Жаль, что все это я понял только тогда, когда услышал раздающийся из ворот монастыря святого Элиаса, громкий крик:
- Русо туристо облико морале!»
На парапете был разложен товар – бейсболки, майки, магниты, еще какое-то барахло – выставка-продажа растянулась метров на десять, в возле всего этого богатства кружил толстый араб в партикулярном платье – в вытянутых джинсах, готовых вот-вот свалиться с объемного зада, и короткой футболке, открывающей волосатое пузо. Он был весь обвешан бусами, четками, куфиями (!), в руках сжимал с полсотни упаковок с магнитами и сам представлял из себя передвижную лавку.
- Русо туристо облико морале! – немузыкально вопил он, и добавлял, - магниты десьять!
Залитый солнцем двор, крики арабского монополиста, прибывающие группы все тех же русских туристов перечеркивали все наши надежды на «тихий островок отдыха», обещанный гидом Сережей. Тот же Сережа постоянно уговаривал нас не покупать ничего и нигде, потому что нас будут кормить «комплексными обедами» в монастыре.
- Все-все для вас приготовлено, - утверждал он, складывая губы куриной гузкой. – Вам не о чем беспокоиться.
Конечно, особо никто не беспокоился, у многих в руках были миниатюрные переносные холодильники, в которых нежно сохранялись бутерброды и бутылки с водой.
- А те, кто взял еду с собой, - добавлял Сережа, не очень дружелюбно косясь на «завтраки туриста», скрытые пока от любопытных глаз, - тем будет предоставлено место, где вы в прохладе и тишине сможете съесть все, что привезли.
Чем знаменит греческий православный монастырь святого Элиаса я не могу сказать – не знаю. Наверное, рестораном. Да-да, прямо перед вами - монастырь над действующей церковью, а сбоку к этому же строению прилепился, не уступающий в размерах храму, ресторан с громким названием «Ресторан Святого Элиаса», а попросту Ильи. Во всяком случае, во дворе этого богоугодного заведения мы получили лишь одну лекцию – о комплексных обедах и их стоимости.
Комплексным обедом оказалась шварма, а для вегетерианцев – фалафель, шарики из гороха. Порции стоили шестьдесят пять и сорок пять шекелей соответственно. Причем плата взималась и за гарнир, и за салаты. И словно в довершение ко всему крохоборству, свойственному божьим людям, все это подавалось на тарелке, а питы, порезанные на четвертушки, лежали в отдельной корзиночке. Посреди зала стояло множество длинных столов, каждый на шесть мест. Все они были пусты. Туристы, вознеся молитву благодарности собственной догадливости, уселись, извлекли запасы и прикупили у монахов лишь соки и воды. Но разве эти святые души знали истинное лицо служителя культа? Выбежал монах в юбке и изгнал странствующих и путешествующих во двор под палящее солнце, где скромно притулились три каменных столика и несколько скамей. В результате всего гид Сережа в скорбном одиночестве отобедал комплексным обедом по-монашески и совесть его не замучила. Да о какой совести вообще может идти речь, если ушлые «бывшие соотечественники», специально морят голодом наивных российских туристов, не разрешая им ничего покупать по дороге, чтобы потом позволить жадным попам их ободрать по полной.
Да, что там измученные жарой и уставшие люди, выгнанные из помещения? Во дворе толпились худые и ободранные кошки. Я во всем Израиле не видел таких худых кошек, как во дворе этого монастыря. В Израиле кошек кормит государство, да и вообще находятся кучи желающих выделить для животных что-то со своего стола. Владельцы продуктовых магазинов кормят кошек, а вот жлобы от православного ресторана даже отходами не делятся с животными. Спросите почему? Товарищи спасают собственные души, а все другие проблемы их не касаются. Стаю кошек накормили туристы, сэкономив таким образом еще пару шекелей для монастыря.
Истинно русский тур радовал меня все больше. А ведь я мог поехать в любой другой тур на любом другом языке, потому что все равно не услышал ничего того, о чем бы не знал до сих пор.
Правда и здесь случилась для меня нечаянная радость, а именно, дебют Александры, о которой ты, мой дорогой друг, наверное, уже забыл. Эта уважаемая особа, слопав чуть ли не на земле свой скудный обед, вдруг ощутила прилив невиданной благодати, смешанной как видно с благодарностью за то, что монахи хотя бы не отобрали ее бутерброды. Она рухнула на колени перед рестораном и принялась биться лбом о плиты мощеного дворика. До чего здоровые колени у верующих, в таком возрасте проделывать подобные акробатические этюды должно быть сложно. Хотя, кто знает, какие эффекты достигаются длительными тренировками. Про лбы я не спрашиваю, меня не волнует состояние их мозгов после пятнадцатиминутного бития головой о твердую поверхность. Плохое это состояние, но человек, пользующийся мозгами по назначению и не станет так себя вести, хотя бы из страха что-то повредить и стать дураком.
Не знаю какого просветления она достигла своими действиями, но вскоре в изнеможении распласталась и застыла. Издали ее можно было бы принять за довольно толстый розовый поролоновый коврик.
Уже потом в автобусе я заметил на ее просветленном лбу пару здоровых кровавых ссадин. Если она приносила кровавую жертву взамен каких-то выпрашиваемых благ, то вряд ли ее молитвы дошли до арабского повара, делавшего фалафель.
В автобусе Сережа снова завел свою пластинку:
- Через десять минут мы будем в Старом городе, - сообщил он. – Прежде, чем отправиться в храм Гроба Господня, мы пройдем по рынку. Я не советую покупать там, чтобы то ни было, потому что мы в обязательном порядке посетим специальную лавку, в которой вы сможете купить и свечи, и сувениры. А те женщины, которые забыли взять из дома платки, смогут купить их у арабов, рядом с храмом.
Набравшись горького опыта в специальном «месте, где можно пообедать», туристы начали роптать. А я твердо решил для себя, что как только мы доберемся до означенной лавки, я уведу всех оттуда, потому что могу договориться на иврите с любым продавцом и специальное место мне для этого не надобно.
Я мог бы, конечно, и не делиться с тобой своими мыслями, ведь ты прекрасно знаешь, что для меня нет ничего слаще, чем обмануть ожидания жулика и разрушить все его планы. Поэтому ничего другого ты от меня ожидать бы не мог. «Я тот, чей взор надежду губит, едва надежда расцветет. Я тот, кого никто не любит…», а особенно не любит тот, кто существует за счет использования чужого неведения и слабостей.
Старый Иерусалим состоит всего из двух вещей – торговли сувенирами и торговли иллюзиями. И главная иллюзия этого святого города храм Гроба Господня. Ну, нам с тобой не привыкать к торговле гробами, потому что все религии живут за счет мертвечины. И ничего в этом нового нет, и нет на Земле человека, имеющего настолько свежий взгляд, чтобы ужаснуться этому противоестественному поклонению смерти, этим античеловеческим культам, этим ненавистническим текстам священных книг. Мы можем только грустно констатировать существующее положение вещей, но острого всплеска неприятия уже не испытываем. Религии столько тысячелетий внушают ценность смерти всему человечеству, что природный инстинкт самосохранения скоро совсем самоустранится.
И мы гуськом пошли по узкой базарной улочке, утопающей с обеих сторон в таком количестве товара, что покупки можно было совершать, даже не сходя с дорожки, а только попеременно протягивать то правую, то левую руку с деньгами, по ходу выхватывая нужный предмет. Но послушные граждане этого не делали. Они покорно шли за Сережей, опустив головы вниз, чтобы не споткнуться, а он бежал так, что даже просто задержаться не было возможности. К тому же через каждый метр дорожки появлялась ступенька, ведущая вниз, а ломать ноги никто не хотел. Наконец, он привел нас к обширному ангару с вывеской на русском языке «Базар Виктор». И мы туда вошли. Сначала я даже не понял, в чем подвох, вроде бы цены были точно такими, как и везде. А потом… Всего лишь маленькая деталь, а как она меняет все вокруг. Цифры были такими же, но в долларах. Беззастенчивый Виктор накрывал бывших соотечественников точно по курсу, почти в четыре раза. Пока одногруппники с растерянным видом вертели в руках какие-то расписные тарелки по триста долларов за штуку, я сбегал до соседней лавки и купил плюшевого верблюда с вышивкой «Иерусалим». Вернулся и понял, что ничего не изменилось – та же растерянность в пустом зале и никого у кассы. Потрясая верблюдом, бубенчики на сбруе которого мелодично звенели, привлекая внимание окружающих, я довольно громко сказал, что вот, собираюсь купить четки тут неподалеку. Не желает ли кто-то прогуляться вместе со мной, и мы решим все вопросы.
