— Кирилыч, а может они, эти собачки, потеряются, сдохнут в посадке? Сами. Отравятся чем-то. А?

— Нет Чинсанович, не вздумай их на шашлык пустить. Отвечать будешь. Если кому Нэлку жалко — можете поручиться за неё. Кто хочет?

— Я поручусь. Мы подруги.

— Ещё кто-то хочет?

— И я поручусь.

— Молодцы, девочки. Тогда так: Юле даём рыжего кобеля, а Тамаре таксу. Точка! Ни слова! Такое поручительство нонче. За слово отвечать делом нужно.

— Я передумала! Уже не хочу ручаться. Я ж не знала!..

— Цыц! Я сказал. Закомпассировано. Месяц будете ухаживать за блохастиками. А потом можете отвезти в санстанцию. Их усыпят. Не орите! Не поможет. Нехр… не положено со мной спорить. Можете идти обжаловать. Всё! Цыц! Последний вопрос. Самый главный на сегодня. Нинка-наркоманка родила.

— Это чегой-то ты мою Нину наркоманкой обозвал? Она уже полтора года не колется.

— Ага, взять негде стало.

— Но ведь и не колется? У нас и справка от нарколога есть.

— Ага, помню. «Условно пригодна». И так далее. Короче. Не сбивайте меня. С роддома сообщили: урод. Реально родила урода. Кому интересны подробности — потом посмотрите. Когда выпишут. Власть рекомендует усыпление. Но не настаивает. Есть возможность взять на поруки.

— Кирилыч, а Кирилыч. А что за поруки тут будут?

— А вот такие, как и с собачками. Только похуже. Мне рекомендовано поручителей подставить, как и Юльку с Тамарой. Но у меня рука не поднимается. Вы меня не сдавайте. Дело — дрянь. Конкретно. Тем, кто поручится за Нинкиного урода, придётся оплачивать его обучение в спецшколе, лечение всех болезней, ещё всякие социальные мелочи. Внимание! Целых три года! Раньше пересмотр поручительства невозможен. Юлька через месяц отвезёт свою собачку на усыпление и вздохнет спокойно, а с человеком… Вот так. Не смотрите на меня так. Самому не по себе. Но и власть я понимаю. А как же?! Нинка себя испаскудила, здоровье подорвала наркотой и прочим, родила зверушку. А мы, то есть, страна, должны его всю жизнь кормить, лечить, одевать. А зачем? И так с жиру не бесимся. С властью я не спорю. Но и вас, дураков, жалко. Наверняка кто-то бы решил милосердие проявлять. И я должен был бы крикуна за шкирку — и к ответственности. А если вдруг, олигофрен какой, из урода выйдет? Людей убивать будет? Тогда поручители садятся. Реально садятся. На шахты едут, к примеру. Вот такие пироги, люди добрые.

— Это ты серьёзно? Поручителей — на шахты?!

— Ещё как серьёзно. Так и есть. Был у меня случай в районе. Месяц назад. На Новый Год. По Чумаченко 25. Один алкаш свою бабу бутылкой стукнул по башке. Оно и не было бы ничего: мозги она все пропила. Да только баба эта упала неудачно: об батарею виском стукнулась. И всё. Привет.

— Ну и чё? Делов-то…

— Да, Нэла, делов было-о — дофига. Полдня ругались — объяснял и убеждал. Убийство — вопрос важный, староста дома обязан был меня привлечь. Ну и милиция была.

— Не томи, Кирилыч, в чём подвох-то?!

— Подвох, не подвох… Поручились за эту семью. Помните, как было у нас с Быдлюками? Мы своих алкашей на поруки не взяли, а в том доме — нашлись добрые люди. Дураки! Четыре человека. Алкашу этому, Чернорыпову, дали шесть лет. Но половина вины полагалась поручителям. Их было четверо. Теперь чередуются: по три месяца в год трудятся на шахте. И так будут три года мучиться, пока свою половину не отмотают. Ох, и крик в доме стоял! Когда судили и приговор зачитали. «Бред! Если б мы знали! Несправедливо! Не хочу!» Только криком делу не поможешь. Будут на шахты ездить, как в отпуск. Как миленькие. Это им ещё повезло: четверо их, а могло бы быть трое. Никто нигде ни за кого не поручался? На заводах или ещё где? Думайте, отзовите поручительство, если сомневаетесь.

— И что, так всё у них и кончилось?

— Не, не кончилось. Там ещё другой момент был. С ними бухал на Новый Год ещё Сидоркин. Он не предотвратил. Так его пустили не свидетелем, а… этим… как его…

— Соучастником, что ли?

— Не. А! Вспомнил. Уклонистом. Это значит, что он уклонился от вмешательства в совершаемое преступление. Сидоркин, дурак, сам сознался, что когда Чернорыпов взял бутылку и пошёл с угрозами на жёнку свою, он сидел и смотрел. А по новым законам за невмешательство в совершаемое преступление положено наказание. Ему дали двушку. Тоже на шахты поедет.

— Ну и мастер ты, Кириллович, тоску нагонять.

— Кирилыч, а, Кирилыч? А давай мы ничего никому не скажем, а ты с собачками нас простишь? Ну их к чертям! Ещё покусают кого…

— Не могу Юлька, не могу. Месяц потерпишь. Всё, давайте расходиться. Собрание закончено. Вопросы — другой раз. Что-то сердце побаливает. Пойду домой, валокордин там есть.

— Александр Владимиравич, я хачъу обратить внимание на социальный аспект нашей ускоренной автоматизации. Куда нам дураков девать? Да-да, дураков. Куда? Что будем делать с теми, кто не смог или не захател учиться на более умную специальность. Тем более что наладчиков ЧПУ и обслуживающэго персонала автоматических линий нужно значытельно меньше, чем рабочих до автоматизации. Например, на минском заводе автоматических линий нам теперь придётца сократить 15 % работников. Куда их девать? Всех в село? Так у нас и так избыток товаров сельского хозяйства. Пока выручает Россия, покупает излишки, продаёт нам сырье и комплектующые. Но отношения между нашими странами портятся, не за горами — торговое противостояние. Выглядит опасной китайская тенденция. И на селе эти бездари не нужны. Там наш Рокотов тоже устроил автоматизацыю. Каюсь, сам ему помогал всё это время. Теперь даже сомневаюсь: не зря ли. Под землю загнать всех? Так и туда дотянулась рука социального диверсанта.

— Я бы вас попросил выбирать выражения, товарищ первый министр!

— Перэстаньте. В чом я не прав? Я правду гавару. Как она есть. Под землей ваш Рокотов тоже всё автоматизировал. Только провода с током протягивай — и всё. Людей надо мало. Даже если учэсть всё: новые места измераютца десятками тысячъ, а дураков — сотни. В масштабах страны. У меня голова кипит, но придумать не могу. Давайте думать вместе: что делать с лишними людьми.

— Я выполняю поставленную задачу. И весьма успешно. А думать, куда остальных девать — не входит в мои обязанности.

— Вишь! Как ушёл от ответа! А я их даже на стройку не могу загнать. Они ваши дорогие роботы ламать будут. Ни в какую хозращотную бригаду этот контингент не берут. Были б дети — на второй год в школе бы оставил доучиваться. Были б виноваты в чом — на шахты Донбасса. А так… А-а…

— Я тоже не имею готового решения. Обещаю подумать. Но и вы не расслабляйтесь. Вариантов у нас нет. Высылать в Казахстан их мы не будем.

— Почему в Казахстан?

— Нипочему, просто ляпнул. А вы, почему молчите, Владимир Владимирович?

— У меня пока идей нет. Ну не в НИИ же их пристраивать?

— А я могу предложить. Но это тоже не идеал.

— Не мнитесь, гаварыте, Валентин Андреевыч.

— Мы можем начать оборудовать подземные объекты второй-четвертой очередей сейчас. Там будет много не автоматизируемых несложных работ. Но вопрос упирается в деньги. Даже объекты второй очереди запланированы лет через пять.

— Раз идей больше нет, тогда давайте ставить точъку. Как вы щытаете, Александр Владимирович?

— Я думаю, думаю… Вот что я думаю: желательно рассмотреть более пристально предложение второго министра Сладова. Это раз. Я попробую придумать ещё хорошее что-нибудь, но в данном предложении вижу положительные моменты. Эти объекты нам всё равно будут нужны, не сомневайтесь. Мира не будет. Второй положительный момент: подземные работы равномерно распределены по территории страны. Не нужно будет нашим оболтусам новое жилье подыскивать, переселять. Как было бы, если бы мы нашли им рабочие места на каком-то ново созданном предприятии. Дайте команду министру труда передать данные на людей министру образования. Пусть Семихлебов тоже поработает. Может, им вечерние курсы устроить, ещё мозги помучить. Глядишь, лишние пару-тройку процентов в нормальные места пристроить удастся.