В подобных мечтах о далеком будущем, связь с которым никак не ощущалась, сомнения, которые неизменно вылезали при обдумывании грядущих событий, улетучивались, а картина мира неизменно складывалась в единое целое. Побродив еще немного, Даша вдруг увидела урну. Она вырвала из блокнота листочки с последними рисунками и, смеясь, выбросила их. Она вспомнила, как домашние ей рассказывали, что будучи маленькой девочкой, Дарья отличалась неимоверным упрямством и стремлению действовать вопреки всем. Более того, создавалось впечатление, что подобное поведение приносит ей истинное удовольствие. С возрастом подобная вредность уступила место разумным действия, но в различных случаях желание становилось таким нестерпимым, что у Даши не оставалось ровным счетом никакого выбора. Сейчас, вспомнив об этом и выразив свое желание делать все 'неправильно' уничтожением листочка, Даша возбужденно смеялась, углубляясь все дальше от дорожки. Деревья росли густо и порой приходилось пробираться через бурелом, ломая ветки. Она провалилась в небольшую ямку и засмеялась вновь. Ей хотелось сейчас упасть на спину и смеяться, катаясь по земной поверхности. Быть может, она так бы и сделала, но тут внимание ее привлекла бутылка, подвешенная на ветке. Бутылка была с закрученной крышкой, а внутри нее что-то виднелось. На цыпочках девушка подошла к ней и стала внимательно рассматривать. Наконец, любопытство победило, и она отвинтила крышку. Ничего ужасного не произошло: листочек, правда, был мятым и слегка пострадавшим от атмосферных осадков. Развернув его, Даша увидела, что на нем словно была изображена некая схема, на которой стояли крестики и цифры. 'Хм, чтобы это могло быть? Схроны? Вряд ли их могли так наивно спрятать. С другой стороны, тут никто не ходит', - Даша обернулась вокруг своей оси, словно желая удостовериться в правильности своих мыслей. Но мысли оказались в корне неверными: из лесной чащи по направлению к ней бодро шагал мужчина с огромной собакой. 'Ну конечно! Вот уже и идет по следу моему', - моментально проискрила мысль в нутре у Дарьи, представившей вмиг картину, как пес бросится на нее, и как будет бежать, приложив нос к земле, если ей все же удастся удрать. Девушка впихнула листочек обратно трясущимися руками, закрутила со второго раза крышку (в первый она выпала из рук), и бросилась наутек. Она бежала быстро, как только могла, пока не зацепилась за корягу и полетела. На ее счастье, это был не асфальт; лесная подушка была мягкая, и она отделалась тем, что испачкалась. Она обернулась: мужчина с собакой шел в стороне от нее, в метрах пятидесяти, и даже не смотрел в ее сторону. 'Мда-а-а...' - подумала она, вставая и отряхиваясь. 'Мда-а-а-а...'. Про бутылку она и забыла, да если бы и вспомнила, то подходить к ней больше не решилась. 'Что ж, пора домой, нужно заняться и учебой хоть сколечко, подготовиться к завтрашней контрольной, как никак'. И Даша направилась прочь из парка.
За прошедшее время в семье одногруппницы Даши, Елены, развод стал делом решенным: ее родители окончательно решили все формальности. Едва вопрос определился, они почувствовали такую легкость, которой не было в отношениях последние лет десять. Разъезжаться или нет? Отец Елены имел возможность уехать в Челябинскую область, где сейчас проживали его родители, и был морально готов к этому. Но в итоге, возвращаясь назад из ЗАГСа, каждый думал найти причину, по которой пока можно было бы и не разъезжаться.
- Слушай, я пока не могу так сразу с работы уволиться, - сказал Алексей, засмеявшись и игриво поглядывая на свой обесколеченный палец. Казалось, что полоска выдает его бурное прошлое.
- Да что ты! Я тебя и не выгоняю моментально! Как поймешь, что я тебя достала окончательно, так и уедешь, - засмеялась в ответ Инна, радуясь, что в свое время обговорила с супругом вопросы совместного погашения кредита на машину и оплаты обучения дочери после расторжения брака.
Лена, несмотря на то, что родители ее не ругались уже несколько дней, что было, несомненно, выдающимся рекордом, была в подавленном состоянии. Ей было противно смотреть на улыбающиеся лица родителей, которые были друг для друга никем, но смотрели безо всяких обид.
В тот момент, когда Лена вошла в комнату, они смотрели весьма старое расследование оппозиционного политика Александра Подвального, посвященное заграничной недвижимости премьер-министра Михаила Волкова, давнего сподвижника Тупина. Еще вчера, казалось бы, по одному из федеральных каналов крутили документальный фильм, размазывающий истинную сущность 'борца с коррупцией', который сам был крупнейшим коррупционером (получив под свой контроль малую толику бюджета, сразу же распилил его, аки лес), ездил в роскошные турпоездки в отпуске, и, конечно же (а куда без этого?), активно отрабатывал полученные из Соединенных Штатов гранты. Подвальный, Тупин, Волков - все это смешалось перед лицом Лены в некую кавалькаду. 'Кто все эти люди? Какое мне дело до них? Какой смысл все это обсуждать уже в который раз? Очередная сенсация, такой-то и такой-то, оказывается, вор! О как. Да в этой стране, по-моему, по-другому и никак!'. Поэтому она не стала даже прощаться с домашними, закрывая дверь.
И Лена пошла в церковь - впервые в своей жизни одна. Да - с родителями она посещала храм неоднократно, несколько раз в год, даже участвуя в службах. Не сказать, что они ей очень нравились, их длительность слегка утомляла ее, но на нее большое впечатление производило хоровое пение певчих на клиросе, а также момент, когда все прихожане синхронно пели 'Услышь нас, боже!' Не зная текста чина, она со второго раза начала раскрывать рот, с третьего повторять молитву полушепотом, а впоследствии и примыкать к общему гласу. Она с полнейшей искренностью кланялась мощам, целовала замызганное стекло и думала в ту секунду об исцелении своей души. Действительно, после посещения службы - пусть даже на четверть часа - она чувствовала духовное очищение, все житейские мелочи казались неважными. Она пыталась переосмыслить свою жизнь, стать более чувственной, научиться видеть беды других, помогать всем. Она сильно переживала из-за скандала, который закатила родителям в церкви, когда ей было лет десять. Те привели ее на службу после прогулки, уставшая Лена продержалась недолго, однако папа шепнул, что 'мы здесь ненадолго, скоро уйдем'. Подобная ложь стала глубокой ошибкой: Лена начала чуть ли не орать, и ее пришлось вывести. Со службы она ушла, и этот случай крепко врезался ей в память. Заходить в храм одна она словно стеснялась: она толком не знала никаких канонов, за исключением запрета поворачиваться спиной к иконостасу и ряда простейших молитв. В пятнадцать лет на нее снизошел интерес, связанный с религией и всем, что ее окружает. Она читала под одеялом молитвослов, боясь, как бы домашние не увидели это, пыталась подстроить свою жизнь под прочитанное, однако, довольно быстро ей это надоело, и она отошла от подобной практики, читая с утра и на ночь глядя ряд основных молитв, да вставая на колени перед иконой божией матери в комнате, целуя после этого изображение младенца Иисуса и приснодевы Марии. Попытки чтения Евангелия и Библии также не произвели на нее действенного впечатления, она их отложила и так и не возвращалась.
А сейчас она направилась прямиком в Новодевичий монастырь. На входе стоял автобус с табличкой 'Дети', и Лена почему-то вспомнила, как они экскурсией с классом ездили в монастырь, как кто-то пытался задувать уже горевшие свечки, чтобы зажечь их снова и поставить самостоятельно, на что учительница заметила, что таким образом зажигающий забирает себе грехи того человека, кто эту свечу поставил.
В этот раз внутри также был класс на экскурсии. Пока Лена шла к храму, дети уже вошли внутрь, но не все, примерно восемь человек осталось снаружи. Она подошла ближе и подумала: 'Хм, судя по тому, что темные, видать, мусульмане. Да, много их у нас, все больше и больше. Когда я училась в школе и была в одиннадцатом классе, я тоже обращала внимание, что в начальной школе нерусских стало в разы больше, чем когда я была маленькой. Вот правда, почему мы никогда не слышали, чтобы террорист взорвал себя во имя Иисуса, Яхве, Будды? Но с именем Аллаха на устах - пожалуйста! Нам скажут имамы: это неправильный ислам, это и не ислам вовсе, настоящий ислам учит добру. Но почему те считают свою веру правильной? Может, все же есть проблема в ваших священных писаниях, если их можно трактовать и подобным образом? Или почему ваша религия привлекает подобных людей с абсолютно искаженным пониманием стоимости человеческой жизни и не способных увидеть свет?' Елена пригляделась: ребята играли в телефоны, шутили, и в одной из фраз ей послышалось 'а эти идиоты там молятся сейчас', и ее передернуло. Она отключила звук на телефоне и вошла в храм. Настроения не было никакого. Она поняла, что делать тут ей нечего. Купив несколько свечек, она поставила их перед ликами знакомых святых (как учила в свое время мама: 'Вот Пантелеймон, молись ему о здравии; вот Сергий, молись ему об учебе') и ушла, ушла как можно скорее, даже испытывая стыд. Едва выйдя за пределы монастыря, она сразу же закурила (на территории, понятное дело, приходилось терпеть), на счастье в это же время зазвонил телефон: на экране высветилась надпись 'Мой пупсик'. Говорил Василий. Тон у него был привычно невеселый.
