Саурон, не слыша причитаний группы сочувствующих, посмотрел на дверь здания. С порога Он смотрел на майа.

====== Часть 24 ======

Саурон застыл. По слуховым каналам побежал белый шум, и тело перестало ощущать само себя – все чувства затмило зрение.

Он смотрел на майа с другого конца холла. Вокруг мелькали тени, кто-то что-то говорил, делал, удерживал – не существенно... нечто резко-острое вывело из ступора. Тревога. Страх в Его взгляде, в том, как застыл Он в дверях, на полушаге. Глаза, которые Саурон привык видеть источающими тягучую, густую похоть, ласкающими – в награду и подавляющими – за непослушание... что творили они – в Его доме, в машине, в общественных местах и практически на публике – со. Своим. Отцом.

“Хороший мальчик” – “плохой мальчик” – “малыш”... “ты-мой” – как на подбор, выдавала память все те слова... которые вала щедро рассыпал в постели... которые всё детство майа хотел услышать. От отца. Но не так! Не так!!! Это последнее дно, ниже которого не пасть – когда собственный... выбрасывает тебя новорожденным, чтобы потом подобрать, как безделушку, как дешёвую шлюху, что готова целовать ноги за крышу над головой... зачем-то всплыла на поверхность памяти вчерашняя ночь, когда майа самовольно устроился у вала между ног, бросая нетерпеливые говорящие взгляды на своего тано в ожидании Его одобрения... “не можешь уснуть без соски?”... обожгло желудок – презрением к самому себе.

Не было никакого смысла. Ни в чём. Говорить. Обвинять. Кричать. Плакать? Саурон вдруг заметил, что дышит глубоко и часто. Ощущение собственных раздавленных внутренностей вернуло в реальность, где майа желал только одного – никогда не существовать... Но всё, что он мог сейчас – это бежать, в буквальном смысле, и поэтому он сорвался с места.

Потом что-то случилось – руки цеплялись, куда-то вели, солнце, что било изо всех окон, освещало вытертый линолеум, и вдруг стало темно.

-Успокойся, ну что ты, успокойся, всё хорошо, – монотонно проговаривал некто, стоявший рядом.

-Что хорошо? – не понял майа. Но способность говорить явно начала возвращаться к нему.

-Ты не виноват, ты не знал, да оно и не так, скорее всего, да вы с ним и не похожи совсем...

Саурон узнал голос Ауле, узнал его кабинет, посреди которого находился – стол, шкаф и окно, не жалевшее воспалённых глаз, источающее солнечную радиацию; майа сфокусировал взгляд на декане. У Сау был вопрос, был же какой-то вопрос... бывают же какие-то вопросы в таких ситуациях. Но сознание отказывалось его формулировать. Из метаний по лабиринту вывел шум от распахнувшейся двери – Саурон отпрянул в противоположную сторону, спотыкаясь о припёртое к стене кресло.

-Прости меня, – кричал прорвавшийся, хоть и удерживаемый за руки, вала.

-Выведите его! – рявкнул декан, но сопровождающие, хоть и удерживали Мелькора от того, чтобы приблизиться к Сау вплотную, наружу не выталкивали.

-Прости... это моя вина... опять только моя – я должен был уничтожить эту гниду сразу после того, как вынул тебя в крови из того подвала... или раньше... любыми способами... а я ждал его следующего хода... да скройтесь уже!!!

Последний приказ был отдан толпе свидетелей, что скопились в комнате. Те не знали, что им делать и куда деться, и поэтому, когда Ауле дал знак, что непричастные могут оставить их втроём, поспешно отступили за дверь.

На присутствующих пала звенящая тишина.

-Саурон. Послушай. Я не отец тебе. Я могу доказать.

Мелькор сделал шаг вперёд, и майа тут же вжался лопатками в стену, панически отторгая саму мысль, что сейчас Он прикоснётся...

Ауле сделал предостерегающий жест в сторону вала.

-Саурон, сядь, пожалуйста. Я всё тебе объясню – абсолютно достоверно.

Майа не сдвинулся с места. Но Мелькор присел на край стола.

-Послушай. Варда и правда была беременна от меня. Наш ребёнок не выжил. Она сделала аборт.

Вала помолчал чуть-чуть, будто давая информации занять нужную ячейку в сознании майа.

-Когда это произошло, она была на шестом месяце. Она говорит, что сделала это по медицинским показаниям...

Вала опустил глаза, как оказалось, к телефону в собственной руке.

-Здравствуй, – сказал он в трубку, – ты в курсе событий, тебе уже рассказали?

Вала долго и внимательно слушал что-то, произносимое собеседником.

-Я включу громкую связь. Прошу тебя, скажи ему, что мы – не его родители... – Мелькор снова замолчал, прерванный женщиной, которой сам же и позвонил, – я понял. Это тяжело для всех нас. Но пойми, он сейчас думает, что ложился с собственным...

Вала прервал свою речь. Спустя мгновение, через аппарат раздался заплаканный голос – её, вечно юной валиэ.

-Если бы тогда наш сын выжил... ему было бы сейчас двадцать шесть. Сау... мне переслали эти фотографии. Это подделка. Я найду старую медкарту. Я докажу...

На этом голос оборвался рыданиями, и вала выключил громкую связь. Проговорил что-то успокоительное, сведя напряженно брови. Когда Он снова взглянул на майа, тот сидел на полу, спиной к стене, будто распятый багряным светом, наводнившим кабинет сквозь окно.

-Саурон. Послушай. Я не рассказывал тебе, потому что я очень хотел этого ребёнка, – вала смотрел в пол, не поднимая глаз к свету. – Я не могу себе простить до сих пор, что не удержал её от этой глупости. Что не успел в больницу из-за грёбаной аварии, после которой не мог двигаться. И я хочу простить её – хочу и не могу... что она могла сделать, если медики сказали, что так надо? Этих коновалов подкупили её родители... ну или мой отец... И я не могу простить собственного брата – он был с ней рядом в тот день, он, не я – она и не хотела меня видеть, в последний момент позвонила из больничного коридора – я чудом был дома... Саурон. Если ты не веришь мне, мы сделаем все необходимые тесты, и теперь уже точно – я поймаю эту тварь собственными руками.

Вала посмотрел-таки прямо на своего майа. Будто и не глазами, а бездной усталости.

-Я дал ему имя. Сразу, как узнал его пол. А то, что вас зовут одинаково – просто совпадение. Видимо, раз в пять лет кто-нибудь да решается назвать сына Майрон...

-…и бросить.

-Я никогда бы не бросил.

Все замолчали. Не так просто выйти из подобного шока, из разворошённого прошлого, когда столько информации накрыло, как оползнем в горах.

-Ты... если хочешь, если нужно без меня побыть – селись в любую гостиницу, я оплачу. В общежитие не надо пока – ещё не было широкомасштабного опровержения, будут проблемы. И в институт пару дней не ходи – это же оправданно? – спросил Мелькор у Ауле. Тот коротко кивнул. – Я буду ждать, когда мы вернёмся домой. Я очень хочу подойти к тебе сейчас и успокоить, объяснить всё, забрать с собой, – обещал Мелькор то, в чём сам крайне нуждался, – не надо сейчас?

После непродолжительного молчания, вала кивнул и вышел. “Я понимаю.”

В гостиницу отвёз Фингон, точнее – такси, но присутствие эльфа было очень кстати. Майа долго молчал, разглядывая до черноты в глазах блики на спинке водительского сидения – не злился и не мучился, не думал вообще ни о чём – просто вымотался за этот безумный день.

-Ну ладно, – наконец-то подал голос герой дня, – зато сессия на пару дней отодвинулась.

Финно сразу обнял Сау за плечи – за несколько беспокойных месяцев общения с майа он научился определять, когда у того сдадут нервы, и на этот раз Саурон сотрясался от неконтролируемого, жутковатого смеха уже спрятав лицо в ворот куртки эльфа.

-Ну, на этот раз всё действительно хорошо закончилось...

-На этот раз... – едва смог выдавить из себя майа сквозь нервный хохот.

-Хочешь, Финдарато могу позвать? Вы ж не виделись давно.

-Да нет, не надо – сколько можно его моими приключениями напрягать... Как он, кстати?

-Ты не поверишь... ты, кстати, есть хочешь?

Саурон спросил об этом свой желудок, который, довольный, что наконец-то можно заявить и о своих потребностях, ответил положительно.

Вечером Сау рассматривал своё временное прибежище. Это была не гостиница – квартира, сдаваемая посуточно. Смешно было при мысли о том, зачем обычно снимают такие помещения, и от постельного белья в розовое сердечко, но треш окружающей обстановки необычайно гармонировал с общей нелепостью майарской жизни. Зато здесь была кухня и гостиная – достаточно места, чтобы полежать на полу в темноте и посмотреть, как по потолку проносится свет от проезжающих мимо машин.