- Клевцов я, Глеб Владимирович, – Плавно затекая в кабинет известил дед, и махнул на меня рукой . – Дед вот этого вот обалдуя.

- Ага, – Положила руки на стол классная, – а жена ваша где? Я вас обоих вызывала.

- Как же... – запыхтел дед. – Тут она со мной. – И обернувшись к двери замахал. – Заходи, заходи старуха.

Я заинтересованно уставился на дверь, откуда вослед за дедом вошла... Альда! Только я не сразу смог узнать знакомую мне красивую статную женщину в этой ужатой ссутуленной старушке в круглых очках, с узелочком седых волос на макушке. В руках тетушка Альда очень благообразно и трогательно сжимала небольшую сумочку. Вообще и Альда и дед сейчас вместе составляли удивительно гармоничную картину, которую смело можно было вешать в рамочку под названием “старости честное зерцало”.

- Проходите, проходите, присаживайтесь. – Махнула рукой классная, и дождавшись пока дед с Альдой умостились на первой парте, сурово сказала. – Я Марина Григорьевна, Мишина классная руководительница. Знаете, что натворил ваш внук?

- Что? – Подавшись вперед вопросил дед.

- Вместе с группой учеников старших классов, – начала чеканить Маринв Григорьевна, – ваш внук забрался на крышу школы, и сбросил оттуда на учащихся учениц пятого класса наполненные водой.... – тут голос учительницы на мгновение дрогнул – резиново-эластичные изделия, предназначенные для предохранения и планирования семьи!

- Что вы говорите! – Потрясенно ахнул дед. А тетушка Альда охнула, и прикрыла округлившийся рот ладошкой.

- Да, именно так, – подтвердила классная. – Дети и учитель физкультуры Семен Григорьевич оказались мокрыми, а урок сорван.

- Мишка! – Повернувшись ко мне укоризненно воззвал дед.

- Батюшки-светы! Мишенька, да как же так? – закудахтала вослед за дедом тетушка Альда.

- Откуда ж он этого набрался? – Вопросил дед снова повернувшись к Марине Григорьевне, – Ну я ему устрою дома сидорову козу... А те старшиклассники? Это ведь они его стервецы наверняка подучили.

- Со старшеклассниками мы разберемся, – неотвратимо пообещала Марина Григорьеврна. – Но я бы, знаете, хотела бы поставить вопрос шире. Ваш ребенок вообще плохо воспитан. В голове у него полно каких-то странных идей. Он легко позволяет себе спорить с учителями. Наконец ваш ребенок совершенно не умеет изъяснятся на русском. У него какой-то отвратительный жаргон, которому он еще и учит других детей. Что это простите за лядвеи?! Я уж о других местах не говорю!

- А чего? – Удивился дед. – Хорошее слово. Немного подзабытое только.

- Да что вы мне голову морочите? – Возмутилась учительница. – Нет в словаре такого слова. Понимаете, – нет. Даже если и было, то давно устарело. Значит и говорить его не надо. Неправильно.

- А кто решает – какое слово правильное, а какое нет? – Запальчиво сказал дед, (и в этот момент, я глядя на деда который сам учил меня не вступать в бесполезные споры, совершил одно важное детское открытие: – гораздо проще дать умный совет, чем самому ему следовать).

- Умные люди решают. – воздела палец к потолку классная – Ученые.

- Так выходит, что ученые сперва не заносят слово в свои словари, а потом на основании, что этого слова нет в их словарях объявляют его несуществующим, и запрещают употреблять. Вам не кажется что это довольно не?... – Эта сентенция деда оказалась прервана, – (классная руководительница не видела, но я то сзади отчетливо видел) – тычком острого локтя тетушки Альды в дедов бок. – Кхе!... Крякнул дед. – не лишено это смысла, если подумать, да. Кому же, конечно, как не ученым это определять, мда...

- Это все дед Вася виноват. – решительно вклинилась в разговор Альда.

- Что еще за дед Вася?

- Брат мой, – на голубом глазу соврала Альда. – Приезжает к нам иногда. Чую, он внуку в голову все эти глупости вкладывает.

- Так вы оградите ребенка от этого дурного влияния.

- Оградим! – Истово пообещали пришедший в себя дед, и Альда. – Ох уж этот Василий! Ноги этого смутьяна Васьки больше в нашем доме не будет.

- Надеюсь, надеюсь, – кивнула классная. – Ребенка, знаете-ли, запустить легко, а вот выправить потом трудно, иногда почти невозможно.

- Будем стараться! – Единогласным греческим хором пообещали дед и Альда.

- Теперь вот еще какой вопрос, – потеребила оправу очков Марина Григорьевна. – Старшеклассники с которыми ваш внук осуществлял хулиганские действия, сказали, будто ваш внук хвастался, будто бы он имел дело с какой-то, – поймите меня правильно, я только передаю, что они мне сказали, – имел дело с какой-то путаной, которая учила его, даже не могу повторить, чему...

- Да ну что вы! – Восплеснула руками тетушка Альда. – У нас же приличная семья! Он же еще маленький совсем! Вы что же такое говорите?!

И пока тетушка Альда умирала от праведного возмущения, дед обернулся, и довольно зловещее посмотрел на меня.

- Да-да, я конечно понимаю, смутилась учительница. – Тем не менее сигнал был, и мы обязаны на него отреагировать.

- Недоразумение какое-то! – Кракнул дед. – Оскорбительное даже, я бы сказал, недоразумение. Миша, ты понимаешь о чем речь?

- О чем?

- Что тут говорят, будто ты говорил про путану?

- Про кого, – сделал я прозрачные глаза. – Про путану?

- Ты не говорил? – Уточнил дед.

- Нет. А что это?

- Не что – а кто. – Поправил меня дед. – Сейчас тебе Марина Григорьевна объяснит – кто.

- Ничего я не буду объяснять! – Запунцовела щеками классная руководительница. – Ребенку еще такое знать рано.

- Вот слышал Мишка? – погрозил мне пальцем дед. – Запомни, что ты это слово накрепко забудь. Тебе его еще рано!

- Забуду! – пообещал я.

Марина Григорьевна с облегчением выдохнула.

Дальше все пошло легче. Дед, с Альдой на подпевках, кряхтел, поддакивая праведному возмущению учителя, сетовал на разгул хулиганства среди подрастающего поколения, обещался принять меры... Минут через пятнадцать камерное собрание закончилось.

Домой ехали в дедовой Ниве.

Сразу, как только дед отъехал от школы, тетушка Альда с наслаждением сняла очки и распустив волосы перепричесалась. За городом дед тормознул машину у кортежа из трех серых тяжелых джипов, возле которых стояли несколько хмурых девок с тяжелыми взглядами. Тетушка Альда на переднем сиденье повернулась ко мне.

- Ну ка иди сюда, – Ласково поманила она меня пальцем. – Наклонись.

Я наклонился к ней с заднего сиденья, и она влепила мне железной рукой по загривку оглушительного “леща”.

- Остальное тебе дед дома объяснит, – сказала на прощание тетушка Альда, и выйдя из машины пошла к серому кортежу. Как она садилась я не видел, дед уже тронул свой рыдван.

Дома дед самым подробным образом опросил меня о подробностях моего несчастия. Потом мы сели за стол, я по памяти нарисовал план школы, и мы рассмотрели скидывание гандонов с крыши, как тактическую диверсионную операцию. Тут дед конечно отругал меня за небрежно составленный план действий, открытое при совершении диверсии лицо, и незапланированные загодя пути отхода. Потом мы разобрали, как эту операцию надо было провести правильно.

А потом дед разложил меня на лавке, и хорошенько отодрал ремнем.

Озвучивая на каждый удар: – за глупость, – за лишнюю болтовню; и особенно отчетливо – за путану.

Про Альду рассказывать никому не следовало.

Я – рабочий человек.

Каждую неделю, в субботу я теперь езжу в Питер, на заработок. Сперва пешком добираюсь до Зеленогорска, а потом оттуда на рейсовом автобусе, на другой берег, до Питера. Работаю я в магазине у дядьки Горазда. Он – из наших. Ему за сорок. Он толст и пузат, одна нога короче другой и плохо гнется, зато ручищи такие, что слона удушит. Он был бы рыжим, если бы не был брит, а цвет волос видать только на вислых длинных усах, заплетенных в косички, – они рыжие и разбавлены сединой. Это дед меня устроил к дядьке Горазду, чтоб я набирался жизненного опыта и социализовывался. Моя работа пока малая, – подай, принеси, посчитай... Продавать мне пока не очень доверяют, у Горазда магазин около-военного снаряжения, – а кто же будет покупать такие вещи по совету мальца? Но основы торговли я уже понял, скоро смогу продавать и сам. В первый же день, когда дед привез меня к Горазду, тот сразу за меня взялся.