-А татуировки? Тебе тоже не нравятся?

-Никаких татуировок. Даже думать не могу, что здесь могли быть какие-нибудь тигры, лилии или бляцкие морские коньки.

-Коньки?!!

-Я не в курсе, что сейчас колят.

-А ты? Никогда не хотел себе ничего такого? – осмелевший майа чуть покусал нижнюю губу.

-У меня есть один прокол.

-Где? – удивился Сау, – лицо всё цело…

-Какой ты невинный… – вала прикрыл глаза, и только упавший до своего нижнего регистра голос выдавал восхищение и обожание, заставляя майа краснеть.

-Что? Подожди... быть не может! Но зачем?

-Я тоже был молод. И уверен, что это дополнительно стимулирует партнёра.

-Покажи.

-До этого не видел?

-Мелькор. Это первый член, которого касался мой язык. Каким же одаренным надо быть, чтобы нащупать...

-Ну смотри.

Вала, восседавший на кровати тоже полностью обнаженным, возле бёдер Сау, но не касаясь его, взял в руку так остро интересовавший майа предмет, проведя кулаком вниз от головки.

-Не вижу, – елейным голосом врал майа, для убедительности покусав чувственные, аппетитно приоткрытые губы, – подвинься ближе!

-Рано, – ответил Мелькор, ещё раз проведя сжатой ладонью вверх и вниз.

-Хорошо. Тогда расскажи про шрамы! Их так много... Они появились одновременно?

-Рано, – вала посмотрел проникновенно, давая понять, что это не тема для споров, – расскажи про свои.

-Ты всё про них знаешь, – напевал Саурон, – на подбородке – порез бутылкой в драке, на руке... мы с этого начинали, этот вот, – майа показал бедро внутренней стороной, притянув к себе колено, – в детстве через ограду детского сада лез.

-Неправда, – беспощадно констатировал вала, – давно бы затянулся.

-Хорошо, – чуть прибавил серьёзности Сау, – не детского сада, и не настолько давно, и не ограда, а оградка.

-Почему соврал?

-Гордиться нечем – был совсем отмороженный, шарился по кладбищам...

-Опять врёшь.

Сау только отвернулся от досады.

-Не злись. Я не собираюсь тебя допрашивать. Но ты же сам хочешь рассказать.

-Я и так перед тобой, как прозрачный, – ответил майа тоном обиженного шкодливого мальчишки. Эта манера отчего-то задевала вала за такие тонкие струны, что если бы майа знал, то мог бы вить из Него верёвки. Взгляд и голос Мелькора мгновенно потеплели, почти осязаемо, тягуче и нежно ласкали слух и кожу, так что Сау снова сомлел от этого коктейля: по плечам побежали мурашки, дрожь – по бёдрам. Мелькор заметил всё и склонился, чтобы слова касались шеи майа, прямо под ухом.

Тонкая полоска затянувшейся раны на внутренней, чувствительной стороне руки Саурона бросалась в глаза – её почти не видно, но под ней красовалась родинка, будто именно для того, чтобы, поцеловав её, пройтись языком по забытой дорожке, ставя восклицательный знак.

-Сделай так... – выдохнул пленный, – а потом начнём игру заново, ты же и сам хочешь...

-Исключено. Как только я дотронусь до тебя, я не остановлюсь. Я обещал рассказать тебе...

Мелькор наклонился ещё чуть ближе.

-Когда я впервые увидел тебя, и ты повалился за порог моей аудитории – если бы тогда ты принял мою помощь и взял мою руку – клянусь, я бы и одного дня не перетерпел, я бы зажал тебя в каком- нибудь углу в коридоре, и ты бы ещё долго припоминал мне такой первый раз. Когда я подошёл к тебе в тот день – ты весь собрался, как перед прыжком. Ты напрягся полностью, даже ягодичные мышцы – как вызов мне, предложение содрать с тебя эту тряпку, в которую ты был обряжен, и рискнуть отыметь... позже, когда ты убегал из моего кабинета, забыв ручку – ты снова подобрался, будто сейчас я наброшусь на тебя со спины. У двери взглянул через плечо, сказал что-то... а глаза твои откровенно дерзили и подначивали... и я двое суток почти не спал. И всё утро понедельника готовился к твоему приходу.

Ты пришёл... Ты шёл так небрежно, что я только и мог думать, как положу твои ноги себе на плечи.

-И послал меня мыть ботинки, – хрипло выдохнул майа.

-Конечно. А потом я развернул подарок.

Я и представить себе не мог, что всё будет так, что ты настолько превосходен – Мелькор повёл ладонью над животом майа, а тому захотелось прогнуться – это недокасание, адская ласка, ощущение Его жара без трения Его кожи... Саурон то прикрывал глаза, то снова следил за его губами в надежде.

-Мне нравятся твои ноги в грубой обуви на высокой шнуровке, особенно если кроме неё на тебе ничего нет. Нравится твоя упругая пушистая жопа...

-...пушистая?

-Волосы на твоём теле золотистые и мягкие. И это я тоже знал сразу, и как наяву увидел – как мой член будет долбиться в твою восхитительную тесную дырку, а твой зад – вздрагивать под ударами о мои бёдра. Как охотно и благодарно ты будешь брать в рот, до последнего не разрывая зрительный контакт. А ещё мне нравится, что у тебя большой член, – вала почти дотронулся, но отвёл руку и облизнулся чуть-чуть, когда плоть Сау вздрогнула от близости Его пальцев, – приятно видеть такое под собой, как брать верх над равным...

Вала убрал руку. Мышцы живота майа сжались до предела, умоляя о внимании к болезненно возбуждённому органу – когда Сау увидел, куда направилась ладонь Мелькора. Саурон заёрзал на постели, как в агонии, поняв, что вала будет сейчас ласкать себя у него на виду, так, чтобы майа было очень хорошо видно... Сам же Сау снова будет довольствоваться Его обжигающим влажным шепотом.

-Когда ты проходишь у меня за спиной, сидишь перед камином, смотришь в окно, читаешь... задеваешь меня бедром, будто случайно... выгибаешься под моим взглядом, когда тянешься к верхней полке... когда прядь волос падает тебе на лоб... Я смотрю на тебя, и в мыслях я уже не здесь – я заваливаю тебя на всё, что не шатается... валю на пол, ставлю на колени, нагибаю, заламываю руки... а потом – я смотрю тебе в лицо, и читаю по нему, что ты согласен... что хочешь... и сам едва сдерживаешься...

-Мелько, прошу, пожалуйста, не будь жесток со мной... сними наручники... поцелуй... возьми меня...

-Поцеловать? – рука Мелькора ускорялась, майа чувствовал его ритм, и не знал, что делать, как заставить, уговорить, украсть несколько мгновений Его близости. Теперь отчаянные стоны майа легко, почти невесомо касались оскала вала.

-Пусти... Мелько... Любимый, – выдохнул Саурон, и вдруг взглянул в глаза своего мучителя.

Всё дальнейшее произошло мгновенно. Стремительный жест, два щелчка – и Мелькор сжал освобожденного майа в охапку. Поцелуй – острее первого, нужнее последнего – длился до тех пор, пока его не разорвал пронзительный стон майа.

“Грёбаный город, грёбаные дороги, по которым не проедешь на мотоцикле, грёбаные пешеходы, лезущие под колёса, глухие слепые твари – давить всех нахер, кругом быдло, и вокруг меня одни предатели, что вот-вот, в стерильных перчатках и белых халатах, убъют единственно важное существо на земле... а потом пойдут и выпьют чаю... на ночь посмотрят сериал... не оставив мне даже могилы.

Менты... Почему сейчас, когда уже месяц, как можно водить, они вдруг меня заметили, и не отцепиться теперь от этих тварей, только уйти дворами, где не проедут, и снова – грёбаные дворы, бордюры, собаки, причитающие старухи, и единственный тусклый фонарь над витриной.

А я должен успеть! Некому звонить, некого простить – за меня и за него всё решили, и теперь он перестанет дышать на белом столе, органы разложат по стальным мискам... Потом – по целлофановым пакетам... открытый люк, откуда здесь чёртов колодец... я не успею... если не встану – меня повяжут, и я не успею... сколько крови...”

“Всё хорошо, я здесь, я рядом,” – слышится баюкающий голос отовсюду.

-Майрон?!!

Вала в очередной раз подскачил на постели посреди ночи. Он действительно рядом, значит, смог встать с окровавленного стекла, успел, спас – Мелькор протянул руку. Испуг в глазах того, кто облокотился о соседнюю подушку. Страх... сильнее обычного... так ведь уже было и раньше...

“Это не он.”

====== Часть 17 ======