- Но мы же хотим как-то привить им иную культуру? Показать иной путь к 'крутизне'? Разве не так?
- Мы или государство.
- И мы, и государство. Но и мы в первую очередь. Твой отказ от рюмки уже шаг в сторону общей победы.
- То есть ты хочешь сказать, что государство не может повлиять на нравственность людей, хотя в советское время всячески акцентировалось внимание на той же честности, бескорыстности?
- Именно этот опыт и убеждает меня в этом - какие люди были, такие и остались, а страх, он еще больше усилил все эти процессы. Если бы таких попыток не было, то можно было бы рассуждать, а так, вот он, пример-то, на ладони, и пытались, и вот видим, как все выразилось
- А религия, значит, может? Но это же смешно! Государство можно не любить, критиковать, но оно опирается на реалии, власть реальна. А религия всего лишь красивая сказка. Да и красивая ли? По мне так некрасивая и абсурдная, вот посуди сам: если все люди идут от Адама и Евы, и у них было два сына, значит все первое время люди размножались инцестом, так ведь?
- Сыновей было не два, а три, зачем критиковать то, что не читал? А что им еще оставалось делать? Зачем ты пытаешься увидеть прямой смысл в этом тексте? Ты всерьез думаешь, что там тебе опишут слово в слово, как оно и было на самом деле? Библия не должна восприниматься как историческая хроника. Если тебе так нравится, можешь считать ее сказкой, но очевидно, что эта сказка учит правильному мировоззрению, правильным отношениям.
- Ха! Тоже мне сказанул! Каким правильным? Правильно, получается, это убийства, насилие и инцест!!! Хороша же сказка! Наикровавейшая сказка!
- Колобка тоже съели...
- Там не было крови, а во-вторых, колобок и создан изначально, для того чтобы его съели. И самый хитрый его и съел. Но это же хорошо, через неделю он бы весь засох и заплесневел, он же хлеб.
- Основная идея 'колобка' - это 'не ходите, дети, гулять одни; слушайтесь родителей, бабушек и дедушек'.
- А я смотрю буквально, как рационалист. Да и что за попустительское отношение к дитятке - оставили на окне, и поживай себе как знаешь.
- Ты хоть и рационалист, но ведь твои суждения о политике наивны. Справедливый рынок, конкуренция - двигатель прогресса, но ты их не признаешь. СССР, успехи, да? Но вот возьми космическую отрасль, знаешь, какая внутренняя конкуренция была между Королевым и Глушко, когда они ракетные двигатели создавали? Разные конструкторские бюро предлагали свои идеи, и пытались опередить друг друга. Да и сам Хрущев как говорил? Догнать и перегнать Америку.
- Сейчас почему-то так не говорят. Да и смешно было бы говорить об обгонах, когда по уровню жизни такие показатели. С нынешней системой-то уже столько стран вперед убежало...
- Все успехи СССР так или иначе наталкивают на мысль не о господстве марксистской экономики, но напротив, о ведущей роли рыночных механизмов и в первую очередь конкуренции. И пытались проводить конкурсы между колхозами, предприятиями, но как криво! Как бюрократически! Рынок все определит сам.
Михаил замолчал, увидев, что Антон обернулся в сторону. Его внимание привлек парень явно нестандартной внешности, выделяющийся даже на фоне столичного пестрого потока. Темные длинные волосы поблескивали лаком, глаза были подведены, а каждое из ушей - проколото в нескольких местах, равно как и нос, правда, в одном месте. Проходящая мимо бабушка, пугливо озираясь на парня, перекрестилась. Антон покривил лицом, изображая свое неодобрение позерству молодого человека. Михаил пожал плечами.
- А вот если в темном переулке нехорошие и невоспитанные его обзовут непечатным словом, он обидится. Скажет, не умеют признавать тех, кто не похож на всех. Но елки-палки, когда ты красишь волосы в синий цвет, ты просто должен быть к подобной реакции! Ты хочешь, чтобы все говорили тебе 'о, как круто?' Да вот нет! Ты сознательно идешь на привлечение внимание к себе - так и иди до конца! Жди и ответной реакции, ведь когда тебя обидят, у тебя появится возможность поднять свою самооценку, мол, я терплю издевки и подшучивания от окружающих, потому что я выгляжу иначе, я герой!
- Ох, да успокойся ты. Человек волен сам выбирать, как ему выглядеть. Не нравится - не смотри. Так вот, о тюрьмах. Условия в царских тюрьмах были действительно курортные по сравнению с гулаговскими. Но что лично меня поражает - до сих пор в Москве и России улицы названы именами террористов! Недавно устроили шумиху с Войковым, но вот улица Халтуринская есть; Халтурин таскал взрывчатку в Зимний дворец, но Александру в тот раз повезло. Софья Перовская, Каляев, их имена все еще звучат! Кто-нибудь помнит фамилию мужика, стрелявшего в Борбачева? Он ведь уже вышел на свободу! Борбачева у нас не любят, давайте сделаем его героем! Вот убивать Александра, освободителя крестьян, было верно с точки зрения коммунистов, но сами они отняли потом эту свободу у крестьян, загнав их в колхозы!
Возможно, они спорили бы так вечно, но уже стемнело. Михаил отправился в ресторан быстрого питания ожидать Марину, а Антон отказался составить ему в этом компанию и поехал домой. День завершился.
Глава VI. Закрытый университет
После того, как Ивана посетила гениальная идея о легендарном усопленнике, встал вопрос о доведении информации до доктора Фогельштейна, чтобы при общей сохранности тайны выяснить о дополнительных потребностях последнего перед операцией. Сам доктор, безмерно довольный своей отговоркой, постепенно начинал жалеть о собственном отказе, отчаиваясь из-за невозможности после него войти в историю. Окончательно расстроился он после гигантского успеха, достигнутого им со свиньями, на которых он полностью переключился летом семнадцатого года. Две ожившие свиньи смогли даже дать потомство - успех был ошеломляющим. Фогельштейну уже не хотелось славы, ему нравилось, что открытие на сей раз осталось тайной даже для глубоко погруженных в науку. В середине августа в гости неожиданно нагрянул Иван, который завел с доктором разговор о посторонних вещах.
- Как Вы думаете, Евросоюз долго просуществует? - вопрошал профессор Ивана.
- Классно, с какой-то стороны, что европейские страны договорились, поняли, что выгоднее торговать, чем воевать, - соглашался Иван.
- Хоть мы и живем в Швейцарии, все равно ничего хорошего от конфликтов для нас. Сейчас на всей Европе единое пространство, простор. Приезжих многовато, но это не так и плохо.
- Удобнее всего с валютой, что ни говори! - усмехнулся Фарнберг.
Они выпили по бокалу сухого вина и начали обсуждать античное искусство, которым Фогельштейн давно увлекался.
- Вот у нас в том медицинском центре взяли и наворотили колонны по типу дорических, - по мере осушения бокала язык Исаака развязывался. - И все ходят, никому дела нет. Никто не знает, как должны выглядеть дорические колонны. Те, что поставили - псевдодорические. Я не знаю, как их еще можно назвать, там даже полной симметрии нет у элементов декора. И я не поленился, посчитал все пропорции. После этого я сильно возмутился, ведь это обман чистой воды. Знаете какие пропорции должны быть у дорического ордера? Там считается...
- Так что дорический! - перебил Иван, - это было в Древней Греции, а почему сейчас новое нельзя придумать? Или там висела на них табличка, что они дорические.
- Таблички, понятное дело, не было, но видно же по стилю, что они пытались подражать.
- Эх, эклектика все это... Знаете, Исаак, вот Вы на нас вроде как работаете, но пока еще и не начали даже. А вот что случись, готовы ли вы оперировать 'здесь и сейчас', если подобный пациент будет найден?
- Да я бы с удовольствием, но помимо тела нужен хорошо сохранившийся мозг умершего, - вздохнул Фогельштейн. В тот момент он почему-то поверил в выдуманную им самим теорию, что ему подсунут египетских фараонов или что-то около того. Иван комментарий принял к сведению и отправился наводить справки насчет мозга Ильича.
