– Не скажу! – упёрлась та.

Тогда солдат вытащил саблю. Женщина взвизгнула и припустила вокруг дерева, а солдат за ней. Бегали они так минут десять – то вперёд, то назад, пока, наконец солдат не оступился, да не ударился со всего размаху головой о камень. Тут-то ему и конец пришёл: перелом основания черепа случился. И поделом ему, противный этот солдат оказался – всё ему старая женщина «ведьма», да «ведьма», а она, может, просто некрасивая. Да и надуть он её решил – огниво забрать хотел.

В общем, тут и сказке конец.

В одной деревне жили два человека; обоих звали Клаусами, но у одного было четыре лошади, а у другого только одна; так вот, чтобы различить их, и стали звать того, у которого было четыре лошади, Большой Клаус, а того, у которого одна, Маленький Клаус. Послушаем-ка теперь, что с ними случилось; ведь это целая история!

Всю неделю, как есть, должен был Маленький Клаус пахать на своей лошадке поле Большого Клауса. Зато тот давал ему своих четырёх, но только раз в неделю, по воскресеньям.

А надо сказать, что Большой Клаус имел неприятную особенность в воскресенье напиваться в хлам. Большой Клаус обычно пил всю неделю, но поскольку на неделе нужно было работать, он стоял на ногах. Но как только приходило воскресенье, тут уж Большого Клауса было не удержать! Выставлял он перед собой двадцать две бутылки картофельного шнапса и выпивал их за раз.

А Маленький Клаус в воскресенье пахал. Ух ты, как звонко щёлкал кнутом Маленький Клаус над всей пятёркой, – сегодня ведь все лошадки были будто его собственные. Солнце сияло, колокола звонили к обедне, люди все были такие нарядные и шли с молитвенниками в руках в церковь послушать проповедь священника. Все они видели, что Маленький Клаус пашет на пяти лошадях, и он был очень доволен, пощёлкивал кнутом и покрикивал:

– Эх вы, мои лошадушки!

– Не смей так говорить! – сказал ему как-то раз Большой Клаус. – У тебя ведь всего одна лошадь!

Но вот опять кто-нибудь проходил мимо, и Маленький Клаус забывал, что не смел говорить так, и опять покрикивал:

– Ну вы, мои лошадушки!

– Перестань сейчас же! – сказал ему наконец Большой Клаус. – Если ты скажешь это ещё хоть раз, я возьму да хвачу твою лошадь по лбу. Ей тогда сразу конец придёт!

– Не буду больше! – испуганно сказал Маленький Клаус. – Право же, не буду! Да вдруг опять кто-то прошёл мимо и поздоровался с ним, а он от радости, что пашет так важно на пяти лошадях, опять щёлкнул кнутом и закричал:

– Ну вы, мои лошадушки!

– Вот я тебе понукаю твоих лошадушек! – сказал Большой Клаус. Взял он обух, которым вколачивают в поле колья для привязи лошадей, и так хватил по лбу лошадь Маленького Клауса, что мозги у той разлетелись по всей пахоте. Маленький Клаус стоял и смотрел в ужасе, как его лошадка брыкается в предсмертных судорогах…

– Эх, нет теперь у меня ни одной лошади! – проговорил Маленький Клаус и заплакал.

Потом он сделал из лошадки отличную кровяную колбасу, а шкурку лошадки высушил хорошенько на ветру, положил в мешок, взвалил мешок на спину и пошёл в город её продавать.

Идти пришлось очень далеко, через большой тёмный лес, а тут ещё непогода разыгралась, и Маленький Клаус заблудился. Едва выбрался он на дорогу, как совсем стемнело, а до города было ещё далеко, да и домой назад не близко; до ночи ни за что не добраться ни туда, ни сюда.

При дороге стоял большой крестьянский двор; ставни в доме были уже закрыты, но сквозь щели светился огонь.

«Вот тут я, верно, найду себе приют на ночь», – подумал Маленький Клаус и постучался.

Хозяйка отперла, узнала, что ему надо, и велела идти своей дорогой: мужа её не было дома, а без него она не могла принимать гостей.

– Ну, тогда я переночую на дворе! – сказал Маленький Клаус, и хозяйка, плюнув, захлопнула дверь.

Возле дома стоял большой стог сена, а между стогом и домом – сарайчик с плоской соломенной крышей.

– Вон там я и улягусь! – сказал Маленький Клаус, увидев эту крышу. – Чудесная постель! Надеюсь, аист не слетит и не укусит меня за ногу!

Это он сказал потому, что на крыше дома в своем гнезде стоял живой аист. К чему только он в этой сказке – непонятно.

Маленький Клаус влез на крышу сарая, растянулся на соломе и принялся ворочаться с боку на бок, стараясь улечься поудобнее. Ставни закрывали только нижнюю половину окон, и ему видна была вся горница. Маленький Клаус улёгся поудобнее и стал подглядывать за хозяйкой: вдруг, думает Клаус, будет она голой ходить, тут-то я и… Ну, в общем, неважно, что он думал.

А в горнице был накрыт большой стол; чего-чего только на нём не было: и вино, и жаркое, и чудеснейшая рыба; увидел Клаус, что за столом сидели хозяйка и пономарь, больше – никого. Хозяйка наливала гостю вино, а он уплетал рыбу, – он был большой до неё охотник.

«Вот бы мне присоседиться!» – подумал Маленький Клаус и, вытянув шею, заглянул в окно. Боже, какой дивный пирог он увидал! Вот так пир!

Наевшись вдоволь, пономарь так и полез к хозяйке под подол. Хозяйка отталкивала его, но видно было, что только для приличия. Уж что они только не выделывали на обеденном столе: и в такой позе, и в такой. А хозяйка-то заприметила, что Маленький Клаус за ними подглядывает и давай принимать такие развратные позы, что Клаусу, ну совсем невмоготу стало…

Но тут он услыхал, что кто-то подъезжает к дому, – это вернулся домой хозяйкин муж. Он был очень добрый человек, но у него была странная и неизлечимая болезнь: он терпеть не мог пономарей. Стоило ему встретить пономаря – и он приходил в бешенство, глаза его вылезали из орбит, а изо рта шла пена. Поэтому пономарь и пришёл в гости к его жене в то время, когда мужа не было дома, а добрая женщина постаралась угостить его на славу и получить от него кое-что взамен. Оба они очень испугались, услышав, что хозяин вернулся, и хозяйка попросила гостя поскорее влезть в большой пустой сундук, который стоял в углу. Пономарь послушался, – он ведь знал, что бедняга хозяин терпеть не может пономарей, – а хозяйка проворно убрала всё угощение в печку: если бы муж увидал всё это, он, конечно, спросил бы, кого она вздумала угощать.

– Ах! – громко вздохнул Маленький Клаус на крыше, глядя, как она прятала кушанье и вино.

– Кто там? – спросил крестьянин и вскинул глаза на Маленького Клауса. – Чего ж ты лежишь тут? Пойдём-ка лучше в горницу!

Маленький Клаус объяснил, что он заблудился и попросился ночевать.

– Ладно, – сказал крестьянин, – ночуй. Только сперва нам надо с тобой подкрепиться с дороги.

Жена приняла их обоих очень ласково, накрыла на стол и вынула из печки большой горшок каши. Крестьянин проголодался и ел с аппетитом, а у Маленького Клауса из головы не шли жаркое, рыба и пирог, которые были спрятаны в печке.

Под столом, у ног Маленького Клауса, лежал мешок с лошадиной шкурой, с той самой, которую он нёс продавать. Каша не лезла ему в горло, и вот он придавил мешок ногой; сухая шкура громко заскрипела.

– Тсс! – сказал Маленький Клаус, а сам опять наступил на мешок, и шкура заскрипела ещё громче.

– Что там у тебя? – спросил хозяин.

– Да это всё мой колдун! – сказал Маленький Клаус. – Говорит, что не стоит нам есть кашу, – он уже наколдовал для нас полную печку всякой всячины: там и жаркое, и рыба, и пирог!

– Вот так штука! – вскричал крестьянин, мигом открыл печку и увидал там чудесные кушанья. Мы-то знаем, что их спрятала туда его жена, а он подумал, что это все колдун наколдовал!

Жена не посмела сказать ни слова и живо поставила всё на стол, а муж с гостем принялись уплетать и жаркое, и рыбу, и пирог. Но вот Маленький Клаус опять наступил на мешок, и шкура заскрипела.

– А что он сейчас сказал? – спросил крестьянин.

– Да вот, говорит, что наколдовал нам ещё три бутылки самогона, они тоже в печке, – ответил Маленький Клаус.