От стен отразился противный скрежет, который, разлетевшись по мрачным коридорам церкви, растворился в пустоте.

Мы долго стояли, как вкопанные не в силах двинуться с места. Первым в темный проем прошмыгнул Ша и Проклятый смело доверившись своему питомцу, последовал за ним.

Его рука указала на дальний предел кладбища и, повернувшись ко мне спиной, Проклятый зашагал обратно в сторону церкви. Ночь выдернула из полумрака удаляющейся фигуры, отблеск длинного лезвия, застывшего в правой руке.

Неужели он хотел меня убить? Эта мысль заставила меня съежиться словно беззащитную букашку.

Я смотрел в след Душеприказчика и с каждым его шагом нарастающий страх сковывал меня все сильнее — неужели я остался в этом царстве мрака абсолютно один, и никто не сможет помочь мне.

Слова отчаянья вырвались из моей груди сами собой:

— Стой! Что мне делать?! Где я?

Проклятый продолжал идти, не обращая на меня никакого внимания.

— Стой! Ты не можешь меня так бросить!

На миг Душеприказчик остановился. Опустил голову и тяжело вздохнув, обернулся. Я ощутил прилив надежды и радости, но мой мнимый спаситель как оказалось, вовсе не собирался мне помогать.

В одно мгновение он вновь очутился рядом. Твердая словно камень рука обхватила мою шею, и я затравлено захрипел, пытаясь вырваться из стальных тисков.

— Я…пощад…прошу…про…

Пустой взгляд с интересом изучал мое испуганное лицо.

— Я не твой талисман и не твой защитник. Убирайся и живи в радости! Иначе смерть!

Сильный толчок сбил меня с ног, и я отлетел, ударившись о каменную кладь могилы: перед глазами как немое предостережение красовалась прощальная надпись надгробия:

…Не бойся иного мира, твои родные не грешны в этом…

Впервые в жизни я остался абсолютно один среди могил и безжизненных склепов.

Мелкий дождь еще моросил, навевая уныние и укрепляя мое нарастающее с каждой секундой отчаянье. Обхватив ноги руками, я сидел возле могилы и, опустив голову, плакал. Мне было очень страшно и жалко самого себя. Все произошедшее за пару последних часов, казалось немыслимым и не входило ни в какие рамки понимания…

Раньше, когда я слышал бесконечные истории как храбрые путники, испугавшись безобидного шороха, в страхе бежали прочь, а узрев во мраке ночи случайную тень, и вовсе теряли рассудок, на моем лице появлялась улыбка. Таким нелепым и странным казался этот неоправданный страх. Теперь я понимал, как тогда ошибался.

Мне действительно было страшно и не понятно, почему я оказался втянут в вереницу этих странных событий. Безобидное путешествие превратилось для меня в сущий ад, словно проклятие душеприказчика грузом несчастий ворвалось в мою спокойную, размеренную жизнь.

Я шмыгнул носом и вытер рукавом предательские слезы.

Отовсюду слышались странные леденящие кровь звуки: то ли протяжное поскрипывание, то ли непрекращающийся монотонный стук и стоны. Я почувствовал, как сердце вновь упорхнуло в пятки: каждая тень казалась ужасным призраком готовым разорвать меня на части и утащить под землю.

В какой-то миг я ощутил, как мои нервы лопаются будто тетива, издавая громкое и мерзкое: «Бздынь». Находясь на грани, и готовый вот-вот потерять собственный рассудок, я на миг закрыл глаза. Невероятно, но скрип прекратился, а вмести с ним, исчезли и все остальные звуки. Я будто бы оглох, закрывшись от окружающего меня мира. Немного подождав, я еще раз глубоко вздохнул, пытаясь прийти в себя.

Сколько мне пришлось прибывать в таком состоянии, сказать трудно, но совсем скоро я решился перейти к следующей стадии самоуспокоения.

Затаив дыхание, я вновь вернулся в окружавший мир страхов и отчаянья. Но, открыв глаза, я уже не увидел, ни странных теней мерещившихся в полумраке ночного кладбища, а древние надгробия не казались мне такими призрачными и зловещими.

Еще раз, глубоко вздохнув и осенив себя спасительным знаком, я подхватил суму и, не разбирая дороги, побежал, подгоняемый одним единственным желанием, побыстрее отыскать остовы старой церкви. Только в святых стенах мне виделось спасение от этого ужасного безумия.

Была одна легенда, в которой преданный друг семьи после смерти своих близких взял на себя все их грехи, позволив им очутиться в царстве света, а сам получил в наказание семнадцать несчастий на свою голову. Его окрестили спасителем душ или в простонародье — душеприказчиком.

Поговаривали, что он так и не обрел покоя и до сих пор скитается в дремучих лесных чащобах.

Была и другая история: мужчина попросил своих близких, забрать его грехи, сославшись на их малость и незначительность. Таким вот обманом, он проклял самого себя, а его семья никогда не смогла попасть в царство света. Люди назвали этого бессердечного лжеца — душеприказчиком.

Ходят слухи, что лишенная душ семья до сих пор появляется на проезжих трактах, желая поквитаться с коварным обманщиком.

Двери церкви были открыты настежь, беспрепятственно попав внутрь, я обессилено упал на колени, и меня «вывернуло наизнанку», словно я наелся неспелых яблок в саду дядюшки Элвина.

Только сейчас, немного успокоившись, я заметил неподвижное тело Филджи. Возница лежал на спине в темно-бордовой луже крови, а его голова была откинута назад, демонстрируя огромную зияющую рану на шее. Рядом длинным темным шлейфом тянулись кишки, вырванные из пузатого живота и небрежно раскинутые вокруг.

Где-то неподалеку высились обезглавленные трупы лошадей.

Меня снова вырвало.

Пошатываясь, и не в силах скрыть крупную дрожь, я приблизился к Филджи и замер в ужасе. Моему взору открылась еще одна непостижимая деталь: на лице возницы отсутствовали глаза.

Губы сами собой стали шептать слова молитвы — все, которые я мог вспомнить. Мир вокруг меня вновь наполнился странными пугающими звуками. Церковь больше не казалась спасением от всех бед. Обернувшись, я кинулся к выходу, и замер в оцепенение, меня прошиб холодный пот. Дверь, через которую я зашел, изменилась: деревянные доски, крест-накрест закрывшие вход были опутаны невероятной паутиной кованых цепей. В панике я попытался разорвать внезапно возникшие оковы, и тут же одернув руки, отпрянул назад. Цепи были горячее раскаленного железа. Мои ноги отказались слушаться, и я рухнул на землю.

Она заперта!

Она действительно запета!

Это не морок и не кошмарный сон!

Заперта!

Не веря собственным глазам, я поднялся и обошел зал, но к несчастью так и не обнаружил иного выхода. Остов стены был слишком высок, чтобы выбраться наружу.

Нисколько не удивляясь новым, навалившимся на меня бедам, я решительно двинулся вглубь церкви. Иного выхода не существовало — и нужно было как можно скорее выбраться из этой треклятой мышеловки.

Найдя старую ветошь, я с легкостью смастерил факел, отчего ощутил внезапный прилив сил. Крохотный огонь словно разжег во мне веру в рассвет и избавление от всех немыслимых опасностей.

Ноги сами вели меня вперед, вглубь темных пролетов и длинных, узких коридоров. Если здесь раньше и несли свой тяжкий крест священники, то это было так давно, что здешние стены напрочь забыли прелесть небесных песнопений и позвякивание монастырских вериг. В свете факела я смог различить, насколько старой и ветхой была церковь: зияющие дыры, почерневшая до неузнаваемости настенная живопись, мутные, потрескавшиеся стекла.

Дойдя до конца коридора, я остановился, отчетливо услышав из-за стены чей-то мелодичный голос.

И зачем только я забрался в эдакую дыру? Зачем? Задался я бессмысленным вопросом, ответ на который был слишком очевиден.

В это время голос усилился. Я почувствовал, как дрогнула рука — и тревожные тени от факела проворно побежали по каменной кладке. Именно так мастера кукольного театра, навевали на зрителей трепетный страх во время представления.

В один миг голос исчез, также внезапно, как и появился.