– Что ж. – Кирилл почувствовал серьезный прилив сил. – Постараюсь оправдать оказанное мне Августейшей Особой высокое доверие. Глядишь, и сделают поблажку в учебе – типа, придется сдавать сто восемнадцать ДЗ в семестре, а не сто двадцать, как заложено в учебном плане. А засим – приступим!

Он распаковал первый конверт и выложил перед собой фотографии членов Правительства – начиная с Премьера и заканчивая министрами и их заместителями.

– И что бы сказали мои родители, если бы узнали, чем я здесь занимаюсь? – Кирилл взял в руки фотографию Премьера и сфокусировал на нем свою настройку. – Мама, наверное, упала бы в обморок, а папа сунул бы бутылку в карман, сделал бы зверское лицо и пошел на улицу – обсуждать с соседями создавшуюся непростую политическую ситуацию…

Кирилл трудился в поте лица (времени для работы у него было навалом, и никто его не отвлекал). Трижды в день курьер в форме капитана (какого рода войск, Кирилл точно сказать не мог) приносил ему пищу, бумагу и письменные принадлежности, молча козырял и удалялся.

Поначалу Кириллу казалось, что такой огромный воз работы он не в силах перелопатить. Фотографий политиков было так много, что иногда у него просто опускались руки – не говоря уж об огромных затратах энергии, которая обеспечивала видение.

Но дни шли за днями, и постепенно Кирилл формировал пухленькое подробное досье на каждого представленного к разработке. Картина, прямо говоря, получалась захватывающая. Например, у большей половины депутатов имелись накопления на иностранных счетах и недвижимость за границей, их дети учились в Англии и США, и на вопрос: «Готовы ли они перейти на сторону врага при неблагоприятном развитии событий?» Кирилл отвечал утвердительно.

Некоторые из депутатов были отъявленными мерзавцами, на которых просто негде ставить пробы, и им претили любые моральные принципы. Такие продадутся хоть кому – лишь бы остаться у власти – поэтому и они тоже потенциальные предатели.

Были и третьи – почти бессеребренники (пока бессеребренники). Но и они, в большинстве своем, планировали неплохо нажиться, подняться на государственных харчах и обеспечить себя и семью на долгий срок.

Рассматривать сущность и первых, и вторых, и третьих Кириллу было противно, и он чувствовал физическое недомогание, когда на них настраивался. Но что делать – назвался груздем, полезай в кузов! Здесь уж без вариантов.

То же самое касалось и Совета Федераций – в палате заседали представители местечковой номенклатуры со всеми вытекающими из их положения пороками. При любом раскладе назвать их полноценными представителями российских регионов Кирилл никак не мог. Сенаторы только тем и занимались, что лоббировали интересы своих региональных боссов, интриговали и набивали карманы. И в случае чего с легкостью предавали своих прежних хозяев, чтобы верно послужить новым.

В один из вечеров (после того, как Кирилл ударно проработал целый день и составил несколько десятков новых досье) его охватила такая тоска от всего этого политического паноптикума, что он чуть не разболелся. Он лег пораньше и проспал почти до самого обеда, восстанавливаясь во сне. Сон лечил Кирилла с детства, и Кирилл до сих пор этим пользовался.

Проснувшись, Кирилл вновь почувствовал себя полным сил, стиснул зубы и – вперед! Он настраивался на видение, потом с помощью видения настраивался на «пациентов», записывал всё, что смог увидеть, потом недолго отдыхал и подкреплялся чаем или перекусом – и цикл повторялся снова и снова. И вот – через три недели усилий и ценой почти полной утраты веры в человечество все досье были закончены. А Кирилл почувствовал нестерпимое желание увековечить свой труд в рифмованных виршах.

Он сел и написал следующее:

Прежде Кирилл не ощущал в себе потребности не то что писать стихи о политике, но даже и интересоваться ею. Политика была сама по себе, Кирилл – сам по себе. Он даже не следил за тем, что творится в мире, не говоря уж о том, чтобы как-то реагировать на новости. И вот надо же!..

Тем не менее работа была закончена, и Кирилл – после интенсивного пересмотра – почувствовал себя вполне удовлетворенным. Что бы дальше не произошло с собранным (увиденным) им материалом, кто бы его не смотрел, Кирилл сделал всё, что мог, а остальное – не его проблемы.

На следующий день он сообщил офицеру, принесшему завтрак, что хочет говорить с НН, и это срочно. Офицер козырнул и удалился, а через десять минут к Кириллу в гости пожаловал Потап Филиппович.

– Звал? – НН плюхнулся в кресло, кисло улыбнувшись. Кирилл сразу обратил внимание, что куратор со дня их первого знакомства слегка осунулся с лица и вообще – выглядел уставшим и напряженным. – Надеюсь, не для того, чтобы поплакаться, как тебе тяжело.

– Нет, не для того. – Кирилл поймал себя на мысли, что ему очень хочется влепить Филлипычу конкретную порчу. Чтобы бегал по бабкам-ведуньям и пытался снять за деньги. – Вот. – Кирилл протянул ему толстенную (в десять сантиметров толщиной) пачку бумаги и папку с фотографиями. – Ваше задание выполнено!

– Как это, выполнено? – НН даже опешил. – Т. е. ты хочешь сказать, что уже управился? Так быстро?

– Ну да. – Кирилл еле удержался, чтобы не фыркнуть, как рассерженный кот: «Вот ведь тупой сапог, прости господи!»

– Ладно. – Когда до НН дошло, что с ним не шутят, он подошел к сенсорному экрану на стене и набрал на нем комбинацию из десяти цифр. Экран засветился, и в нем появилось лицо какого-то незнакомого офицера:

– Слушаю!

– Это шестнадцатый! – в голосе НН прозвучали властные безапелляционные нотки. – Дай мне срочно одиннадцатого!

– Слушаюсь! – лицо офицера пропало, а через несколько секунд с экрана уже смотрел знакомый Кириллу генерал-полковник.

– Ну? – генерал-полковник (так же, как и НН) выглядел нездорово: желтоватый цвет лица, набухшие мешки под глазами – словом, недосып явно налицо. И еще – нервное напряжение. – Говори!

– Наш мальчик утверждает, что уже все закончил. – НН покосился на Кирилла. – Что делать с материалом?

– А то ты не знаешь! – генерал-полковник ожесточенно тер подбородок. – Давай его быстро сюда! А мальчику скажи, пусть пока отдыхает. И еще – отныне он может выходить на прогулки по этажу. Засиделся, небось? – и генерал отключился.

– Ну, ты все слышал? – НН сграбастал материалы, подготовленные Кириллом, и скрылся за дверью. А Кирилл сел на кровать, давясь смехом.

– Вот блин! – отсмеявшись, Кирилл с удовольствием заварил себе чаю и с не меньшим удовольствием подкрепился пряниками. Настроение у него было замечательным – и особенно от того, как его воспринимали НН и этот генерал. Это значит, что он отлично сохраняет секретность, и никто не догадывается, на что на самом деле он способен. И его заслуги перед Родиной (в сохранении искомой секретности) нужно особо подчеркнуть, например, при разговоре с Толкачевым. Пусть порадуется замдекана за своих студентов!