Глава XXIII. Хождение в народ
Право на забастовку - вот о чем нам говорит законодательство. Это право есть у каждого наемного рабочего. В одной антиутопии забастовка являлась обязательной, а штрейкбрехер фактически оказывался вне закона. Герой книги, потерявший в огне непотушенного бастующими пожарными пламени жену, недоумевал, как можно не выйти на работу, ведь есть такое понятие, как долг! Но что есть вообще работа? Если это всего лишь способ добычи пропитания - не важно, что ты при этом делаешь - то невыход на работу это вообще счастье, это долгожданный выходной, это возможность ничего не делать, никому не подчиняться! Хотя и всегда можно нравоучительно заявить: 'Что вы ноете? Вас никто сюда силой не затаскивал, все пришли сюда добровольно'. Что ж, добровольно, это так, но разве так много людей перед которыми стоит вопрос работать или нет? Если мы живем в обществе, где большинство людей эксплуатируются именно подобным образом, то неизбежна апатия, холодное отношение к работе. Мы можем сколь угодно долго рассуждать в русле 'надо найти свое дело' - много ли людей работают по любви? Да, они привыкли, находят увлекательные моменты в текущей деятельности, самоактуализированные личности вообще способны их находить и в монотонном труде. Привычка распространяется на все сферы нашей жизни, и мы привыкаем к партнеру по браку, с которым вступили в союз по соображениям выгоды или из страха одиночества. Да, чувство, что ты приносишь пользу обществу своим трудом, вдохновляет, но это скорее оправдание, ведь пользу можно найти и в отстреле бродячих собак (или ловле бродячих котов, в чем смог реализовать себя классический литературный персонаж), как бы негуманно это не выглядело.
Но в России описываемую пору забастовки если и случались, то после очень длинного периода невыплаты зарплаты. Поразительно: люди трудились бесплатно, но все равно приходили на свои места! Что это, наивная вера? А может быть, долг? И нет, и нет. Это безысходность, и ничего более.
Солнце стояло в зените, ярко озаряя Москву... Орлы, не рубиновые звезды, блестели над Красной площадью. На горизонте клубились легкие тучи, постепенно удаляясь, поэтому солнечные лучи освещали малую часть Кремлевской стены, а та часть ее, что была скрыта за елками, оставалась довольно сумрачной. Ленин вышел из ворот, находящихся в Спасской башне. Куранты пробили какое-то число раз - он не успел посчитать. Расстилавшаяся перед ним площадь была безлюдна и бескрайня. Ленин повернул налево и пошел параллельно стене. Да, там стояло его многолетнее пристанище. На мавзолее были все те же пять букв. Ленин поднялся по ступенькам, но в Мавзолей заходить не стал. Он подошел близко к самой стене и стал мельком просматривать таблички. Некоторые фамилии были уже знакомы ему, часть людей он знал лично. Он погрузился в воспоминания, во всем теле его ощущалась неимоверная легкость и даже в какой-то степени влюбленность. И действительно, здесь обрели свой покой две женщины, оставившие наибольший след в его душе: Надежда Крупская и Инесса Арманд. Сначала он вспомнил одну, потом другую, потом обеих вместе. 'Вот бы и их так прооперировать... Да и не только их, а идейных коммунистов. Что я сейчас могу предпринять один?' Он отвернулся от стены... Площадь постепенно заполнялась народом. Сначала людей было не очень много; это были отдельные пешеходы, медленно прогуливавшиеся без какой-либо определенной цели. Потом стали появляться семьи со смеющимися и играющими в догонялки детьми. Дети суетились, некоторые клянчили у родителей те или иные вкусности. Солнце поднималось все выше, озаряя купола Соборной площади. Пока Ленин любовался этим зрелищем, на площади появилась ватага пионеров в парадной одежде с барабанами, они старательно и упорно маршировали, выкрикивая 'ура!' Потом остановились, резко обернулись и запели 'Интернационал'. Ленин немного смутился, но стал полушепотом подпевать. Допев, пионеры тем же маршем и с барабанами удалились с площади. Самым странным во всем этом был пожалуй не сами по себе поющие пионеры, а реакция других посетителей площади, точнее ее полное отсутствие. Не успел Ленин приметить эту странность, как на смену пионерам вышли девушки-пионерки. Они были также парадно одеты и также били в барабаны. Петь они ничего не стали, пересекли площадь и скрылись. Однако по мере их удаления, невесть откуда вдруг вырисовался мальчик с гладко выбритой головой; он держал за спиной охапку одуванчиков и побежал за девочками, намереваясь вручить ее одной из шествующих. Появилась бригада по сбору макулатуры, один из ее агитаторов начал приставать к гражданам: 'Товарищи, у кого есть старые газеты? Старые газеты! Сдаем товарищи, все на борьбу за сохранение дикой природы! Сохраним советские леса!' Тем временем внимание Владимира Ильича привлек транспарант, висевший на противоположной стороне площади на одном из домов. Там на красном фоне красовалась надпись: 'Слава Великому Октябрю', а под надписью стояли две даты - 1917 и 1957. Ленину вся наблюдаемая им картина показалась странной, еще более странным ему показался тот факт, что никто из проходящих мимо на него внимания не обращает. Тогда он все-таки решил куда-то скрыться с этой площади, коли на ней творились подобные странные вещи. Внимание его привлекла открытая в Мавзолее дверь. Ленин устремился к ней, однако уже дойдя до нее, перед ним словно из воздуха материализовались два огромных охранника. Ленин сконфузился и не нашел ничего лучшего, как достать из кармана пиджака партийный билет, с которым не расставался даже в загробной жизни, и предъявить им его. 'Здравия желаем, Владимир Ильич! Что-то Вы сегодня загуляли!' - гундящим гулким голосом произнес один из охранников. Но Ленин не слушал его, а обреченно устремился вниз по лестнице. Кивнув охраннику, стоящему на повороте, Ильич вошел в ярко освещенную залу... Она была и правда освещена очень ярко, под потолком висела гигантская люстра, наподобие той, что в Большом театре. Посередине залы находился огромный хрустальный гроб. Крышки не было, и в гробу лежал в полной парадной форме генералиссимуса Советского Союза... Иосиф Виссарионович Джугашвили, Коба, вошедший в историю как Сталин. И едва Ленин взглянул на него, как Сталин кашлянул, открыл глаза и стал приподниматься. 'А-а-а', - вскричал Ленин и проснулся...
Светало, но солнце еще не взошло. Бок с наибольшими шрамами от операции покалывало. Ленин привстал, подошел к окну, посмотрел на улицу, окинул взором сад, потом взял со стола таблетку, налил воды в стакан и проглотил, тотчас же запив ее водой. До звонка будильника оставался час, Ильич вновь лег и задремал. Больше ничего интересного в ту ночь не снилось...
Утро оказалось пасмурным и от него веяло неприятной прохладой. Именно на эту дату, апеллируя к своим знаменитым апрельским тезисам, прозвучавшим сто один год назад, Ленин запланировал проведение встречи с рабочими одного довольно известного и крупного московского завода, которые уже пару месяцев не получали заработную плату. Ильич уже давно понял, что переоценил возможности телевидения: массово влиять через него на коллективное сознание можно только составляя полную программу передач и определяя список выступающих лиц и временные рамки для их выступлений. Поэтому он решил вернуться к старинной и проверенной тактике, работе на местах, благо эти места все еще оставались, хотя пролетариат в том смысле, который вкладывался в это слово сто лет назад, растворился в общей массе. Да и что Ленину еще оставалось делать? А не делать ничего он уже не мог.
Основные вопросы, которые он пометил в своей памятке перед выступлением, были следующими: политическая пассивность рабочего класса; лояльность к классу эксплуататоров; готовность кричать 'ура' только на лозунги; неготовность к ведению реальной классовой борьбы. Надо отметить тот факт, что хоть Ленину и выделили личного водителя, на это выступление он ехал в обычном троллейбусе. Народ привычно узнавал бывшего вождя и фотографировался - Ильич к подобному вниманию уже привык, благо отношение к нему было в большинстве своем теплое. Надо признать, что рабочие тщательно подготовились к приезду Владимира Ильича. Была подготовлена небольшая трибуна, прямо около цеха, над ней водрузили найденное где-то в закромах мятое знамя. Не успел Ленин появиться на противоположной стороне улицы, как все уже знали, что он здесь. Подобные слухи проскакивали полчаса, но сейчас все говорили абсолютно уверенно: 'он прибыл'. Однако на проходной начались проблемы. Охрана, получившая строгое указание от руководства завода, под всяческими предлогами отказывалась пропускать его на территорию. Как мы помним, при возвращении в Россию Ленину торжественно подарили паспорт гражданина - как бы он без него смог зарегистрироваться для участия в выборах - но охрана уверяла, что паспорт просрочен, ибо выдал не в сорок пять лет, а значительно позже. На проходной Ленина уже ждали работники завода; осознав, что паспортная заминка может затянуть дело, рабочие указали Ленину на ряд дыр в заборе, и вождь мирового пролетариата проник на территорию вот таким забавным пачкающим (особенно весной!) способом. Охрана действовала вяло, никто не вышел за пределы КПП, возможно побаиваясь озлобленной толпы, но скорее не имея предписаний насчет дыр.
