Увлечённые чистотой крови, волшебники, приближённые к Тёмному Лорду, оказались так близоруки, что прочили в жёны Малфою и Паркинсон и Гриннграсс… да кого угодно, только не ту, которая должна была действительно ею стать. Все события, последовавшие за этим, оказались лишь чудовищным недоразумением, которое можно и нужно было исправить.

Сам Снейп, потерявший свою любовь и каким-то злым роком оказавшийся на пути Драко и его избранницы, стал одним из тех камней преткновения для чар поместья, какие можно создать лишь человеческим умением находить проблемы там, где их не существует. А это заклинание, которое Гермиона воспроизводила дважды в своей жизни, вероятно, и было толчком к тому, чтобы связь её с Малфой-Мэнором не только не ослабла, но и вдвое возросла. Вот почему душа поместья так опекает её, вот почему все древние чары чуть не прикончили чистокровного Малфоя… и вот почему сработало Приори Инкататем против Скорпиуса…

Профессор был поражён этим открытием, сделанным почти сразу после начала исследований. Несколько ноябрьских дней эти мысли не покидали его голову, занимая всё сознание. Он думал, что, если догадки его верны, Гермиона очнётся со дня на день… И очень скоро всё подтвердилось. Она очнулась, связанная с поместьем сильнее чем прежде. Осознавая этот факт, Снейп уже не мог не винить себя за невнимательность. К этому всему добавлялось ещё и гаденькое чувство предательства: он любил её, любил Гермиону — чужую женщину, чужую любимую. Любил её меньше чем Лили, но гораздо больше чем просто женщину. Этого никогда бы не случилось, если б в своё время профессор со всей серьёзностью подошёл к этому вопросу… То, что происходило между крестником и его бывшей женой, было выше магии, и потому Северус просто не мог мешать, даже если боль разрывала его сердце. Всё, что сейчас от него требовалось — это помощь. Они не должны были страдать тогда, и не обязаны этого делать сейчас. Снейп мог ненавязчиво подтолкнуть их друг к другу, используя навыки шпиона, что, в общем-то, он и планировал сделать.

***

На третий день после разрешения проблемы с поиском сына, Малфой сидел в своём кабинете, в министерстве, и подписывал стопку документов. На углу стола возвышалась ещё целая гора папок с личными делами новичков, которые нужно было рассмотреть на правильность заполнения и распределить их по отрядам. Работа шла плохо. Драко даже не читал то, что подписывает, а вид стопки личных дел приводил его в глубочайшее уныние. Мысли мужчины были далеко от Лондона, пожалуй, впервые за многие месяцы, он так долго и беспрерывно думал о родовом поместье.

Снейп, остановивший крестника в тот снежный день, был решительно настроен на наилучшее разрешение ситуации. Он отговорил Драко возвращаться домой до поры, аргументируя это тем, что Гермионе нужно успокоиться, ведь она знала достаточно, для того, чтобы вновь совершить опрометчивый поступок. Малфой и сам легко поддавался на уговоры, на самом деле веря в то, что после всего эта женщина может его прикончить. Впервые на своей памяти он мог с уверенностью сказать, что боится её… боится настолько же сильно, насколько и любит. Закончив с документами и небрежно сдвинув их на край стола, Драко нехотя взял верхнее личное дело, открыл его твёрдую обложку и уставился на первую страницу.

«Эдвард Римус Люпин»

Три знакомых слова изящно покоились на первой строчке, напротив обозначения «Имя». Малфой даже сел поудобнее и вгляделся в фотографию. Было ожидаемо, что Тед пойдёт по стопам матери, дяди и крёстного, но то, что это случится так скоро, Драко не предполагал. Он вдруг представил своего Скорпиуса, который однажды так же может появиться в обычной папке с личным делом на этом столе. Что в этом случае он почувствует как отец?.. А что бы почувствовал Римус Люпин?..

Сентиментальность, настигшая наследника древнего чистокровного рода в последние годы, угнетала. Он боялся обычной женщины, боялся её потерять и любил сильнее, чем все ценности своей семьи, чего никогда не могло бы случиться ранее. Однако у Драко, было кое-что, оправдывающее все его действия, поступки и эмоции — Гермиона принадлежала Малфой-Мэнору, и эта связь обладала такой прочностью, что едва ли была в компетенции даже самой магии. Любое действие против Гермионы означало бы действие против Малфой-Мэнора, против своего рода. Ту Грейнджер, которую он знал в школе, нельзя было сравнить ни с одной женщиной, носившей эту фамилию, но Гермиона, которая сейчас находилась в поместье олицетворяла сам образ миссис Малфой, любой из них.

Гарри тихо открыл дверь кабинета своего заместителя и протиснулся внутрь с ещё одной кипой бумаг. Он не просто так заходил сюда каждую свободную минуту в последние три дня. Поттер, на правах начальника, считал своим долгом высказать мнение, которое, как ему казалось, будет полезно услышать Драко. Вот и теперь, сбросив бумаги на стол, он не сразу покинул кабинет, а завёл разговор издалека.

— Тэд собирается у нас работать, распределишь его к Джулии?

Малфой кивнул, не поднимая головы и не отвечая. Гарри прошёлся по кабинету, сел на один из стульев, молча перевернул пару страниц, лежащего тут же, «Ежедневного Пророка» и, наконец, не выдержав, вновь заговорил.

— Я всё-таки думаю, тебе надо отправиться домой, если ты будешь заставлять её ждать, возможно, она явится сюда сама.

Драко молчал. Ему уже порядком надоели эти разговоры. В конце концов он взрослый мужчина и сам знает что ему делать.

— Ладно, — Поттер немного посидел и засобирался уходить, так и не вытянув ни слова из своего заместителя — не забудь про Тэда.

— Угу, — кивнул блондин, делая вид, что невероятно занят.

Он подождал пока за начальником закроется дверь, после чего встал, раздражённо кинув перо, которое держал всё это время в руках, на стол, и открыл шкафчик у окна. Достал бутылку. Янтарное огневиски с булькающим звуком, ласкающим слух, вылилось в бокал. Мужчина сделал большой глоток, смакуя вкус напитка, расслабился и повернулся к прозрачному стеклу. Там падал снег. Искусственно созданный чарами министерства, он покрывал крыши домов в проекции города, который на самом деле был над землёй, на много миль выше кабинета Драко. Странное чувство не покидало его с утра. Он здесь, она там… к чему это? Он несколько раз порывался собраться и аппарировать домой, но весь запал прекращался у двери кабинета. Двери, которая, впрочем, в этот самый момент открылась, вырывая его из раздумий.

Тихие шаги оповестили о прибытии ещё одного человека. Это был не Поттер и никто другой, кого бы Малфой мог сейчас ждать. Это была она. Первая женщина, никогда не носившая фамилию Малфой, но достойная её более всех прочих. Драко почувствовал запах духов Гермионы, который заполнил комнату, навязчиво и в то же время нежно проникая во всевозможные уголки этого помещения. Он поставил бокал на подоконник и развернулся. На ней было платье цвета изумруда, тёплые полусапожки и пальто, волосы убраны в хвост. Волшебница переминалась с ноги на ногу, будто не по своей воле пришла сюда. Их глаза встретились…

***

« Я знаю, что ты моя мама.»

В большой гостиной, вместе с ароматом роз, разливалась музыка. Этот вальс так давно не звучал в этих стенах, что всё в доме, и сам Малфой-Мэнор будто танцевали, наслаждаясь таким внезапным возрождением. Гермиона, одетая в цвета Слизерина, восседала у рояля, её руки порхали над клавиатурой, высвобождая ноты как волшебных бабочек из кокона, которые взлетали вверх и заполняли всё пространство вокруг.

Третий день волшебница не находила себе места. Ей попеременно то хотелось убить Драко, то пойти и поговорить с ним, то просить у него прощения за что-то, чего даже себе объяснить Гермиона не могла. В первый день она вернулась в поместье, поддавшись уговорам Северуса, который утверждал, что ждать Малфоя нужно именно там, потому как рано или поздно тот должен вернуться домой. Позже, успокоившись и проведя много часов в размышлениях на эту тему, женщина полностью согласилась с советом своего бывшего мужа, поняв, что поступила правильно. Однако, она приняла другое решение, которое Снейп предугадать не смог. Сегодня Гермиона собиралась сказать ему это, когда он явится на обед, как и обещал.