Фёдор замолчал, они вышли на выложенный разнокалиберным булыжником узкий перрон.
'Вот о чём сериалы снимать надо, а не Дом-2 лохам пропихивать!' Олег даже не ожидал узнать про такие страсти и повороты судьбы. Фёдор снял висячий замок, они зашли в помещение станции.
Олег прошёл вслед за Фёдором тамбур и оказался в небольшом зале, занимавшем всё правое крыло здания. Напротив был закрытый сейчас выход на площадь, справа в два ряда стояло несколько лавок, свет попадал через четыре окна, два справа от выхода на площадь и симметрично им два на перрон.
– Сюда – Фёдор повернул налево. В середине окрашенной светло-зелёной краской, как и всё помещение, стене была узкая дверь, слева окошко кассы с расписанием . Из этой же стены в зал ожидания, справа от двери, выступал белёный полуцилиндр печи. Противоположная стена была завешана продукцией агитпропа с вариациями на тему 'пятилетку в четыре года', 'догоним и перегоним'. Вопреки ожиданиям, плакатов с удавливаемой могучей рукой пролетария гидрой империализма не было. Троцкизм так же не упоминался. Зато присутствовал плакат о борьбе немецкого рабочего класса с мировой буржуазией. В лице Чемберлена или Даладье, Олег рассматривать не стал, хватило самого лицезрения свастики в положительном агитконтексте.
Открыв дверь фигурным ключом, Фёдор пропустил Олега в коридор с четырьмя дверьми, одной со стороны площади, двумя со стороны перрона и одной напротив, выходящей в закрытый забором палисадник. Они прошли первую слева дверь с надписью 'Касса', затем вмурованную в стену печь с заслонками и задвижками. У последней слева двери, над которой значилось 'Дежурный', Фёдор остановился и выжидательно посмотрел на Олега.
– Что? – спросил Олег
– Если ты наврал, смотри. Хреново всем будет.
– Не наврал – Олег решил додавить предка. Достал телефон, – открывай, что в коридоре стоять.
– Сейчас место разрыва уточним – пояснил он Фёдору, когда они зашли в кабинет дежурного.
Набрав номер Сергея, Олег в ожидании ответа рассматривал рабочее место прадеда Вероники. Массивный однотумбовый стол с керосиновой лампой и литым письменным прибором справа от окна, ещё дореволюционный, наверное. Такой же стул и застеклённый шкаф с другой стороны окна. Дверцы шкафа изнутри занавешены. В углу справа от двери небольшой сейф и прибитая к стене вешалка. Слева от входа вовнутрь выпирает угол печи. На стене между шкафом и печкой висит громоздкий телефонный аппарат.
– Я на станции – сказал Олег, дозвонившись.
– Дай кого-нибудь – попросил Сергей.
– Пока не могу – не колеблясь, ответил Олег – ты мне скажи, на каком расстоянии разорвана дорога?
– От меня или от вас – уточнил Сергей
– От Долбино, конечно!
– Сейчас – слышно было, как Сергей переговаривается с кем-то по другому телефону – так, от границы станции до разрыва будет две тысячи двести метров.
– А как место разрыва выглядит, как на автодороге?
– Нет, сама насыпь, и верхнее строение пути сохранились, но они разрезаны и смещены относительно друг от друга. Ось главного хода с нашей стороны смещена вверх на сто сорок шесть миллиметров и на шестьдесят миллиметров вправо. На втором пути аналогично. Да, путейцы говорят, что там лежат деревянные шпалы, но я в этом сомневаюсь – туман был очень плотный, может, показалось.
'Нет, не показалось' – подумал Олег, отключаясь. Он пообещал в течении получаса ещё раз позвонить. Сейчас надо было остановить московский поезд.
Разговаривал он, подойдя к окну. Развернувшись, он увидел немой вопрос в глазах Фёдора 'Что это было?'
– Это телефон – Олег положил сотовый на когда-то лакированную столешницу – точнее, радиотелефон. Я звонил на соседнюю станцию – он усмехнулся – в будущее. О том, что здесь сороковой в год они пока не знают. Пути разрушены, нужен аварийный поезд. Ты можешь в Белгород позвонить?
Фёдор молча подошёл к висевшему на стене телефонному аппарату, снял трубку. Послушал, постучал пару раз рычагом. Растерянно обернулся к Олегу.
– Ничего. Даже гудка нет. А ты можешь сам позвонить?
– Скорее всего, нет. Хотя – он увидел сомнение в глазах железнодорожника – Давай попробуем.
Олег набрал продиктованный номер с кодом 'старого' Белгорода. В трубке запищало и женский голос ответил 'Данный вид связи временно недоступен'.
– Облом – Олег убрал мобильник в поясную сумочку, – надо самим выкручиваться.
Фёдор, поколебавшись, достал из кармана тужурки ещё одну связку ключей и открыл сейф. Взяв толстую амбарную книгу, прошнурованную серой верёвочкой, и печать, он положил всю канцелярщину на стол. Олег заметил, что с лицевой стороны книги, сделанной из плотного серого картона, концы верёвочки проходят через массивную, наверно сургучную, печать.
Фёдор стал быстро что-то писать в раскрытую книгу, периодически макая перо в стоявшую на столе чернильницу. Сделав запись, он достал из стола тонкий бумажный лист, аккуратно промокнул им уже подсыхающие чернила. Совершив эту процедуру, он поставил печать, убрал книгу и печать в сейф, закрыл его и вернувшись к столу, достал из его верхнего ящика красный круг на длинной палочке и красную же фуражку.
– Пошли, поезд пройдёт через пятнадцать минут. Нам ещё надо закрыть входной семафор.
Вернувшись от входного семафора, судя по монументальности изготовления, так же дореволюционного, как и всё остальное на станции, они остановились на перроне. Фёдор в красной фуражке и с красным кругом почти на краю, Олег отошёл к зданию. Туман рассеялся и полностью вставшее над горизонтом, солнце обещало днём жаркую погоду.
– Три минуты – посмотрев на массивные наручные часы, сказал Фёдор.
Действительно, вдалеке уже появился султан дыма. Судя по скорости его приближения, предки ездили не спеша. 'Километров сорок в час' прикинул Олег.
Дав два сигнала, паровоз притормозил у границы станции и медленно подтянул поезд к перрону. Фёдор всё это время крутил вытянутой правой рукой с предупредительным сигналом поперёк его движения.
Паровоз остановился напротив Олега, с шумом выпустив паровые 'усы'. Никогда ранее не видев эту доисторическую машину в действии, Олег подошёл поближе. От паровоза ощутимо несло теплом, шумели и пищали какие-то невидимые механизмы, в воздухе повис аромат смазки и сгоревшего антрацита.
Пока Олег с любопытством разглядывал действующий железнодорожный антиквариат, к Фёдору из кабины спустился машинист и начал его о чём-то бурно расспрашивать. Буквально через минуту, из первого синего вагона, к нему подошёл какой-то, судя по форме, железнодорожный и с середины состава к ним буквально бежал персонаж в гимнастёрке, уставных брюках и сапогах. 'Аж до сюда ремнями скрипит' – подумал Олег, рассматривая новое действующее лицо – 'ба, да у него фуражка с околышем василькового цвета и кобура с планшеткой на поясе. Кровавая гэбня пожаловала! Сейчас диверсию с вредительством искать начнёт'.
Фёдор в третий раз, уже подбежавшему к нему энкавэдешнику, объяснил причину остановки поезда. Олег не слышал разговора – над ухом шумел паровоз, до четвёрки предков его разделяло расстояние в полпаровоза и один тендер. Видимо, закончив объяснения, Фёдор повернулся в сторону Олега. Только сейчас остальные действующие лица – Олег не мог отделаться от ощущения, что сдуру попал в какой-то псевдоисторический фильм – соизволили обратить на него своё драгоценное внимание. 'Пора дедушку выручать, пока гэбнюк его совсем не закрыл' – весело подумал Олег и, не дожидаясь особого приглашения, пошёл в их сторону.
Машинист только скользнул по нему взглядом и снова насел на Фёдора, чекист же с начальником стали внимательно его разглядывать. 'Ишь, вылупился' – злорадно подумал Олег насчёт буравящего его взглядом низкорослого чекиста – 'нашёл виновника остановки. Наверное, уже дело шьёт. Диверсия на транспорте, совершённая группой лиц по предварительному сговору. Двадцать лет строго расстрела, не меньше'. Начальника, строгой выправки пожилого дядечку, с густыми усами и круглыми очёчками на нордического вида носу, больше заинтересовал прикид Олега. Он периодически переводил взгляд с летних туфель на ветровку. Джинсы его не удивили.
