Мы болтали о разных пустяках, и я старалась ничем не выдать того напряжения, что натягивало мои нервы, заставляя их вибрировать от любого прикосновения. Надо было держаться и быть готовой ко всему.

Фатти не явился к обеду. Когда вся компания собралась за столом, один из слуг принес записку.

- Это от Фатти? – осведомился Танарет. – Вы позволите мне прочитать? Быть может, этот вздорный юнец наложил какие-нибудь неприятные чары на письмо, мне не хотелось бы, чтобы он испортил Вам аппетит! – он слегка поклонился мне.

Я безразлично кивнула, но внутри все сжималось, когда Маг – Наместник распечатывал розовый конверт. Несколько секунд, Танарет, нахмурившись, изучал послание. Потом, сокрушенно качая головой, передал его мне.

- Мерзавец безвкусен, как портовая девка! По счастью, он не дошел еще до открытых боевых действий. Возможно, моя Мара, он просто боится Вас! – Танарет улыбнулся.

Стараясь унять дрожь в пальцах, я приняла письмо, и, состряпав равнодушную мину, пробежала его глазами.

«Моей будущей мамочке.

Приношу свои извинения за допущенную мной резкость, в нашей беседе нынче утром. Вы славно проучили меня, вправив на место мои мозги. Жаль только, что от этого сместилась, и очень болит моя челюсть. Поскольку я не решаюсь теперь беседовать с Вами лично, прошу принять мои извинения в письменном виде. Можете делать с ними все, что вам заблагорассудиться, как то: порвать их в клочки, прибить на стену, или же по Вашему варварскому обычаю, СОЖРАТЬ.

Искренне желаю Вам убраться из Снорлорна в течение суток, пока я не в форме, и ставлю многозначительное троеточие.

Ваш преданный Фатти».

В конце письма действительно стояло три жирные точки. Даже слишком жирные. Я сложила письмо и небрежно сунула его в карман.

- Я напишу ему ответ. Такой, что отучит его дерзить! – сказала я Танарету.

- Конечно, Мара, а я поговорю с ним по-своему! Он хороший парень, и мне не хотелось бы с ним расставаться, но приличия есть приличия и я никому не позволю грубить своей будущей невесте!

Все глаза повернулись на меня, в мозгах заскрипели шестеренки. Народ прикидывал, какую занять позицию, и какую можно получить выгоду?

====== Часть 17 ======

После обеда, я улизнула из-под опеки мага, сославшись, что хочу немедленно ответить наглецу Фатти. Закрывшись в своей комнате, я еще раз внимательно изучила послание. Три точки в конце письма привлекли мое внимание. Чернила немного отличались по цвету, и это слово: «сожрать»…

Я посмотрела бумагу на просвет. Вокруг точек обнаружился едва заметный ореол, похожий на след от высохшей жидкости. Я аккуратно вырвала из письма это место. Не решившись уничтожить остатки писанины, я рассовала обрывки по своим карманам.

Подумав и совершив несколько сложных обходных маневров, я пробралась в драконью «конюшню». Притаившись в рядах воздушных лодок, я стала ждать. Обычно после обеда многие из Танаретовых «деток» совершали воздушные прогулки. Ждать пришлось недолго. Весело гомонящая стайка впорхнула в огромный полукруглый зал, разделенный на сектора драконьих стойл. Несколько человек собралось на охоту за троком, обнаруженным на севере Снорлорна. Они выводили драконов, и по очереди стартовали через открытую арену посередине здания.

Как только все они взмыли вверх, я вытащила своего зверя и взвилась за ними. Со стороны невозможно было отличить меня от остальных наездников, и поэтому мой взлет не привлек внимания. Я заставила дракона взвиться на максимальную высоту, поднимаясь в облака. Браслет на руке тянул меня на запад. Чрезвычайно осторожно, страшась уронить мой «счастливый билетик», я вытащила обрывок письма с точками. Вознеся молитву, я положила листочек в рот. Сначала ничего не происходило, я уж испугалась, что поняла что-то неправильно, как вдруг: «удивился своей несуразности, находя, что тело жмет мне как севшая одежда. Я снова был в теле, и мысли мои бились прибоем, грозя сокрушить этот маленький череп. Я засмеялся, пришпорил дракона, и полетел, подчиняясь багровому свету».

Я огромный темный странник.

Я подобен черной тени,

Что бежит, волны касаясь,

Под крылом могучей птицы

Крик мой, колоколом ночи,

Все звенит, гудит над бездной

Безымянного предела,

И, срываясь, пропадает.

Я лечу по-над равниной,

Я ищу того, кто тайно,

И неправедно похитил

Драгоценность Господина.

Он укрылся в сумрак ночи,

Он окутался туманом,

Но не знает, что напрасно

Он старается скрываться

От того, кто мраком дышит!

Подо мною – тень дракона,

Надо мною – хаос Бездны,

Впереди – биенье жизни,

А за мной лишь вой и крики,

Погибающих напрасно,

И стенающих от боли.

Кто вы, глупые созданья,

Что пытаетесь замедлить

Мое вечное стремленье

К достиженью главной Цели?

Почему вы говорите,

Что мой путь небезопасен?

Нет, никто не остановит

Возвращенье Господина!

Никогда никто из смертных,

Что подобны жалким слизням,

Не прервет моих стараний,

И не встанет на дороге.

Нет соперников достойных

Для меня, адепта Смерти!

Ни король, монах, иль рыцарь,

Не сумеют помешать мне!

Я – назгул, Король назгулов!

Высший я из Девяти!!!

Я очнулась. Вокруг расстилалась глубокая ночь. «Руммм-румм-румм!» – раздавалось в моей голове.

Кто-то неимоверно тяжелый и холодный уходил из меня, кованые башмаки гудели в такт с ударами моего сердца. Я конвульсивно вздохнула, втягивая холодный сырой воздух, дракон хрипел и дергался подо мной, норовя сбросить на землю. Я растерянно огляделась: мы приземлились на лысую макушку невысокой сопки. Прямо передо мной, на равнине поросшей редким леском, мерцали огоньки небольшого лагеря. Я оглянулась назад: там, в темноте лесных чащ, перемещались вереницы огней, доносились едва слышные неясные звуки, и далеко-далеко взмывали в небо звездочки ракет. Снорлорн пребывал в смятении. Я попыталась вспомнить, как я сюда попала, но эту попытку сопровождала гнетущая боль и ощущение чужеродного, холодного сознания, что распоряжалось моим телом. Я оставила это на-потом, удовлетворившись лишь смутным чувством, что никто не пытался помешать мне, никто не узнал в ужасном мертвящем разуме мое «Я». Итак, теперь я находилась у самого предела Снорлорна. От лагеря внизу меня отделяло каких-нибудь пятьсот-шестьсот метров и едва видимое свечение «Преграды» – некоего сигнального устройства, опоясывающего владения мага. Я попыталась послать дракона прямо к лагерю, но строптивый зверь так заупрямился, так забил крыльями и хвостом, что я почла за лучшее оставить его в покое, и, не теряя времени начала спускаться с горы. Путь, сверху казавшийся легким и прямым, на деле стал чрезвычайно трудным. Дороги никакой не было, мне приходилось почти ощупью пробираться через валежник и густые кусты. Огоньки лагеря то прятались, то снова появлялись, мелькая среди древесных стволов. Преодолев первые сотни метров, я поняла, что в лагере заметили мое прибытие: слышались крики, звенело оружие, доносился треск срубаемых веток. Кто-то вышел мне навстречу. Плутая в гуще кустов, я все же, приблизилась к чуть светящейся «Преграде». Она напоминала слегка подсвеченный желтым парок, волнами восходивший от земли. С обеих сторон от «Преграды», лежала заросшая высокой травой прогалина. Вдохнув поглубже, я ступила на чистое место.

- Ты куда, малыш? – спросили за моим плечом.

Я подпрыгнула, хватаясь за ножны моих Перьев. Танарет, неторопясь, шел ко мне. Он казался внешне совершенно спокойным, но я чувствовала, что внутри него кипит адская смесь гнева, злорадства и ярости. Я оставила Перья, понимая, что они вряд-ли мне помогут. Я отвернулась и упрямо пошла прочь. В лесу впереди меня трещали ветки и слышались голоса орков.

- Ты мне так и не ответила на мое предложение, – настаивал маг.

- Ответ отрицательный! – буркнула я, даже не поворачиваясь.

- Почему же, прекрасная Мара? – в голосе мага звучал укор. – Разве я плохо относился к тебе, обижал?