Фогельштейн, который был всегда человеком решительным, хоть слегка и флегматичным, испытывал сильный дискомфорт на начальных этапах проекта. Нельзя сказать, что переосмысление внутри него произошло в какой-то один момент, но после некоего подобия депрессии он составил конкретный план, разделив в нем программу минимум и максимум. По ней опыты продолжались почти год. В течение его удалось накопить достаточное число знаний по данной тематике, сделать ряд важных открытий, существенно продвинувших дело. И самое главное, график выживаемости мышей постепенно принял растущий вид, что уже говорило о небессмысленности исследования. Проанализировав все результаты, Фогельштейну удалось составить подробный план операции, в результате которой семьдесят пять процентов мышей оставались в живых, возвращаясь оттуда, откуда обычно не возвращаются. Тогда было принято решение временно прекратить весьма трудоемкие и затратные опыты по оживлению, и начали наблюдать за жизнью появившихся на свет грызунов. По итогам этих наблюдений Фогельштейн составил брошюру, которую распространил в научной среде, и выступил на международной конференции, где сделал полноценный доклад, основным выводом которого было, что новые мыши не сильно отличаются по жизнедеятельности от обычных (выравнивание происходило где-то на десятый день после операции), однако для здоровой жизни им нужно определенное питание и активный образ жизни, потому что обновление костей и тканей хоть и удалось запустить, но шло оно медленно. В целом, на момент смерти мыши оно находилось на уровне ее предыдущей смерти. Ряд новых мышей подверглись операциям по замене наиболее 'устаревших' органов.

Научное сообщество было возбуждено, кругом говорилось, что Фогельштейн создал некое оружие против смерти. Выступив с докладами на уже знакомых континентах, на каждой из лекций Фогельштейн получил свои заслуженные минуты славы и почета и, с чистой совестью взяв долгожданный отпуск, укатил с женой на Мальдивы.

Отдых проходил хорошо, они купались и загорали (а что еще можно делать на Мальдивах?) и в один день перед ним предстал человек, показавшийся ему слишком знакомым. 'Где же я его мог видеть-то?' - силился вспомнить Фогельштейн, и на ум ничего не приходило.

- А ведь Вы не помните меня, Исаак! - улыбнулся незнакомец, заговорив на весьма сносном английском, - а меж тем я лечился у Вас десять лет назад!

- Ох! Что ж Вы хотели?! - произнес Фогельштейн, но про себя подумал иное: 'Обычно все истории, особенно интересные, откладываются очень хорошо, если он и был у меня, то, скорее всего, несколько раз, просто на консультации', - и что за болезнь у Вас была?

- Неужто это так важно сейчас? - голос незнакомца дрогнул, но на слове сейчас он сделал акцент, - маниакальная шизофрения!

Собеседник громко засмеялся, еще более пугая Фогельштейна, мысли которого окончательно запутались. Он вдруг начал прикидывать, а похож ли тот на шизофреника, или нет, а как вообще всегда можно выделить шизофреника из толпы и так далее. Все-таки психиатрией Исаак никогда в своей жизни не занимался.

- Видите ли, чтения Ваших книг натолкнуло меня на ряд идей.

- А Вы представиться не хотите? - вдруг испугался Исаак.

- О да, извините, меня зовут Иван Фарнберг, мои корни из России, сто лет назад мой прадед был вынужден эмигрировать...

- Фарнберг, ха, типичная русская фамилия! - засмеялся уже Фогельштейн, но собеседник на сей раз оказался не так весел.

- Фамилия моего прадеда была Милославский, он был из дворян, но у него была одна дочка, вышедшая в Германии замуж за Штефана Фарнберга. Так вот к делу. Абсолютно случайно мне в руки попала одна книга, где автор ссылается на Ваши последние разработки. Он утверждает, что Вы научились вдыхать жизнь в мертвое тело. И я, а точнее мы с коллегами, прочитали Вашу книгу. И потом еще одну. И еще. И мы сделали вывод, что Вы поразительно близки к потрясающему открытию.

- Уф, видите ли. Тема, бесспорно, интереснейшая, но Вы сами понимаете, сколько здесь трудностей. И я не имею права все раскрывать. Я, тем не менее, надеюсь, что мои эксперименты пригодятся в практике.

- Они пригодятся. Скоро. Уже через несколько лет. Но вот что... Все гораздо сложнее.

- А в чем дело, не томите! - в Фогельштейне взыграл научный азарт.

- Оживлять придется человека.

- М-да.

- Вам не интересно?

- Интересно, но Вы знаете, сколько мышей погибло на моем столе? Опыты засекречены, а Вы даже в России о них узнали!

- Но Вы оживляете мертвых, даже если они потом и погибнут, то можно считать, что это возвращение к своему естественному состоянию. То есть Вы точно не работали в минус: не выжившие мыши остались при своих.

- Но тут человек! Если мы ему дали надежду на жизнь - надежду! А много ли чего еще на этом свете подобного, как то: надежда жить, просыпаться каждый день и любоваться миром? - то если он умрет, мы ответственны за это. Но даже если он и выживет, то вряд ли он сможет жить полноценной жизнью.

- А вот Вы, профессор, поработайте, над тем, чтоб смог.

- Вам легко говорить. И кто Вы такой? От имени кого выступаете?

- О, не беспокойтесь. Мы еще поговорим в более широкой компании. По глазам вижу, что Вам интересно. Вы же человек идейный! Вы сами хотите сделать открытие, которое перевернет мир. Ведь в таком случае можно будет спасать людей, умирающих по случайным причинам. Смерть мы не победим, нет, но она будет от старости, и не более того.

- Так, и что Вы хотите от меня?

- Разработайте технологию оживления человека. Вы же в совершенстве владеете физиологией. Отталкивайтесь от уже имеющихся опытов с мышами. Вот и все.

- А потом?

- Мы посмотрим, ведь я не могу быть уверенным, что у Вас получится. Я Вас, профессор, бесконечно уважаю, но вы не единственное светило в мире науки, возможно, эта разработка удастся кому-то другому... Ведь Вашу книгу читал не только я! Найдутся и другие, более смелые и удачливые, кто внесет свое имя в историю и кого будут вспоминать благодарные потомки.

Фарнберг попал в точку - самолюбие Фогельштейна было сильно задето последней фразой, и, вернувшись в Швейцарию, он начал продумывать все детали предстоящего грандиозного исследования. Первым делом он переключился с мышей на свиней. 'И в самом деле - я могу совершить такое открытие, которое еще никто не совершал, - думал он, - я уже научился поворачивать жизнь вспять! И я его совершу, совершу!'

Глава III. Все на продажу

Совершил и завершил все свои планы нахождения на Красной площади Иван Фарнберг. Да, именно он был тем самым туристом, внимательно осматривающим достопримечательности в самом начале нашего повествования. Он фотографировал Кремлевскую стену, башни, мавзолей, могилы некрополя, когда услышал уже упомянутый возбужденный диалог двух молодых людей. Иван прибыл на свою историческую Родину уже в третий раз, и в каждый из этих приездов она производила на него непередаваемое впечатление. Переезжать сюда он, конечно же, не собирался, ибо человеком был неглупым, хоть и корыстным. Русский язык Иван изучал с детства (спасибо бабушке, той самой единственной дочери князя Милославского), поэтому, находясь на площади, мог понять смысл диалога наших героев.

Иван, в отличие от остальных наших героев, покидал площадь быстрым шагом. Его подгоняла мысль о грядущем вечере и ночи. А эти вечер и ночь он планировал провести не один, а в компании миловидной блондинки по имени Ирина. Готовясь к командировке, Иван встретил ее на одном из сайтов знакомств и в течение последнего месяца вел переписку, равно как и с россыпью других девушек, которые могли бы скрасить время, проведенное Иваном в российской столице. В итоге те возможности, которые Ира продемонстрировала ему во время видеозвонков, убедили его принять решение в пользу ее кандидатуры.

Как же она выглядела? Это была длинноногая худая девушка, с большими губами (как она утверждала, 'от природы', но, честно говоря, верить в это категорически не хотелось), грудью четвертого размера, упругой попой и умением с первого взгляда определять платежеспособность мужчин. Порой ей хватало взглянуть в глаза - уже был готов вывод о перспективности парня. На сайте знакомств она отвечала абсолютно всем иностранцам, не проявляя той избирательности, которую можно было наблюдать у нее в общении с соотечественниками. Вечер и ночь с Иваном она предвкушала как веселое приключение, и вообще, придерживалась мнения, что подобные приключения должны быть частыми, благо желание внутри нее всегда било через край. Давно прошли школьные времена, когда на анонимный вопрос на специально созданном для этого ресурсе 'Ты девственница?' она отвечала: 'Нет, меня жизнь имеет'. Ирина осознала тот факт, что чем более респектабельные парни тебя имеют, тем больше у тебя возможностей не быть подмятой под обстоятельства, а самой подминать все под себя. По забавному совпадению, училась она в той же самой университетской группе, что и Дарья.