Желание не отпускало ее и на следующий день, и далее - даже на работе, она оглядывала каждого молодого привлекательного посетителя, представляя себя в постели с ним и оценивая возможности парня по его манере говорить и стилю одежды. Окончилось все тем, что ее окликнул на улице некий молодой человек, назвавшийся Романом. Лена, не суетясь, дала свой номер и стала ждать. И на второй день он позвонил. А дальше было первое свидание, и подарки, и прогулка по ночной Москве; Елена сидела в ресторане, свысока оглядывая официантку, прищелкнув пальцами, она потребовала от нее более быстрой реакции. 'Что за клуша медленная! У нас бы таких быстро поперли бы! Мы - оп-оп - и уже на месте, рады только обслужить. А эта?! Недотепа!' Роман кивал и улыбался до ушей. Мысль о неестественности происходящего материализовалась из космоса и тут же лопнула. Но свидание окончилось вовсе не так бурно, как уже начала воображать себя наивная девушка, водя рукой по талии своего кавалера. Он лишь поцеловал ее в щечку и пожелал приятной дороги домой. Лена была в растерянности: она ожидала явно не такого завершения вечера. С другой стороны, уже несколько часов ей жутко как хотелось курить, от чего она вела себя невероятно нервно, ерзала, сидя в ресторане. При этом на вопрос Романа об отношениях с вредными привычками совершенно искренне заявила, что 'балуется' и 'планирует бросить'. Но в планы на бросание явно не входил нынешний вечер - распрощавшись с новым ухажером, она резким движением открыла сумочку, чтобы достать сигареты, но в темноте перепутала пачки. Та, что она достала, уже была бесполезной и пустой, ее Лена забыла выкинуть ранее, и сейчас, восполняя этот пробел, она с особой озлобленностью кинула ее в урну, почему-то при этом вспоминая, как один раз в своей жизни смогла преодолеть внутренний страх и зашла в магазин игрушек для взрослых, смеясь, окинула взглядом прилавок, словно ей и неинтересно ничего из представленного ассортимента, после чего поспешно ретировалась. Впрочем, отношения с Василием казались прочными, а желанию было некогда возникать, тот знал свое дело хорошо, и, что ни говори, трудился на данном поприще сверхкачественно. 'Пожалуй, сейчас самое время, надо зайти' - подумала со вздохом Лена, которой сейчас ей уже было не до качества, и уже спустя пять минут забыла о своей догадке.
Какова же была ее радость, когда через пару дней мать и тетя уехали на выходные в Санкт-Петербург смотреть город. Толю можно было выгнать, договориться, да подкупить сигаретами, наконец. Но он сам воспринял отъезд родственниц как шанс и куда-то испарился. И она смело пригласила Романа. Все прошло как по маслу. Здесь даже нет смысла задерживаться и особо что-то описывать: вы сами знаете, как все это происходит. Интересное началось, как только Лена захлопнула за ним дверь. А именно: ею овладело такое сильное отчаяние, которого не было даже в день, когда Василий с особым усердием и даже легкой жестокостью лишил ее девственности. Если тогда она пыталась утешать себя тем, что давно ждала-мечтала, что теперь ее жизнь изменится, что все это естественно, а значит не стыдно. То сейчас она впала в недоумение: впечатления были не лучше и не хуже, они были кардинально другими. 'Я шлюха. Я потерянная шлюха. Да будь я проклята', - приговаривала она. Случайно заметив в уголке икону богоматери, она отвернулась от нее. 'Нет, я же теперь хочу.... Попробовать с третьим! Четвертым! Все это время я была предана Василию, но потому, что думала, что это всегда так, и какой смысл гнаться за тем же, нарушая порядок? Но сейчас я вижу... Нет! Проклятье. Сколько всего? Да бесконечное множество! Бесконечное множество уникальных, ни с чем не сравнимых впечатлений! Я хочу!' - уже в голос вскрикнула она последнюю фразу-порыв, после чего повалилась на кровать и залилась слезами. 'Лена-Лена-Леночка, куда же ты скатилась', - сказала она большой фотографии десятилетней себя в образе какой-то не то принцессы, не то фрейлины, висевшей на стене. 'А-а-а, да я же пропащей женщиной стану! Вот тебе и один партнер на всю жизнь! Проклятые мечты! Да познайте меня уже все вокруг!' И, прокричав про себя эту фразу, Лена удалилась в ванную комнату.
Егор сам не знал, что на него нашло, но однажды после работы он зашел в ларек и купил себе две банки пива. Ему было дико противно осознавать свое действо, но он открыл одну из них и уселся на лавочке. 'Куда катится этот мир? Дети, взрослые? Верх абсурдизма какой-то. Мы плывем в этой реальности. Нет, мы убегаем от нее в узкие переулки судьбы. Мы ищем там некий свет, хотя его там нет. Света нет нигде, мы потеряны, брошены, мы необитаемый остров, мы иллюзорны. Да, сейчас мне кажется, что это лавочка. На самом деле, лавочки нет, я лишь воображаю, что сижу на ней'. Пустая банка зазвенела и покатилась по асфальту, подгоняемая ветром. Егор вскрыл ее напарницу. С очередным глотком в голову влился и поток новых мыслей. 'Куда идти? Опять этот дом, проклятый! Живем вдвоем, и жить будем всегда. Женщины не будет у меня никогда. Я страшный, противный всем. Кому нужен был, когда я следил за собой. Брился, помнится, в институте, каждый день. Была у нас там, Алинка эта. Как дурак ведь! Верил, что с ее стороны есть интерес. А она и не думала! Друг и друг, делиться можно всем, да и друг какой! Выслушает и подскажет, подсобит! Наивненький. Нет, бабы - это создания лживые. Бабы нам не нужны, с бабами нам не по пути. Подумаешь, половая жизнь. Да я всю свою коллекцию видосов не успею пересмотреть до конца жизни! А вы мне что говорите?'
Закончилась и вторая банка, и Егор пошел домой. Заморосил дождь, капли текли по шее принципиально игнорировавшего зонты парня. Он не шел, а брел по улице, пусть даже и с осмысленной и четко осязаемой целью. У него не было какого-то определенного настроения, и не хотелось думать ни о чем. Раздевшись, первым делом он нажал кнопку на системном блоке компьютера. Прецессор загудел, загружая систему, и Егор привычным жестом приспустил штаны. Далее последовал привычный уже набор кадров, но спустя две минуты Егор вдруг резко отдернулся от экрана. 'Блин, вот что я делаю? Интересно, как я сейчас смотрюсь со стороны? Наверное, глупо, ущербно? Сколько раз я говорил себе, что сегодняшний день будет последним? Потом прекращал говорить, потому что воздержание никак не влияло на мою жизнь. Может, даже и наоборот, была обратная тенденция. Но что такое? Ведь это просто монитор. Обычный экран, состоящий из жидких кристаллов. Что в нем возбуждающего? Но ведь исчезни чудом сейчас экран и оживи картинка, усилится ли прилив? Будет ли вкуснее и жестче? Выше? Нет, все же нет, ибо основной центр возбуждения находится в мозгу, я сейчас закрою глаза и воображу, как... Да, и вот так... И так ты тоже умеешь - а, пошло? Еще как. Так к чему же экран - почему хочется перенести грезы в образ? Лень думать? Поиск наиболее простого пути? Удовольствие? Да неужели это удовольствие, если так подумать? Можно ли считать удовольствием подбор объедков с помойки? Никак нет, очевидно'. Пока он так измышлял, экран погас, и монитор уснул. Возбуждение ушло, да и желание как-то отпало. Вот это самопроизвольное исчезновение желания всегда было для Егора чем-то странным. Будучи непрерывным, отвлекающим от любого дела, не дающим сосредоточиться ни на чем, оно в один момент растворялось. Да - при достижении результата вообще все мысли, картинки становились противны и уничтожались до следующего всплеска воображения. Но с чем подобная реакция могла быть связана в таком случае Егор не знал, и эта мысль посещала его вновь и вновь. Но более всего его пугала мысль о лжи, тотальной лжи, которой пронизана его жизнь, и уничтожить эту мысль у него никак не получалось.
Ничего не предвещало беды, и Егор подумать не мог, что следующий день станет тем самым прорывом, когда желчность, закипавшая в нем, вырвется сквозь кожу на поверхность. Может быть, слишком долго он терпел эту ложь и наигранность? Может быть, сказалось, что его мать уехала на дачу и он второй день жил один, что требовало некоторых кулинарных навыков, напрягавших его. Он мог поставить кастрюлю на пятнадцать минут и уйти к компьютеру, и через полчаса вдруг вспомнить о кастрюле, которая, при его возвращении, конечно же, оказывалась пустой.
