- Какой антидот? – спросил Каспар голосом Малколма.

- Не знаю, - беспомощно ответил Малколм голосом Каспара.

- Так давай выясним! – отчаянно произнес Каспар.

- Малколм! Каспар! – крикнула Салли с первого этажа. – Если вы не спуститесь сию же минуту, вы опоздаете в школу!

- Что будем делать? – спросил Малколм.

- Мы должны спуститься, - ответил Каспар. – Мы лизнули совсем немного. Может, оно скоро выветрится.

- Поторопитесь! – прогремел голос Людоеда.

После этого ни один из них не посмел больше медлить. Каспар бросился через лестничную площадку за портфелем, Малколм подхватил свой, и они друг за другом помчались вниз на кухню.

Дуглас как раз вставал, собираясь уходить.

- Ты взял не тот портфель, - сказал он Каспару, думая, что это Малколм.

- И Каспар тоже, - заметила Гвинни.

- Вы двое хорошо себя чувствуете? – спросила Салли. – Вы оба бледные как привидения. Времени на хлопья не осталось. Вот ваши яйца.

Мысль о яйцах – или о чем бы то ни было еще – после того порошка вызвала у обоих тошноту.

- Не думаю, что хочу яйцо, - слабо произнес Малколм.

Людоед поднял голову от газеты и пронзил его взглядом.

- Твоя мать приготовила его, так что ты его съешь. И сотри это выражение с лица, мальчик.

Каспар посмотрел на свое яйцо с отвращением и молчаливым негодованием. Людоед всегда придирался к нему – не к Малколму. И даже если на этот раз он на самом деле придирался к Малколму, это было нечестно.

- Я тоже не хочу яйцо, - сказал он.

- Ты слышал, что я сказал Каспару, - сказал Людоед и снова спрятал голову за газетой.

Оба неохотно срезали верхушки у яиц и начали мусолить содержимое. Каспар заинтересовался, что нашло на того чокнутого, который первым придумал, что яйца могут быть едой.

- Лучше иди, Джонни. И ты, Гвинни, - сказала Салли. – Нет смысла еще и вам опаздывать.

Встав, чтобы уйти, Джонни остановился позади стула Малколма. Приняв его за Каспара, он прошептал:

- Правда или нет?

Каспар увидел, как выражение полнейшей озадаченности разливается по его собственному лицу. Его глаза взглянули на него, прося помощи. Он незаметно кивнул.

- Правда, - твердым шепотом ответил Малколм.

Джонни выглядел удовлетворенным.

- Заканчивай со своим завтраком, Каспар, - велела Салли.

Джонни и Гвинни ушли. Настоящий и фальшивый Каспары снова принялись за яйца. Каждый надеялся, что порошок выветрится, прежде чем им придется отправляться в школу, поскольку в таком состоянии они идти туда точно не могли. И каждый был решительно настроен ни за что и никогда не говорить, что произошло, ни единой живой душе. Одна мысль о том, как Джонни будет смеяться, вызывала у Каспара судороги. Вероятно, Дуглас будет смеяться даже громче. По крайней мере, Каспар видел, что Малколм чувствует по этому поводу то же самое, что и он. Его собственное лицо было невероятно легко читать. Мысли Малколма порхали по нему почти так же ясно, как если бы он их озвучивал. Это была самая странная часть во всем ужасном опыте. Раньше Каспар никогда не мог понять, что думает Малколм. Он заинтересовался, находит ли Малколм его лицо столь же легко читаемым.

Они тянули время, занимаясь ерундой. Поскольку порошок явно не собирался выветриваться, оба схватились за головы и попытались выглядеть больными. Оба оставили яйца недоеденными.

- С меня хватит, - произнес Людоед. – Моя машина будет стоять перед домом через минуту. Если мне придется заходить за вами, поездка для обоих окажется весьма неприятной.

Они поняли, что ничего не поделаешь, и пошли за пальто. Естественно, каждый машинально взял свое, и им пришлось меняться, поскольку пальто Малколма не налезало на тело Каспара. И точно так же им пришлось поменяться портфелями.

- Если мы не можем избавиться от этого, - прошептал Малколм, - полагаю, мы должны поменяться и классами. Согласен? Я совсем не могу понять, что ты думаешь.

Это удивило Каспара, и несколько мгновений он размышлял.

- Знаешь, - сказал он. – Мне кажется, твое лицо плохо передает эмоции. Я тоже никогда не мог понять, что ты думаешь.

- Серьезно? – в немалом изумлении спросил Малколм. – Но я всегда знаю, что я…

Из кухни вышла Салли, уже в пальто.

- Вы двое еще здесь! – воскликнула она. – Немедленно бегите в машину.

К тому времени, как они вышли из парадной двери, большой палец Людоеда лежал на клаксоне, а его лицо напоминало грозовую тучу.

- Мы с Салли, - сказал он, - опоздаем на работу. И я уже начинаю рассматривать возможность взять выходной и помочь вашему директору высечь вас.

Он довез их до школы и выбросил у главных ворот. Поскольку, когда они прибыли, один из учителей как раз входил в ворота, Каспар и Малколм оказались беспомощны. Они могли лишь поспешить к рядам людей, направляющихся к Актовому залу, и не забыть присоединиться к классу, которому соответствовали их тела.

Каспар перестал бояться, что внезапно превратится в самого себя на глазах у всего класса, задолго до обеда. Вместо этого его охватило отчаяние, путаница в мыслях и скука. Он не имел ни малейшего представления, в какой группе был Малколм по какому бы то ни было предмету. К тому времени, как он обнаружил, что его группа обычно самая продвинутая, настало время для французского, и оказалось, что Малколм плохо по нему успевает. Каспар опоздал и, запыхавшись, влетел в класс.

- А, вижу, Рассеянный Профессор с нами, - заметил мистер Мартин.

Это немного успокоило Каспара, поскольку свидетельствовало о том, что у Малколма в любом случае проблемы с этим предметом – хотя ему и не понравилось, как засмеялась остальная группа. Но это не компенсировало необходимость пройти тот же самый урок – слово в слово, – который Каспар уже проходил ровно год назад. И понимание, что контрольная по французскому, которую в этот момент Малколм пишет вместо него, наверняка наберет ноль из десяти – или еще хуже, если такое возможно – нисколько не улучшало настроения.

На перемене Каспар первым делом принялся выискивать среди школьников собственное тело. И обнаружил, что его невероятно сложно узнать на расстоянии. У Малколма явно была та же проблема. Прошла половина перемены, пока они сумели, наконец, встретиться. Каспар заметил, что его собственное лицо выглядит довольно-таки изможденным.

- Это ужасно! – воскликнул Малколм. – Я не понимаю ни слова. У тебя была контрольная по французскому, и боюсь, я заработал тебе ноль.

- Я бы получил его в любом случае, - ответил Каспар. – Не беспокойся. В конце концов, это экстренная ситуация. Давай скажем, что заболели, чтобы нас отправили домой.

- Но нам станут мерить температуру. А, могу поспорить, мы в абсолютно нормальном состоянии.

- Нормальном! Тогда просто пошли домой.

- И кто-нибудь об этом узнает и расскажет отцу? Иди, если хочешь.

- Не хочу.

- Вот что я тебе скажу. Давай пропустим обед и сбегаем в тот магазин игрушек спросить насчет антидота. Потому что я не думаю, что без него мы вернемся обратно. А ты?

- Я тоже так не думаю, - согласился Каспар. – Но мне невыносима мысль о том, чтобы остаться без обеда. Учитывая, что я не завтракал, я уже умираю от голода. У тебя который обед?

- Второй.

- В качестве меня ты идешь на первый. Это дает нам полчаса. Встретимся возле столовой. И скажи, в какой ты группе по математике?

- Хантера. А кто твои друзья?

Каспар перечислял имена друзей, а Малколм кивал и говорил, что рад, что правильно догадался о большинстве из них, когда появился Джонни и схватил Малколма под локоть.

- Пошли же, Каспар, - сказал он. – Наши ждут.

Бросив извиняющийся взгляд на Каспара, Малколм ушел с Джонни. Каспар испытал мгновение обжигающей чистой ярости из-за того, что они ушли, просто бросив его. А потом понял, что именно так они с Джонни обычно и поступали. Оставшуюся часть перемены он угрюмо и уныло бродил в одиночестве, размышляя о последствиях и споря с совестью, убеждая ее, что не был недоброжелателен к Малколму – вовсе нет, – и Малколм в любом случае изо всех сил старался оскорбить их обоих. Но как бы он ни спорил, факт состоял в том, что Малколм теперь являлся частью их семьи, а ни он, ни Джонни, не предприняли ни малейшей попытки позаботиться о нем в школе.