В ближайшем к хвосту поезда купе сидел Невилл. Один.

– Эмм… можно? – дверь отъехала в сторону с тихим шорохом. Невилл отвернулся к окну. Гарри втащил чемодан в купе, затолкал под сиденье и сел напротив Невилла, отмечая и конвульсивное подергивание его правого плеча, и затравленный взгляд.

– Ты не видел остальных? – осторожная попытка наладить контакт обернулась неудачей – Невилл молчал, видимо опасаясь, что сорвавшийся голос выдаст его испуг; сглатывал, когда украдкой смотрел на «Рона», и отворачивался, не желая глядеть в глаза.

Гарри перегнулся через стол, чтобы взглянуть на висящие над входом на платформу часы – те показывали четверть двенадцатого; Невилл ощутимо вздрогнул, когда он пошевелился, и отодвинулся. Оставалось лишь гадать, какие нелепые байки Невиллу пришлось выслушать, раз он так сторонится.

Успел трижды свериться с часами – стрелка переползла еще на двадцать минут, – когда стало ясно, чего боится Невилл и зачем простаивает «Хогвартс-экспресс». По коридору прогрохотали тяжелые сапоги – от этого звука заныли зубы, – и у двери купе возник высокий человек. За его спиной безмолвными тенями маячили еще трое Пожирателей.

– Предъявите палочки, – сказал стоящий впереди. Более худой и жилистый, чем его плотный и крепко сложенный брат, он нетерпеливо постукивал волшебной палочкой по запястью. Коротко остриженные волосы, с намечающейся сединой, отливали темной рыжиной.

Невилл узнал вошедшего; полыхнуло в глазах что-то смертоносное, совсем с тихоней Невиллом не вяжущееся; а потом обмяк и уставился в пол.

– Имена? – сухо спросил Рабастан Лестрейндж.

– Рон Уизли и Невилл Лонгботтом, – голос так дрожал, что Гарри боялся – сейчас его раскроют. В глубине души он почти желал этого: все Лестрейнджи – вот у кого гнилая, порченая кровь – заслуживали хорошего «Круциатуса». Лестрейндж махнул стоящему за правым плечом Пожирателю, читающему пергаментный свиток. Проверил протянутые ему волшебные палочки, повертел в пальцах принадлежащую Невиллу, хмыкнул.

– Чистокровные, – проворчал Пожиратель, водивший корявым пальцем по пергаменту. Лестрейндж спокойно кивнул.

– Возвращайтесь в купе машиниста. Я сейчас подойду. – Он положил палочку Невилла на сиденье и вошел в купе, захлопнув за собой дверь. Невилл сжал кулаки. Лестрейндж протянул Гарри его волшебную палочку и, избегая касаться, уронил ее на протянутую ладонь. И вышел, прежде чем Гарри нашел слова для ответа и объяснения для поступка.

– Г-г-гад, – Невилла заметно трясло.

– Что он с тобой сделал?

– Невербальный ступефай, наверное, – Невилл зябко обхватил себя руками. – Мордредов Пожиратель, – пробормотал он, демонстрируя познания в области, в которой до этого талантами не блистал.

– Я был уверен, что он скажет что-нибудь про предателей крови.

– Он показал, – откликнулся Невилл, вытирающий вспотевший лоб. Гарри разгладил смятую бумажку, которую незаметно передал Лестрейндж, стараясь подавить чувство гадливости – мысль о том, что злосчастного клочка касался палач и убийца, была отвратительной донельзя.

– Разве плохо, что он не продемонстрировал при всех, что считает тебя магом второго сорта? – Невилла колотила дрожь – от страха или гнева: – Извини. По колдорадио только об этом и твердят.

Гарри покачал головой: что-то здесь не ладилось. Кончики пальцев закололо от волнения. Говорили, что большинство узников Азкабана сходят с ума в первые месяцы – это стало бы достойным наказанием для Лестрейнджей. Только Рабастан не производил впечатление безумца или предателя – зачем он стал курьером, Гарри решительно не понимал. Гадкую мысль о том, что записка предназначалась Рону, знавшему, что в ней написано, Гарри прогнал. Его отец обжегся на доверии к друзьям, но Гарри предпочел бы ошибиться, чем разочароваться заранее – искусство набивания собственных шишек, без оглядки на чужой опыт, Гарри освоил виртуозно.

– Лейстрейндж выглядел так, словно выполнял работу, – рутинную и крайне скучную, добавил Гарри про себя.

– Так и есть, – Невиллл достал из кармана шоколадную лягушку и начал разворачивать шуршащую серебристую фольгу. – Для него это и есть работа – искать нелояльных, убивать невиновных, пытать подозреваемых в сочувствии маглам. – Лягушка вырвалась у него из рук и спряталась под столом. Невилл, не пытаясь ее поймать, стиснул кулаки так, что хрустнули суставы.

– Я в туалет, – Гарри вскочил, чувствуя что и минуты не выдержит больше – таинственное послание взывало о том, чтобы его прочли – казалось, что он держит правую руку над свечой.

– Когда я встречу его в следующий раз, то убью, – сказал Невилл ему в спину. Гарри в голову не пришло усомниться в этом обещании.

*

Запершись в пустом туалете Гарри расправил бумагу и поднес ее ближе к качающемуся у потолка фонарю. Прошептал заклинание идентификации почерка, потер чернила указательным пальцем. Цифры 53.45.7863;1.27.346. написанные рукой Гермионы, ничего ему не говорили.

*

– Почему он заинтересовался твоей волшебной палочкой? – Гарри растянулся на сиденье, подражая Рону, который о правилах хорошего тона имел смутное представление – вероятно миссис Уизли не успела управляться с семью детьми, каждый из которых требовал внимания. Непробиваемой самоуверенности Рона в вопросах этикета Гарри порой завидовал – он и сам с трудом отличал стейковый нож от ножа для чистки овощей, однако своего невежества стеснялся.

– Палочка принадлежала моей матери, – сказал Невилл, потирающий костяшки пальцев в попытке успокоиться. Рабастан Лестрейндж не только кичился своим превосходством, но и имел наглость напомнить Невиллу о его родителях – заминка, перед тем он отдал палочку, не была случайной, если Гарри хоть сколько-нибудь понимал логику Пожирателей. А он надеялся, что если и не стал экспертом, то изрядно поднаторел в этом вопросе – сказывались долгие неспешные беседы с Регулусом, чтение старинных книг, написанных чистокровными, и сама атмосфера дома на Гриммо – оплота и крепости темных магов на протяжении столетий.

– И что ты собираешься делать? – Гарри ступал на зыбкую почву и мысленно искал подходящую дагу, используя которую можно пройти топкое болото нелегкого разговора. Невилл облизнул губы.

– Буду продолжать поддерживать Армию Дамблдора. Кто-то ведь должен бороться теперь, когда Гарри ушел.

– Эта орда двинутых Пожирателей тебя на ленты покромсает и не заметит.

– А что предлагаешь ты, Рон? Отсиживаться в стороне, не поднимать головы, делать вид, что нас все это не касается? – Глаза у Невилла были совершенно больные, блестели лихорадочно – он так походил на мучительницу своих родителей в это мгновение, что Гарри поразился сходству – с такой же фанатичной убежденностью, верно, говорила Беллатриса о необходимости очистить мир от маглов.

– Если спровоцировать их, то пострадают другие, об этом ты не думал?

– Это ты не думал, – лицо Невилла раскраснелось, он ничем больше не напоминал того пухлощекого застенчивого мальчика с шариком-напоминалкой, горячо благодарившим Гарри за нарушение школьных правил. – Я хочу драться. И буду. И не только я – если мы покажем, что готовы к сопротивлению, они дважды подумают, прежде чем принуждать нас к чему-то, а когда они отступят – мы нападем, не дадим им ни секунды передышки, не позволим опомниться. Никто из них не отправится в Азкабан, понимаешь?

Застучали колеса, поезд сдвинулся с места и, набираясь скорость, устремился прочь с платформы. К северу, в сторону дикой, вольнолюбивой, честной Шотландии. Гарри крепче сжал записку Гермионы в кулаке.

– Понимаю.

***

Фестралы нетерпеливо переступали с ноги на ногу, мотали костлявыми мордами; копыта их глубоко увязли в грязи – дорогу до Хогвартса развезло после недавней оттепели. Фестралы шли неспешно, размеренно, карета чуть покачивались и от этого мерного движения клонило в сон.

Гарри отодвинул сумку и зевнул. На станции пришлось пережить унизительный подробный обыск и Гарри втайне радовался, что уступил настойчивой просьбе-приказу Регулуса и отдал ему мантию-невидимку и карту Мародеров – не раскрывая назначения последней. Досматривали вещи, по счастью, незнакомые Пожиратели – Невилл искал взглядом Лестрейнджа и хмурился все сильнее, Гарри топтался на месте, приминая раскисший грязной кашицей снег, то и дело одергивал себя, когда ловил на неосознанном жесте – тянулся к внутреннему карману мантии, проверяя, там ли еще записка.