени рассказывать — это долго. Я попрошу Кармышова — он самый свободный из команды.

— Тайна — так тайна. Но вы не атветили ни на адин мой вапрос.

— Добро. По порядку. Страховки. Я вмешиваюсь только по принципиальным вопросам. По тем, действие на общество которых шире простой экономики. Страховка похожа на ссудный процент, на который введён запрет в некоторых мусульманских странах. Этот вопрос затрагивает идеологические принципы. Страховка провоцирует безответственность. Застрахованный может невольно думать таким образом: «Я застраховал квартиру от кражи — могу не уделять внимание безопасности». Будет бросать дверь открытой. Его обворуют. Или страхование здоровья. Он что, железным становится от этого? При травме на производстве работает государственная программа. А вот поощрять пьяниц, ломающих себе руки-ноги, государство не должно. Всё, что воспитывает безответственность, нас не устраивает. Я ответил на ваш вопрос?

— Только на первый.

— А, да. Вы — реальный первый министр. Не подстава, ширма, козёл отпущения, директор, который будет сидеть. Первый министр со всеми реальными полномочиями. Более того, большинство членов нашей команды — военные. Соответственно, люди, малосведущие в хозяйственных вопросах. Поэтому я ничуть не врал, когда говорил вам, что вы будете у нас главным мотором экономики. Ничего с тех пор не изменилось. Или, к примеру, мой тесть, Сладов, вас как-то «обжимает», игнорирует ваши указания по рабочим вопросам, не подчиняется, грубит?

— Нет, что вы, что вы. Сладов — идеальный подчинённый. На него у меня вабщэ нет нареканий. Скарэе, Рокотов. Вот он — хужэ горькай рэдьки. Со своей автоматизацией. Автоматизирует всё, вопреки экономической эффективности.

— Это особый случай, Александр Григорьевич. Это тоже стратегический момент. Мы, фактически, ведем войну со всем миром. Дело в том, что Америка контролирует почти весь мир. Это не всегда очевидно. Взять тот же Китай. Он начинает работать на США. Они туда вывозят заводы и технологии. Китайцы за две копейки в день пашут, как негры в поле. Обеспечивая высокий уровень жизни в США и Европе. Эти процессы только набирают обороты, но мы должны это учитывать. Индия. При всей, декларируемой официально, дружбе с нами и Россией, она встроена в их экономическую систему. Она не просто член Британского Содружества. Она осталась колонией англо-саксов, только в другой форме управления. Соответственно, на некоторый существенный процент Индия работает на наших врагов. И так далее. В итоге, мы должны чётко представлять, что в этом военно-экономическом противостоянии тягаемся почти со всем миром. Даже Россия после 91-го частично работает на врагов. Она поставляет им нефть танкерами, руду, металл, рыбу, прочее. Чтобы компенсировать нашу количественную слабость, мы просто не имеем выбора, мы должны развивать автоматизацию и роботизацию. А экономическая эффективность придёт со временем.

— А пачему вы не бероте пад кантроль Расию?

— И не говорите. У самого сердце кровью обливается. Но… Всему своё время. Есть ряд причин. Пока — рано.

— Я пагаварыл с Кармышовым. Если это всё — правда…

— Сядьте, успокойтесь, Александр Григорьевич. Конечно, правда. Незачем пугать мою секретаршу, врываться в кабинет, как тайфун.