- Тебя здесь больше нет! А если будешь, то точно тебя уже не будет вообще! Ты понял? - угрожающе говорил Володя второму бомжу, тряся перед его носом пистолетом.
- Да, да, да, - трясся от страха второй бомж...
После выковыривания с чёрной лестницы двух бомжей мы с Володей забросили его дога домой (Володин дом был недалеко от моего), а потом пошли в круглосуточный ларёк за пивом. Сразу, как Вы понимаете, нам расставаться не хотелось. После успешно проведённой операции хотелось пообщаться. Ну, и пива пропустить по бутылочке - не больше... И вот мы идём уже от ларька по улице Восстания с бутылками пива в руках. И вдруг позади нас, идущих, естественно, по тротуару, стал нарастать шум работающего трактора, поливающего асфальт расструеной веером вперёд и в стороны водой. Когда источник шума заинтересовал меня естественным вопросом: "А не замочит ли он нас?", я обернулся и понял, что нам с Володей пора уступать дорогу трактору, поливающему именно тротуар и едущему по нему, то есть нам с Володей надо отойти в сторону - на проезжую часть. Я сказал об этом Володе. На что он мне ответил:
- Не отходи! Иди как шёл!
Мне стало интересно, что же он придумал. Трактор уже предупредительно бибикает нам, чтобы мы посторонились. Мы продолжаем идти как будто мы глухие. Трактор ещё ближе и бибикает уже не одиночными "би" или двойными "би-би", а бесконечным "би-би-би-би-...", типа, тракторист всё ещё надеется, что мы услышим его сигнал и адекватно отреагируем на него, то есть посторонимся. А мы продолжаем идти по тротуару как ни в чём не бывало. Трактор уже совсем близко позади нас, и мне кажется, что если сейчас же мы не уступим трактору дорогу, или он не остановится, то мы точно промочим обувь и штаны. И вдруг Володя выхватывает пистолет (не помню откуда), разворачивается в сторону трактора-поливальщика, картинно чертя в воздухе дугу пистолетом и замирает в позе готового к стрельбе стрелка с направленным на тракториста пистолетом. Я, следя за эффектным движением Володи, тоже развернулся и увидел, с каким испуганным выражением лица: открыв рот и подняв брови, тракторист круто свернул с тротуара на проезжую часть улицы. И обгоняя нас с отключенной водой он в открытую дверь кабины (или окно - сейчас не помню) прокричал нам, наклонившись в нашу сторону:
- С ума сошли!..
Обогнав нас трактор снова вернулся на тротуар и продолжил поливать...
В конце этой моей встречи с Володей, о которой мы не договаривались, он мне посоветовал купить газовый баллончик. На всякий случай. Против бомжей. Типа: поможет. Я купил. Дёшево. Не какой-либо нервнопаралитический, а простой, щадящий - перцовый...
А мама моя по-прежнему сидела безвылазно дома. В пятницу следующей недели я вытащил её из дома (как же ей было страшно пересекать наш двор!) и привёл к себе на работу - химический склад, где начальство меня уважало и ценило (я в этом был уверен). И я поведал хозяйке фирмы Татьяне мою и моей мамы беду, включающую в том числе и безвылазное сидение дома из-за страха перед бомжами, длящееся уже чуть ли не месяц, да в такую летнюю погоду. Я не знал, чем именно может помочь мне хозяйка фирмы, или сама фирма, но привёл я маму на работу, потому что точно знал, что надо что-то делать, ведь война с бомжами не окончена. Хозяйка Татьяна, не долго думая, кому-то позвонила, типа: воспользовалась связями, и сообщила нам с мамой, что мы можем отдохнуть трое суток в гостинице "Смольнинская" и погулять. Эта гостиница не для простых туристов, а для чиновников и партийных бонз (КПСС), так что просто так с улицы в ней не поселишься. В номере гостиницы был и холодильник, и даже телефон.
В пятницу же после заселения в гостиницу мы с мамой пошли погулять-подышать вечерним воздухом улицы, по которому мама так соскучилась. В субботу и воскресенье мы опять гуляли вместе. Небыстро, потому что у мамы к этому времени побаливали ноги. И это действительно были неторопливые прогулки по центру Города, а не чуть ли не ежедневные вылазки из дома по продуктовым магазинам (к слову скажу, что всё своё дошкольное детство с колясочного возраста Уля бралась бабушкой Элей с собой по магазинам с заходом погулять в Таврический сад). А Мона была забрана из дома Полиной в Купчино к Марку. Во время нашего с мамой проживания в гостинице мама отдыхала от постоянного кухарства для Ули и себя (я питался отдельно, можно сказать, кое-как, но какими-нибудь вкусными или оригинальными произведениями кулинарного искусства меня мама угощала). И мы в гостинице питались только тем, что можно было съесть и так, то есть без приготовления, а из питья мы с мамой в эти жаркие дни предпочитали квас всем лимонадам и колам. Холодненький такой квас, из холодильника. В общем, хозяйка химической фирмы Татьяна угадала с размещением нас с мамой в гостинице. За которую мы не платили. После двух поездок с мамой В Павловск осенью давным-давно, о которых я писал, этот августовский уик-энд будет всего лишь вторым моим воспоминанием о наших с мамой совместных прогулках, на которых мы действительно всего лишь просто гуляли. И последним.
Во второй половине августа одна знакомая пенсионерка, которой я рассказал о войне с бомжами, порекомендовала мне обратиться к Капитолине, той самой Капе из "Ракового корпуса" Солженицына, добрейшей женщине, сейчас уже пенсионерке.
- Только не говори ей, что ты знаешь, кто она, что я тебе о ней рассказала, - попросила меня моя знакомая.
Я съездил к Капитолине, которая жила в сельском доме сравнительно недалеко от Петербурга. Она согласилась дать мне пожить у неё без долгих расспросов. Но я не поехал к ней, пытаясь найти более подходящий вариант.
От отца по телефону я узнал, что его брат, мой дядя, Саша и тётя Люся сейчас не в Городе, а под Толмачёвым в садоводстве. Это за 150 километров от Петербурга. Это отец подсказал мне идею съездить в Толмачёво и попросить у дяди Саши с тётей Люсей разрешения пожить в их пустующей сейчас квартире на проспекте Обуховской обороны. В садоводстве под Толмачёвым я был как-то летом 1987 года, когда там все активно строили домики. Мы с дяди Сашиным внуком Витей жили тогда в одной палатке. Мои взрослые родственники мужчины возводили времянку да заливали фундамент будущего дома, а женщины хозяйствовали на кухне. Многое что напоминало обстановку Павловских стояний лагерем на Ладожских островах. Дядя Саша был на старушке-"Волге", и мы с Витей и ещё кто хотел каждый день ездили на ней купаться на реку Лугу. Отец по телефону напомнил мне адрес участка дяди Саши и тёти Люси в садоводстве. И я поехал к ним на электричке. И вот я стою в тамбуре, ожидая её подъезда к моей станции. И смотрю в окно двери. Вот я переезжаю, уже медленно, железнодорожный переезд, который расположен у самой железнодорожной платформы. И что же я вижу?! В колонне скопившихся перед шлагбаумом машин я узнаю старую дяди Сашину! Да, это точно она! Ведь 21-ые "Волги" уже почти не ездят. И если в каком-то Толмачёве разъезжает 21-ая "Волга" дяди Сашиного цвета, то это точно именно его машина. Выскочив из вагона электрички, я мчусь к "Волге". А ведь шлагбаум уже поднялся, и машины начали одна за другой переезжать железнодорожные пути. Но мне повезло, что дяди Сашина машина была далеко не первой перед шлагбаумом, и я успел её перехватить. Вот было удивления у дяди Саши с тётей Люсей! И на лицах и в приветственных словах. Мне предложили сесть в машину. Ну и запашище! В салоне машины. А всё от здорового беспородного пса несло так псиной!, который сидел на заднем сидении рядом со мной. А ведь ещё по телефону отец предупреждал меня о вонючих псах-любимцах дяди Саши, провонявших насквозь всю его квартиру на Обуховской. Где же остальные два? Может, на садовом участке? И ведь мой отец ещё по телефону высказался, что дядя Саша на старости лет просто помешался на своих барбосах, да я не придал его словам особого значения, будучи озабоченный проблемой поиска временного жилья для себя или для нас с мамой до конца войны с бомжами или хотя бы до снижения напряжённости на бомжацком фронте. И уже в машине я понял, что при такой вони как в её салоне, жить мне или нам с мамой невозможно. То есть я сделал умозаключение, что и на Обуховской точно такая же вонь.
