— Кэп, — прохрипел из-за спины Пит, и Хелмегерд обернулся. — А найдём мы их в открытом-то океане?
Да, вопрос был не праздный. Конечно, проще было бы напасть на торговый корабль неподалёку от берега. Но кто не знает, что острова в этих водах кишат пиратами? За два дня пути до Ямайки купцы зарядят все пушки, вооружатся до зубов и перестанут выпускать из рук подзорные трубы. Единственный шанс победить их — напасть неожиданно, а это возможно только далеко в океане. Но выследить на бескрайних просторах Атлантики одинокое судно — задачка потруднее, чем найти иголку в стоге сена. Беспокойство старпома было вполне понятно.
— Найдём, Пит, — произнёс Хелмегерд твёрдо и положил руку старику на плечо. — Будь уверен.
Тот шумно вздохнул в бороду и скрылся в кубрике — наверняка пошёл точить свои сабли и смазывать мушкет, как всегда перед боем. Хелмегерд вновь опёрся о гакаборт и втянул ноздрями крепкий солёный ветер. «Мария» летела на норд-ост-тень-норд, упруго трепеща парусами.
Ночью, когда замолкли все, кроме вахтенных — кто в кубрике, кто, предпочитая свежесть и простор, на палубе, — Хелмегерд тихо взошёл на полубак и опустился на колени. Матросы не окликнули его, привычные к подобным зрелищам. Он прикрыл веки, и рука его скользнула под бушприт. Пальцы ощутили влажные деревянные завитки, переползли ниже, на высокий лоб, на вечно открытые глаза, тонкие губы зашевелились, неслышно шепча что-то. И показалось на миг — не просмолённое дерево под ладонью, а тёплая гладкая кожа, шёлковые нити волос…
Хелмегерд открыл глаза и тяжело поднялся на ноги, ухватившись за фальшборт, и остался стоять, железным усилием воли успокаивая разошедшееся сердце, сбившееся дыхание, дрожь в руках. Пот градом катился из-под платка, стекал по лицу и по шее, холодил тело под свободной рубашкой. Хорошо, что Пит его сейчас не видит. Это ничего, это пройдёт. Главное — он услышал ответ. Они найдут корабль.
Корабль нашли на одиннадцатый день плавания. Четверо матросов торчали на бом-салингах обеих мачт днями и ночами, не отнимая от глаз подзорной трубы, а все остальные, сгорая от нетерпения, едва могли выполнять свою обычную работу. В этот раз первым увидел цель Кот.
Едва на палубу под грот-мачтой упала ложка — условленный знак — находящиеся ближе всех пираты вскочили на ноги и уставились вверх, крича остальным, те передали следующим, и через несколько мгновений уже весь экипаж, вопя на разные голоса, во все глаза глядел на радостно размахивающего руками, повисшего на рейке головой вниз Кота. Он получит лишнюю долю добычи при делёжке — как и всякий, кто отличится в этом бою.
— По местам! — заорал Хелмегерд, ощущая нутряной, звериный трепет где-то в животе, словно пума, готовящаяся к прыжку. — Пит, к бою! Руль под ветер! Пошёл поворот! До бакштага увались! Тяни шкоты! Кливера переложи! Одерживай! Быстрее, быстрее!
На другом конце палубы Пит хрипло командовал артиллерией. И пушки, и пушкари давно были наготове — как отлаженный, смазанный механизм, который оставалось только толкнуть, чтобы завертелись одна за другой шестерёнки.
Всё на бригантине пришло в движение, со всех сторон послышались стоны людей, тянущих тросы на пределе своих сил. Заскрипели деревянные крепления на мачтах, захлопали паруса, завыл в непрерывно двигающихся снастях ветер. «Мария» повернула так стремительно, что менее опытные матросы, пожалуй, попадали бы за борт, и, поймав свежий зюйд-вест, полетела на торговый корабль полный бакштаг. Успех теперь зависел от скорости и слаженности действий команды.
— Заходи в нос! — кричал на квартердеке Хелмегерд. — Готовьсь на абордаж со штирборта[1]! Пушки на баке к бою! Целить в рангоут!
Уже возможно стало разглядеть людей на фрегате и его название — «Иоанн Креститель». Да, они не были готовы к нападению. Матросы и офицеры метались по палубе, словно испуганные муравьи, поспешно пытаясь подготовить орудия к бою, а команду — к отражению абордажа, и всё-таки судно не спешило спускать флаг и не пыталось удрать. Что ж, тем хуже для него. Пленных Хелмегерд предпочитал не брать, и противников, не сдавшихся сразу, не миловал. Потому его и звали порой «капитан Хелл».
Пока сближались корабли, на фрегате сумели вернуть дисциплину, и все силы были брошены на артиллерию. Хелмегерд с досадой топнул ногой и проворно полез по вантам на грота-марс[2], удостоверившись, что шпага, кинжал и оба пистолета хорошо закреплены. Вслед за ним, повинуясь приказу, побежали вверх и матросы. Быстрота и юркость не спасёт «Марию», если принять сражение на пушках — против такого зубастого противника она не выстоит. Значит, абордаж.
Приближаясь к «Иоанну» спереди, бригантина выстрелила из трёх носовых орудий, подломив огромную фок-мачту, тут же покачнувшуюся и повисшую на вантах, и проделав внушительную дыру в обшивке. Третье ядро упало куда-то на шкафут[3] и, судя по донёсшимся оттуда крикам, не промахнулось. Хелмегерд приказал обойти фрегат слева, и это дало пиратам малое преимущество — абордажа ждали справа.
Загремели пистолетные выстрелы, корабли окутались дымом, и тут же, со свистом рассекая воздух, полетели вверх и вправо кошки. Одни путались в такелаже, другие, не долетев, с плеском падали в воду, третьи были встречены вражескими саблями, но оставшихся хватило, чтобы сгрести «Иоанна» когтистой лапой. Едва стремительно приближающаяся к фрегату бригантина накренилась в достаточной мере, Хелмегерд прыгнул с марса на чужую палубу с пронзительным боевым кличем.
Он упал, сжавшись в комок, в самую гущу матросов, как ястреб, нападающий на опоссума. Сверкнули клинки, призванные пригвоздить его к палубе, но там, где железо косо врубилось в дерево, его уже не было. Откатившись к борту, Хелмегерд стремительно вскочил на ноги, держа в правой руке шпагу, а в левой — кинжал, которые тут же пустил в дело.
Первых кинувшихся к нему он отбросил размашистым ударом шпаги, создавая ею вокруг себя что-то вроде запретной черты, переступивший которую тут же лишился бы жизни. Боковым зрением он видел, как падают с мачт его корабля новые и новые пираты, как другие лезут через борт, зажав сабли в зубах, как мелькают над палубой клинки, как катятся по ней сцепившиеся противники. Вопли, исполненные ярости и боли, звериный рык, свист железа в воздухе, удары человеческих тел о дерево заполнили слух, запахи крови и страха бросились в голову. Бой, жаркий бой закипел на «Иоанне»!
Хелмегерд страшно, отрывисто расхохотался и пошёл вдоль по палубе, отбивая лёгким кинжалом нацеленные в него удары, рубя во все стороны тяжёлой шпагой. Чей-то клинок разодрал ему щёку — метили в глаз. Другой удар пришёлся по левой руке, и кинжал заскользил в пальцах. Но Хелмегерд отдавал долги на месте, и купцы, обливаясь кровью, падали на свой корабль, чтобы больше не подняться.
Светлоголовый безусый парень бросился на него слева, взмахнул шпагой, целясь в грудь, но, когда Хелмегерд принял клинок своим кинжалом, вдруг резко рубанул вниз, и рукоять кинжала не удержалась в скользкой от крови руке. Не прерывая движения, парень направил шпагу понизу, по ногам, но Хелмегерд взвился в воздух и в прыжке ударил соперника обеими ногами в живот, и тот, корчась, повалился у мачты. Приземляясь, он почувствовал какое-то движение у себя за спиной, и, поворачиваясь, выбросил вперёд шпагу, которая тут же косо вошла в чужую плоть.
Хелмегерд выдернул её из медленно падающего тела, занёс руку для очередного удара и обнаружил, что бить больше некого. Бой был окончен. Вокруг тяжело дышали его люди, на юте было пусто, на баке пираты добивали последнюю горстку купцов. Он повёл глазами, ещё не веря, что всё завершилось, ещё опьянённый битвой, и будто споткнулся, увидев среди покалеченных тел Буру.
Он лежал на спине, и его коричневая кожа стала красной от крови, всё ещё льющейся из глубоких ран, и даже смерть не стёрла с его лица удалого оскала белых зубов. Его ноги приминал чужой мёртвый матрос, а на сжатой в пальцах сабле ещё дышал, выпуская красные пузыри, богато одетый купец. Буру был отличным воином и славным пиратом, но здесь, на «Иоанне», один против многих, не превозмог.
