Позже он и сам себе не мог объяснить, зачем сделал эту откровенную глупость. Но Саурон, хоть и через окно, но вошёл в дом. Оглядел промороженное и прогнившее пространство вокруг, битое стекло на гнилых досках пола, убогий остов панцирной кровати... И он нашёл. Сложно не найти то, что лежит на самом виду, единственный здесь предмет, не тронутый ржой, гнилью или инеем. Сау поднял камеру, будто заброшенную внутрь через окно, и, словно дитя, бережно понёс к выходу – двери в проёме уже не стало, а серый половичок перед входом почему-то сохранился. Это было последнее, что отразилось в сознании майа перед тем, как его сначала пронзило болью, а затем накрыло непроницаемой тьмой.

Комментарий к ...а кто из них был в итоге сверху – я и под пытками не скажу)

====== Часть 19 1/2 ======

Комментарий к Часть 19 1/2 Ок, ну я тут слегка опоздала, но следующую часть постараюсь сдать вовремя (понятие “реализм” мне ни о чём не говорит))) )

Одну из частей этой главы мне поведала трёхлитровая банка грибов. Угадайте, какую)

Оч извиняюсь за одного странного перса – но ничего поделать не могу, он появился в этой истории одним из первых)

До сотворения мира был импульс. В черноте ритмично танцевали кислотные ультрамариновые прямоугольники, увеличивались, уменьшались, дрожали под ритмичный звук переменного тока, отражаясь на каких-то проторецепторах... А потом стало холодно, майа открыл глаза. На фоне белого потолка – женское лицо, очень красивое, очень бледное.

-Сау...

Глаза красавицы заблестели. Что бы сделать, чтобы она не заплакала... Наверное, надо вспомнить, кто она.

Майа смотрел на свои руки, на присосавшиеся к вене катетер. Как чисто вокруг... и не похоже на палату... нет, ну только не это, Дори, видимо, все деньги отдала за такое лечение, и как только нашла их... а что со мной? Подрался? Нажрался? Напали? Нет, это было давно, до того как Она умерла... В ушах переливался гул крови, будто внутри морской ракушки, и воспоминания накатывали волна за волной, с каждым разом – всё резче, сильнее и болезненнее, смывая песочные замки, что строил маленький майа в своё единственное лето на побережье.

-Сау, не плачь пожалуйста, – взмолилась скорбная дева над ним.

-Тхури... Я у Него?

-Да, милый, ты в своей собственной постели, у Мелькора дома. Прости меня, прости...

Тху упала головой на грудь майа, вздрагивая от слёз. Саурон положил руку на её плечо. За последним пакетом перезагрузившейся памяти накатила волна озноба.

Тхурингветиль молчала, как смог бы не каждый шпион. Нет, конечно, она описала ту цепь событий, что отделяла майа от света в дверном проёме заброшенного дома: она ждала его в машине. Ждала долго, около часа, перепугалась, и уже собиралась вызывать полицию, как кто-то резко дёрнул дверцу. Телефон выпрыгнул из рук и провалился между кресел.

-Он за пустырь пошёл куда-то, – лепетала Тху, суетясь под неподъёмным взглядом вала.

Дверца тут же захлопнулась. Девушка вся извертелась, не зная, что и делать теперь – в чужой машине, хозяин которой её не приглашал, но и не отпускал. Через полчаса к месту действия подкатил автомобиль реанимации. Тхури окончательно примёрзла к пассажирскому сидению.

Существо на носилках было без сознания. Девушка узнала Сау не сразу – сырая одежда, мокрые волосы прилипли ко лбу. Струйки крови текут по щекам и шее. Тхури взвизгнула и плотно закрыла лицо руками.

-Позвони, кому нужно, скажи, что сегодня домой не приедешь, – раздался голос с водительского сидения сквозь подступающий обморок.

-А что мне им сказать? – выдавила из себя студентка.

-Скажи правду. Что будешь ухаживать за больным.

Тхурингветиль больше не спорила, и даже не стала уточнять, куда они едут и чем может помочь она, человек без медицинских навыков. Прижалась щекой к холодному оконному стеклу и молчала всю дорогу до больницы, а через несколько часов – до дома вала; куда бы они ни ехали – это намного лучше, чем ждать в неведении о судьбе того, кого должна была остановить, но не остановила.

Эту ночь она провела возле кровати Саурона, застеленной стерильным медицинским бельём. Медсестра, приставленная к больному, находилась здесь же, за ширмой, и периодически появлялась, с непроницаемым лицом, уверенными руками профессионала делая свою работу. Для девушки поставили переносную кушетку, но ближе к утру она вырубилась прямо сидя на стуле, не в силах покинуть свой пост – ведь именно для этого её приставили к этой службе и ради этого стоило ехать – увидеть, как её дурачок-путешественник придёт в себя. Он же должен очнуться, чтобы узнать, как глупо поступил, и как она переживала, и что она же говорила...

А Сау молча слушал, не в силах уловить ответа на единственный интересовавший майа вопрос – где Он. Его нет рядом – должно быть, он сердится... на бессмысленность и необдуманность такого поведения. На то, что Саурон впутал в это дело посторонних. А больше всего – на непослушание непутёвого майа, которому валарином было велено ничего не предпринимать... Тхури не знала ответа на этот вопрос, в то время, как Сау догадывался, что знает ответ на тот, который, наверное, интересовал её, а именно – зачем она здесь. Видимо, Мелькор до конца не доверял даже медицинскому персоналу, как, собственно, и Тхурингветиль, и по этой причине приставил к постели майа сразу две независимые друг от друга стороны. Говорить ей об этом он не стал – ни к чему, да и сил не было. А на разговор с Ним, да просто на то, чтобы выдержать Его взгляд силы ещё пригодятся.

Вала зашёл к майа перед рассветом.

-Мне выйти? – тут же подскочила Тху.

-Нет, останься. Он отошёл от наркоза? Я не на долго, сейчас уже уезжаю. За посещаемость не беспокойся – ты на больничном, – обратился он к девушке перед тем, как сесть на край кровати.

-Тебе надо спать, и не смей сейчас болтать, – это уже Саурону, пока пальцы вала аккуратно поворачивали голову майа, подставляя под свет ушибы и зашитые порезы, – ты попал в банальную дачную ловушку. Провалился в открытый подпол, на расстеленную сетку из колючей проволоки. Благо, всё старое, ржавое и не острое – серьёзных повреждений у тебя нет. Шрамов не останется.

-Как ты нашёл меня... – шепнул Саурон.

-По навигатору в машине. Ты не отвечал на звонки.

Не просидев больше и секунды, вала поднялся, уходя подал знак медсестре – та споро взялась за обработку швов. Даже её холодные пальцы в латексных перчатках показались Саурону менее равнодушными, чем руки Мелькора мгновение назад.

Прошла неделя, пока майа окончательно оправился. Только в конце Тхури поняла, почему вала так настаивал на её присутствии – когда Саурон, поджав губы и избегая прямых взглядов, носился по дому, запихивая свои вещи в сумку. Каждый угол дома был обшарен – не завалялось ли чего, что послужило бы поводом для непрошеной встречи...

-Я отвезу вас.

-Нет.

Девушка места себе не находила, и злилась безмерно за то, что её использовали как свидетеля, при котором неловко выяснять отношения, и с нетерпением ждала такси, хоть и обидно было за Сау.

Ей стало понятно всё сразу же – когда Он в первый раз сел на кровать только опомнившегося майа – так смотрят только на тех, с кем собираются, но пока не могут порвать. И Саурон всё понял, но надеялся, что обознался, что всё придёт в норму... Тхури негодовала молча – лишать надежды больного в нестабильном состоянии нельзя. Хоть и хотелось столкнуть Мелькора с лестницы.

Поговорили они тоже при ней, в тот же день, когда в сумку полетели шмотки, первый день, когда Сау встал – он тут же “прижал к стене” своего тано.

-Что происходит? Ты зол на меня? – спросил майа, присаживаясь к Мелькору.

-Нет, на себя я зол. Тебе со мной опасно.

-Я не буду больше...

Тхури встала и удалилась вниз с такой решимостью, что не остановить.

Вскоре к ней спустился майа, всё ещё пошатываясь из-за долгого периода постельного режима, когда отвыкаешь пользоваться ногами.

-Тху, у тебя есть деньги? Я тебе завтра верну, я такси уже вызвал...