к земле нашей грешной летит.
Но все же в приметы верит
неверующий народ,
взор по ночам устремляет
в мерцающий небосвод.
— Успел загадать желание? —
спрашивают меня,
но я лишь увидел отблеск
скользнувшего вниз огня.
И вот, чтоб врасплох не застала
падающая звезда,
решил я придумать желание
заранее и навсегда.
Пусть буду бессмертен и счастлив.
А мама? Как же она?!
Да будет и мама бессмертна!
А как же мой сын и жена?!
А что же вы все, товарищи,
товарищи и друзья?!
Да будут счастливы люди! —
волшебно придумал я.
Падайте, звезды горючие,
звезды людских примет!
Теперь уж я точно узнаю —
верить вам или нет…
* * * А. К.
Переболит. Пройдет. Забудется.
С кем только раньше ни бывало.
За лицами людей, за улицей закроется, как покрывалом.
За этою, сперва прозрачною,
а после мутной толщей времени однажды ты глаза незрячие поднимешь — оглушит по темени.
Несбывшееся было — вот оно! Всего-то на всего — дотронуться.
А нервных слов на диск намотано,
а встреча злобная, как стронций.
Ведь на московском эскалаторе
и у себя с твоим же фото,
я ждал и ждал. Так ждут локаторы потерянного самолета.
Наветы, слухи, подозрения,
слова прогорклые, как старость, развеялись, как наваждения…
И что же вместо них осталось?
Ведь самолетика взлетевшего
уже никто не ждет отныне… Подумаешь — какого лешего?
И побредешь своей пустыней.
ИНЦИДЕНТ
За стеклянной стеной учреждений,
в коридорах, где сотни дверей, пролетел незамеченный гений, пролетел на глазах у людей.
Не заметили. Не захотели.
Опустили испуганно взгляд.
При зарплате остались. При деле.
И никто из них не виноват,
что своим очевидным явлением
дал обидно он всем ощутить то,
что все остальные — не гении.
А такого не может и быть!
Гений молча побился о стены,
молча вылетел через окно. …
Так актер исчезает со сцены.
Так хоронится в землю зерно.
КОМ В ГОРЛЕ
Андрей —
трехлетний мальчик
в Доме ребенка,
разглядывая с воспитательницей
свои фотографии,
с гордостью говорит:
—У меня много Андрейчиков!
Он еще не знает,
что мама
вместе с ним
оставила все эти фото.
Больше за ним не придет.
* * *
Короче становятся дни. Короче становятся годы. Короче становятся циклы природы.
Весна промелькнула.
И лето за ней.
А вот и зима
уже у дверей.
Где осень? Где рощ пестрота?
Где клин журавлиный летящий?
Ну разве что песню дежурно пропел
об осени радио-ящик…
Может, поспешней
живет человек
или земля
ускоряет свой бег?
Но только корнаются дни
короче, короче, короче. Длиннее, длиннее, длинней бессонные ночи.
К ОКОНЧАНИЮ РОМАНА
Семь лет я снаряжал свою громаду
и вот—навстречу людям отпустил…
Где ж долгожданной радости награда?
С листом бумаги я сижу без сил.
Уже мой труд живет своей судьбою,
уже он не нуждается ни в чем.
И расстоянья между ним и мною становится все больше с каждым днем.
Гляжу я вслед устало и сурово.
Я отдал все. Осталась пустота.
А на столе, как жертвы, жаждет слова пустая плоскость свежего листа.
ЧАЙХАНА НОЯБРЬСКИМ УТРОМ
Слышен разговор, а тишина.
Горлица воркует—тишина.
Над жаровней
тихо дым восходит.
Чайхана, как утро, неслышна.
