Но читатель спросит; неужели же не было возражений со стороны населения и ученых против такого безрассудства? Неужели не было никаких протестов? Были. Решение научно-технической конференции есть хотя и в мягкой форме, но уже протест. Более того, был напечатан фельетон на эту тему в «Известиях» под названием «Липа на Тихой Сосне» еще в то время, когда река эта не была изрублена тупым мечом Облводхоза с «консультативного» благословения Госземводхоза РСФСР. Было много писем — индивидуальных и коллективных — в разные учреждения вплоть до высоких, в газеты вообще и главным редакторам в частности. Все было. Но все ограничивалось либо возвращением жалоб тому, кто виноват, после чего следовали бюрократические (иногда издевательские) отписки, либо глухой защитой от критики.

Слов нет, без покровительства какого-либо высокого лица такая канцелярско-бюрократическая защита не могла бы иметь успеха в этой «игре». Карты лежат лицевой стороной вниз, а туз не сразу приходит, если он… не крапленый. «Игра» шла на туза!

Немой укор умерших и умирающих рек не имел значения.

Кажется, самый первый голос протеста подал всеми уважаемый страстный краевед, учитель из села Второе Никольское Лискинского района, Валентин Васильевич Иванов. Он написал статью в газету: это был крик души честного, преданного человека, знающего, как отнесся народ к «мелиорации» по порочным проектам. Статья не была напечатана, а попала в Госземводхоз РСФСР, в управление мелиорации. Это управление поручило составить ответ… Кому бы вы думали?.. Воронежскому Облводхозу, то есть тому, кто виноват!

И вот Валентин Васильевич получил такие ответы.

Первый ответ за подписью начальника управления мелиорации гласил: «Управление мелиорации Госводхоза РСФСР направляет при этом копию повторного объяснения Воронежского Облводхоза по вопросу осушения поймы р. Икорен.

Учитывая, что все проводимые Облводхозом работы санкционированы соответствующими райисполкомами и утверждаются облисполкомом (?! — Г. Т.), Управление мелиорации Госводхоза РСФСР при наличии у Вас возражений по последнему письму Облводхоза рекомендует Вам обратиться в первую очередь в Лискинский райисполком.

Приложение: упомянутое.

Начальник управления (подпись)».

Второй ответ — это и есть «Приложение: упомянутое». В целях экономии времени у читателя мы ограничимся выдержками из этого весьма оригинального «упомянутого»:

«…Целесообразность проводимых работ не вызывает сомнения ни у одного заинтересованного хозяйства, учреждения или организации.

После проведенных работ по регулированию водоприемника (реки Икорец) расход в реке не уменьшился, а увеличился (утешил! — Г. Т.).

В результате углубления дна реки и спрямления русла понизился горизонт воды и уменьшилась глубина, а скорость в реке повысилась, так как увеличился уклон дна.

…Рыба, которая была в озерах, не представляла промышленной ценности. Облов рыбы из озер не проводился по причине незначительного количества рыбы и больших неудобств для облова, вызывающих большие затраты.

…Увеличить глубину воды в реке не представляется возможным и в этом нет никакой необходимости.

Если тов. Иванов хочет нас убедить в чем-то другом, то он должен поставить вопрос о рассмотрении его замечаний и предложений на совещании в производственном управлении или в Облводхозе, с участием представителей всех заинтересованных учреждений и организаций, а не писать в редакцию.

31 янв. 1963 г.

Гл. инженер отдела водного хозяйства

Воронежского облисполкома (подпись)».

Трудно выдумать более игривый текст! «Обратитесь в первую очередь в райисполком» (никак не выше!). Или «поставить вопрос о рассмотрении… с участием представителей заинтересованных учреждений и организаций, а не писать в редакцию». Не сметь! Вот смысл.

Нет, никто не выехал в село Второе Никольское, не «поставил вопрос о рассмотрении» на сельском сходе или хотя бы на сессии сельского Совета. К чему! Ведь есть великолепная бюрократическая формула «Приложение: упомянутое». Заинтересованы, оказывается, только «учреждения и организации» — а остальные ни при чем. Главный инженер не желает выехать, прочитать письмо В. В. Иванова на колхозном или совхозном собрании, выслушать все и хотя бы доложить по начальству, как положено, с приложением «упомянутого». Но не только это удивительно и обидно. Обратите внимание: «Рыба, которая была… не представляла промышленной ценности»! Облводхоз с благословения управления мелиорации признает, что рыбы уже нет, ссылается на «большие неудобства облова», а посему, следовательно, и дан ей гроб.

Итак, во всех малых реках рыба «не представляет промышленной ценности», во всех реках ее можно уничтожить начисто и даже должно уничтожить, так как «целесообразность проводимых работ не вызывает сомнений у заинтересованных учреждений и организаций». Вот ведь до какой сверхмелиоративной прыти можно дойти…

Напомню еще об одном ответе, теперь уже за подписью самого начальника Воронежского Облводхоза тов. Дедина. Он писал «На жалобу от 21 марта 1963 года» в город Острогожск о Тихой Сосне так: «В результате регулирования река станет глубже, шире и многоводнее». Ой, как обманул! Река, наоборот, стала уже, мельче и воробью по колено. Теперь-то он уж обязательно поручит составлять ответы своему инженеру, каковой сочинит так же, как для В. В. Иванова: «Увеличить глубину воды в реке не представляется возможным и в этом нет необходимости». А есть ли вообще необходимость существования рек в степи? Кажется, по упомянутым ответам, нет такой необходимости: под спецтерминологией они спрятали понятие о природе, о благополучии человека, о будущем края, если он останется без воды.

Но вернемся в село Второе Никольское к Валентину Васильевичу Иванову. Познакомился я с ним очень просто: получив от него письмо (через «Известия»), поехал прямо в село. Обаятельная личность: простой, прямой и смелый человек лет сорока двух — сорока трех. Ходит с палочкой. Совсем недавно к нему съезжались учителя со всего района, чтобы научиться, как организовать краеведческий музей при школе. Я имел удовольствие быть в этом музее. Любая, самая лучшая школа России позавидует музею, созданному трудами Валентина Васильевича. Если бы все экспонаты расположить как следует, то потребовалось бы три — пять больших комнат, но музей ютится в двух крохотных комнатушках. К тому же никто ни одной копейки не дает на содержание и расширение, хотя значение этого музея уже вышло за рамки района. Диву даешься, как это директор школы ухитряется доставать «копейки» на музей. Из своего кармана, наверно, да из кармана Валентина Васильевича…

Так вот мы и сидим со страстным любителем природы своего края. Знает ли Валентин Васильевич, что порочные проекты защищают некоторые высокие лица? Да, знает по ответам на его письма. Знает ли он, что доказать порочность проектов очень трудно, если тебя не желают понять? Да, знает. Уверен ли в своей правоте и убежден ли, что говорит с голоса народа? Да, уверен и убежден.

И по сей час звучат в моих ушах его слова:

— Но что, что можно сделать, если даже выступление «Известий» не помогло.

И еще я слышу голос его матери, Марии Васильевны Ивановой. Лицо ее, изрезанное морщинами, впитало так много солнца, что и зимой загар не сходит. Она говорит:

— За что же это нам такое несчастье принесли? Кто? Скажите, кто это сделал?.. Почему не спросили у жителей?..

Что я мог тогда ответить! Только и сказал:

— Не знаю пока — кто, но верю, что правда победит.

Тяжко ей, вижу. Она понимает лучше нас всех, она ведь первой прочитала строки о «заинтересованных учреждениях и организациях».

Если вы вечерней июньской зарей пройдете по берегу реки Икорец, то увидите обязательно старую женщину, сидящую на берегу… Она любит природу, она внушила эту любовь своему сыну, она любила свою реку, она любила посидеть с удочкой…