Никто не узнает.

Главное, что будут знать двое.

Сомненья канули в никуда. Гарри развернулся, ловя ладонь Элизы, коснулся поцелуем и отстранился, отодвинулся от ищущих рук, и встал. Элиза сьежилась, когда он поднялся, сунула в рот палец и принялась облизывать – без всякого эротического подтекста; ребенок, который не может отучиться от соски, а не взрослая девушка. Натянула одеяло до подбородка.

Кажется, он только что не совершил большую подлость и глупость. И стоило ожидать пришедшего чувства сожаления – Элиза действительно была миловидна.

Гарри повернул голову и увидел стоящего в дверях кухни Малфоя. Лицо его выражало отвращение и… страх? Какого черта Малфой закатал рукав?

Змея на предплечье наливалась чернотой и извивалась как под Круцио. Гарри готов был застонать в голос. Неужели нельзя взять запас зелья, блокирующего действие метки?

– Лорд знает, где я, – сказал близкий к обмороку Малфой. – И он скоро будет здесь.

*

Гарри бросился в распахнутую кладовую, сунулся в спальню, и наконец замер в коридоре, недоумевая, куда подевался Лайелл. Из гостиной Малфой крикнул, что дом отключили от каминной сети; теперь все зависело от способностей Лайелла к множественной аппарации. Гарри выскочил из дома.

Спустя три драгоценных минуты пропажа обнаружилась в подвале. Привалившись к косяку, точно не держали ноги, Лайелл стоял на нижней ступеньке – рюкзак оттягивает правое плечо, ладонь лежит на навесном замке. Гарри успел подумать, зачем в подвале двойные железные двери.

А потом он заметил клетку с грубо сваренными стальными прутьями и попятился. Работник отдела регулирования и контроля магических популяций? Отец героя Сопротивления? Он не проверил Лайелла на наличие метки. И поплатился за это.

Гарри что есть силы толкнул закрипевшую дверь, Лайелл, пытавшийся что-то сказать, не удержался на ногах, влекомый тяжестью этой махины. Гарри вылетел из подвала так, словно за ним гналась целая орда Пожирателей. Ему нужно было спасти двоих человек. И быстро.

21

– Беги в деревню.

Малфой, натягивающий свитер с вышитыми на груди полуфутовыми буквами – Гарри видел эти иницалы совсем недавно, но где? - подпрыгнул, когда Гарри ворвался в комнату.

– Ты остаешься? А как же Темный Лорд?

– Когда он увидет меня – сразу забудет о тебе, – Гарри, не вдаваясь в детали, протянул Малфою волшебную палочку и распахнул окно. – Мы догоним тебя.

Подразумевающееся «если успеем» никто из них не произнес. Умирать в подходящей компании, возможно легче, но ни капли не веселее.

*

Гарри спустился в подвал крадучись, приникнув к сырой кирпичной кладке стены, но никого внизу не обнаружил – пришедший в себя Лайелл мог прятаться где угодно в доме. Существовала вероятность, что Лайелл вернется в подвал; более похожим на правду представлялся вариант найти врага самому. Не дать застигнуть себя врасплох. Поэтому перебежал к запертому черному входу и остановился у двери, прикидывая как поступить дальше. Стоит потянуть время, дать Малфою скрыться, но станет ли Лайелл осторожничать до прибытия Волдеморта?

Элиза! Вот кого можно использовать в качестве заложницы, чтобы выманить Гарри из укрытия. Гарри, сидящий на розовой клумбе, приподнялся, заглядывая в окно ближайшей комнаты – спальни наверняка несуществующего «Джона». Пусто. Передвинулся к окну гостиной – Элиза по-прежнему лежала на тахте.

– Рон, ты здесь? – голос Лайелла доносился из коридора и Гарри сжался, просчитывая шансы вытащить Элизу на улицу и остаться незамеченным. Близки к нулю. Опасно близки, почти непоправимо. Однако сидеть в засаде без дела, покорно ожидая Волдеморта, это трусость. Склонности к этому пороку Гарри в себе не замечал.

– Зачем вы вызвали Волдеморта? – крикнул он, молясь, чтобы Элиза воспользовалась случаем. У нее ума как у испуганного зверька, так пусть следует инстинктам, говорящим «спасайся». Другого случая не представится. Гарри не видел вспышки заклинания и не слышал ничего, кроме шагов – Элиза жива. Если Лайелл не задушил ее голыми руками и не зарезал кухонным ножом. Но тогда бы она кричала. Наверное.

Лайелл, собирающийся войти, помедлил на пороге, да так и остался стоять, полускрытый дверью.

– Я не понимаю, почему ты подозреваешь меня, – сказал он успокаивающим тоном. – Уверяю вас, я не сотрудничаю с Пожирателями.

Лайелл думал, что Драко прячется вместе с Гарри. Знал бы он, что Малфой мысленно уже похоронил незадачливого попутчика, и погибать вместе с ним не желал.

Ненависть, затхлая как забытая в тени кружка с водой, колыхнулась где-то на дне души. Такие как Малфой выходят сухими из передряг за счет других. Названные героями умирают; их участь – спасать тех, кто назавтра воздвигнет тебе памятник или вычеркнет из памяти. Неизвестно, что хуже – наживаться на славе мертвецов или забыть преподанные ими уроки.

Гарри уперся ладонью в твердую, скованную морозами землю, чувствуя, как течет сквозь пальцы, к запястьям, через локти к предплечьям, достигает сердца холод. На мгновение вновь почувствовал себя тем, кем не был, не мог, не должен быть – Нагини. Потом ощущение щекочущей гладкую чешую руки пропало. Пришла мысль – ясная и простая.

– Докажите, что вы тот, за кого себя выдавали.

Лайелл шумно выдохнул. Кажется, если бы не абсурдность ситуации, он бы засмеялся.

– Каким образом я способен разубедить вас?

В голове было пусто как в сухом орехе. Спросить, когда сын Лайелла выпустился из Хогвартса? Эти информацию проверить невозможно. Назвать Волдеморта по имени и посмотреть, как Лайелл отреагирует? Придется выйти на открытое пространство.

– Вызовите патронуса.

Неторопливо текли вязкие как смола секунды. Гарри стал отползать вдоль стены, оглядываясь, чтобы не пропустить Лайелла, если тот решит аппарировать и зайти с тыла. Серебристое облачко вырвалось через разбитое окно, соткалось в призрачного терьера, который опустился на жухлую траву, покрутился, маша обрубком хвоста и коротко вопросительно тявкнул.

Инициалы на потрепанном, перетянутом веревками чемодане – виденые давно, почти тысячу? или всего три года? назад; и такие же – на свитере сына Лайелла. Клетка в подвале. «… стыдился своей болезни…». Гарри глубоко вздохнул и поднялся во весь рост. Двум смертям не бывать, одна настигнет рано или поздно.

Он выставил вперед руку с белым платком – тогда, на складе, Гарри машинально сунул платок в карман; а потом позабыл отдать владельцу, так стремительно все закружилось: Гермиона, крестраж, неловкий разговор. Гарри и не вспоминал о клочке ткани, на котором чьи-то заботливые руки вышили «Р. Д. Л.» Впрочем, теперь он догадывался, чьи.

Лайелл приоткрыл дверь – нешироко, не подставлясь.

– Если вы действительно Лайелл Люпин, нам лучше уйти отсюда, – сказал Гарри.

***

Пришел в себя, стоя на коленях в ледяной грязи. Лайелл помог подняться; Гарри отряхнул изгвазданные брюки – только руки вымазал, – вытер ладони о куртку. Лайелл аппарировал в старую часть Лондона; крыши четырехэтажных домов почти смыкались над головой, на балконах, прилепившихся к стенам подобно ласточкиным гнездам, сушилось выстиранное белье. Проулок оканчивался тупиком, стеной свежей кирпичной кладки. Мусорные баки у дальней стены опорожняли, видимо, утром, а в этот час они вновь были полны.

– На задворках Лютного нас ни авроры не найдут, ни Пожиратели, – сказал Лайелл, оценив кислое выражение лица Гарри. – Есть у меня один знакомый, обязанный нашему отделу. Он вас спрячет на пару дней.

Лайелл отправился вперед, показывая дорогу – фонари здесь не горели, и видеть что-либо в сгущающейся темноте становилось затруднительно; Элиза не разрешила взять себя за руку, но послушно шла за Гарри, шлепая прохудившимися ботинками по мутным лужам.

Когда проходили мимо кучи отбросов, под ноги кинулась крупная серая крыса, с изъеденной паршей шерстью. Лайелл запустил в нее заклинанием.

Идти было недалеко. Очередной дом с покосившимся крыльцом и окнами-бойницами, ничем не отличался от соседних, однако Лайелл с безошибочной точностью человека, знакомого со здешними лабиринтами, миновал подьезд и стал подниматься по крутой лестнице. Пахло известью и кошачьей мочой. На третьем этаже свернул в похожий на кишку коридор, соединяющий этот дом с соседними; прошел насквозь еще с полквартала, следуя приходливым изгибам нырявшего то вверх, то вниз коридора, и остановился перед выкрашенной светлой краской дверью. Удивительно неуместной в таком месте.