К тому времени в греческих полисах появился новый общественный слой (зажиточные горожане, купцы и ремесленники незнатного происхождения), выступивший против родовой аристократии. Постепенно жизнь древних эллинов менялась, уничтожались родовые привилегии, устанавливались писаные законы взамен старинных родовых норм. Греческая мысль начинает усматривать в законе основу общества. Первая обязанность гражданина – повиновение законам полиса. Аристократии в новых условиях пришлось в свою очередь перестраиваться и обновлять традиционную идеологию. Она стала проповедовать такие понятия, как умеренность («ничего слишком») и благоразумие.
Движение нового греческого этноса эллинов, по замечанию Льва Гумилева, сравнимо с движением шарика, который получил внезапный толчок, покатился, набирая скорость, и со временем потерял ее от сопротивления среды. Полный энергии этнос, создав свою величайшую цивилизацию, стал распространяться, смешиваясь с соседями, коренным образом видоизменяя и преобразовывая обитателей всех захваченных земель. В скором времени изменилась жизнь не только Скалеи, Калабрии, но всего Средиземноморского бассейна.
С расселением дорийцев в Греции произошел переход от родового строя, характерного для микенской эпохи (вспомним многочисленных племенных вождей в поэмах Гомера), к организации городов полисного типа. На смену племенным поселениям пришли города. Приблизительно этот же период получил в литературе наименование «гомеровский», поскольку тогда впервые произошло «упорядочение» греческой мифологии, сложился олимпийский пантеон, и были записаны, по всей видимости, «Илиада» и «Одиссея». По замечанию Геродота, богов грекам сотворили Гомер и Гесиод.
Земля эллинов была богата полезными ископаемыми: серебром, медью, свинцом, золотом, мрамором. А самым главным ее богатством было море: удобные бухты, многочисленные острова, расположенные близко друг к другу, создавали благоприятнейшие условия для мореплавания и торговли.
В VIII–VII веках до нашей эры уже не племена, в отличие от энотров, а представители греческого этноса отправились по морю в далекие края за лучшей долей, надеясь найти плодородные земли, обрести счастье, добыть богатства. Часть из них приплывала к калабрийским берегам. Конечно, они появились здесь неслучайно. Задолго до того, как началась массовая колонизация берегов Южной Италии, греки наведывались в нынешнюю Калабрию в качестве купцов и, очевидно, уже тогда облюбовали себе эти земли для будущего проживания. В отличие от их бесплодных и скудных земель, как мы уже знаем, италийское побережье было богато плодородными почвами. Это не могло не привлечь внимания греческих торговцев. Им было доподлинно известно о жизни народов на тех землях, куда доходили их торговые судна.
Уже упоминавшийся немецкий историк Теодор Моммзен писал: «На извилистых берегах Средиземного моря, которое, глубоко врезаясь в материк, образует самый большой из заливов океана и, то суживаясь от рассеянных на нем островов и от выступов твердой земли, то снова разливаясь на значительное пространство, разделяет и соединяет три части Старого Света, с незапамятных времен поселились народы, принадлежащие в этнографическом и лингвистическом отношении к различным расам, но в историческом отношении составлявшие единое целое. Это историческое целое и составляет именно то, что принято не совсем правильно называть историей древнего мира; в сущности это не что иное, как история культуры тех народов, которые жили вокруг Средиземного моря… и история народов-близнецов, эллинов и италиков, которым достались в удел европейские берега Средиземного моря».[16]
Как складывались отношения с местными обитателями, никому неизвестно, однако грекам наверняка пришлось приложить немало усилий, чтобы окончательно обосноваться здесь. Лев Гумилев писал, что поселенцам нужно приспосабливаться к использованию ресурсов ландшафта, на что необходимо время, и немалое. «Адаптация идет поколениями; не внуки, а правнуки первых пришельцев в новую страну, с непривычными для прадедов природными условиями, усваивают набор традиций, необходимых для благополучного существования. Тогда Родина превращается в Отечество. Так было даже в палеолите».[17]
В VIII веке до нашей эры древние греки прибывали к берегам Калабрии, может быть, теми же самыми путями, которые некогда проложили племена древней критской и микенской эпохи. По существующей версии, легендарные троянцы, после разгрома родного города скитавшиеся по всему Средиземноморью, высадились на калабрийских берегах. Высадка подтверждается открытиями, сделанными в Борго-ди-Требисаче, в Франкавилла-Мариттима, в Прая-а-Мара, в Санта-Доменика-ди-Рикади и неподалеку от Тропеи.
Греков-скитальцев вынуждала к эмиграции не только война, но и тяжелое экономическое положение на родине, нехватка земли, неурожай, перенаселенность метрополии. За два столетия греческие города распространились по всему побережью Тирренского и Ионического морей. В отличие от финикийцев, которые, как предполагают, ограничивались только захватом отдельных удобных и безопасных пристаней для создания своих факторий (больших торговых поселений со складами для ввозимых и вывозимых товаров, расположенных в других странах), греки-колонисты прибывали на юг Италии навсегда. Они захватывали земли, закладывали города-полисы на побережье. А поскольку древние летописцы, описывавшие тот период, в основном были греками, то они, конечно же, сообщали, что древние греки, высадившись на берега Калабрии, мирно смешивались с местными племенами. Лишь некоторые источники вскользь упоминают, что им оказывали сопротивление свободолюбивые местные племена, которые, как почему-то считается, находились ступенью ниже в своем культурном развитии. Мало кто из древних летописцев отметил смелость местных племен или написал об их мужестве, отваге и стремлении к независимости. Возможно, именно в результате их сопротивления эллинам на территории Южной Италии и Сицилии удалось захватить только береговую полосу и равнины, которые открываются к Ионическому морю. Местным племенам с кинжалами, топориками и легкими копьями трудно было противостоять мощным эллинским стальным мечам. Греческий воин с оружием из железа представлял тогда грозную силу. Лишь внутренние области страны, в основном гористые, оставались в руках италийских племен: япигов, оксков, самнитов, бреттиев и сикулов.
Историки ссылаются на Страбона (около 64/63 до н. э. – 23/24 н. э.), древнегреческого автора утраченной «Истории» и дошедшей до нашего времени «Географии», труда в семнадцати книгах, которая и сейчас является источником для изучения древнего мира. В разделе, посвященном Южной Италии, Страбон писал: «Я изложу только общие сведения, которые собрал о племенах, обитающих внутри страны, не делая различия между ними…» Он перечислил племена, проживавшие в городах, в том числе и в Лаосе: «За Пиксунтом следуют другой залив, река и город Лаос. Этот город – последний из левканских городов – лежит только немного выше моря и является колонией сибаритов; до него от Элы 400 стадий. Весь морской путь вдоль берегов Левкании составляет 650 стадий. Невдалеке от Лаоса находится храм героя Драконта (одного из спутников Одиссея), относительно которого италийцам был дан следующий ответ оракула: «Некогда много народа вкруг лайского Драконта сгибнет». И действительно, народы, то есть италийские греки, выступившие в поход против Лаоса, потерпели поражение от левканцев».[18]
Эти сведения Страбона только подтверждают, что местные племена не были в добрососедских отношениях с пришельцами и представляли постоянную серьезную угрозу цветущим греческим городам-полисам на побережье.
Некоторые историки пишут, что первым колонистам приходилось выстраивать систему мирных взаимоотношений с местными племенами, избегать враждебного давления. Колонии даже образовывали союзнические коалиции с местными жителями. Так возникли Аллеатское, Луканское, Бруццкое и Сиракузское объединение городов, вошедших впоследствии в единую Лигу под покровительством богини Геры Луканской.
