- На, купи себе, что хочешь.

- А если я хочу квартиру, байк и играть в казино?

- Ну, думать надо было, у кого рождаться.

Железно.

- Ну как отметил?

- Сделал себе татуировку на все тело в виде удава.

- Леша, вот не надо так со мной разговаривать! Ты знаешь, я вся устала, мне жить некогда, а тут ты еще со своими предъявами!

- Ты спросила – я ответил, и ничего не предъявляю вообще-то.

- Вы все такие неблагодарные, я столько делаю, а…

- Мам, у тебя там горит что-то.

- Да и черт с ним!

А сама уходит. Орет на отца:

- Ты что, не мог перевернуть?

*

Леша закрывает книгу, он уже час провисает над разворотом, ни хуища не понимая, откладывает кирпич на край стола, тот валится, плашмя, как пьяная птица, парень подбирает, пытается сложить, переплет треснул – книга из-за этого становится какой-то неправильной, шаткой.

Телефон звонит.

Он застывает на миг, потом берет – Рита. Просит подменить ее на дневной смене в «Колибри».

- Хорошо, - соглашается он. С тех пор, как она завела мужика, так бывает чуть не каждые выходные.

Он надевает все черное и идет в кофейню.

*

Погода дерьмо – и народу забредает больше обычного. Леша варит восьмой капучино подряд. Пиздец, аншлаг и шлягер.

- Я просила с корицей.

Парень смотрит на нее, не улыбаясь, достает пряность, сыплет сверху. Темная пыль касается ребра маленькой кружки.

- С собой.

Переливает все в картонный стакан.

- Горячо.

Ставит еще в один, выдает картонную хуйню на такой случай.

- Тут все теперь перемешалось.

- Вы это серьезно?

- Да, и я не буду платить за это!

Он берет стакан, пробует, действительно, горячо, разбавляет немного молоком и залпом выпивает.

- Ну и зря. Повторить?

- Нет, спасибо.

- Милости не просим.

Хотя вообще народ, по большей части, адекватный. Веселые девчонки, сложные и попроще, нежные парни, высокие и низкие, прилизанные и взлохмаченные – всех мастей и сортов, хоть с жасмином, хоть с васильком и кусочками апельсина. И день даже понемногу перестает быть отстойным.

*

Никогда не надо думать, что все налаживается. Где в одном месте налаживается – в другом – лажается.

Является звездою севера Кустова, Аврора, а за нею – крейсер, Веня.

Блядь.

Что за срань?

Столько месяцев и воскресений, не было, а теперь и именно сегодня, после лажи столетия – есть. В гнилое яблочко такое попадание.

- Ой, привет, - говорит Аня, - не знала, что ты тут работаешь.

- Иногда.

- Привет, - говорит и Веня, как будто бы попривыкнув. Щеки у него алеют и палят.

Ну все.

- Будете чего?

- Да, мне средний капучино, с корицей, без сахара.

- Здесь или с собой?

- Здесь. И еще…

Аня смотрит в витрину, выбирая пирожное.

- А ты?

У Леши и самого щеки горят. А ты… И еще уши. И еще шея. И еще.

Веня снимает перчатку, прикусив зубами – стаскивает. Проводит пальцами по лбу.

- Чаю можно?

- Можно. Какой?

- Понятия не имею, - Веня растерянно смотрит на сыпучие банки, - простого-то нет?

- Есть.

- Ну вот его. С лимоном. И сахаром.

- Хорошо.

Леше нравится. Что-то ему охренеть как нравится. И он готов еще – соглашаться.

*

Мандец, вместо того, чтобы флиртонуть с капризной чикулей и жить, как все, он зачем-то и очень прется с того, что вгоняет в краску здоровенного бугая.

Веня включает стесняшки. О, Боже, - думает Леша и умиляется, чувствуя свою силу. Какую-то странную власть над ним. Понимая, что Веня его трогает. Задевает.

Пух смотрит на Лешины руки, когда он режет лимон на доске. Мелкий порез на подушечке и в сердце начинает жечь.

- Спасибо, - говорит Пух, когда парень протягивает ему чайник и чашку.

- Ох, я не могу выбрать! – Кустова громко вздыхает. – Леш, посоветуй.

- Пусть он выберет, - кивая на Веню.

Тот вдруг поднимает свои глаза, смотрит ими в глаза, он ведь всё понимает?

- Я не знаю, смотря, что ты любишь.

- Все люблю.

- Тогда бери этот.

- Почему?

- Потому что он так хочет.

Брякает Леша, Веня вскидывается, Аня смотрит на него с какой-то непонятной улыбкой.

- Хочешь вишневый?

Бедный Пух только головой мотает.

- Можно два?

- Можно.

- Мне не надо.

- Да ладно тебе.

Она прижимается к его предплечью, и смотрит на то, как Леша складывает треугольные куски с вывороченной запекшейся кровавой начинкой на тарелки.

Веня, джентльмен, платит за все, они говорят друг за другом: спасибо, - и отходят к крайнему столику, садятся перед большим окном. Она что-то ему щебечет, в него вливает, а он, как будто даже и слушает.

Вот и всё.

Пух сейчас совсем побелеет.

А потом оттает.

Они пиздят, она съедает оба куска, Веня даже не пьет. Сидят полчаса только вдвоем, потом она достает телефон. Пух оглядывает зал. Людей. Взгляд его проскальзывает каждый раз близко, и каждый – мимо. Наконец, Кустова заканчивает трындеть, накрывает его ладонь своей, привлекая внимание, начинает что-то по новой втирать. Веня рассеянно поворачивается. Слушает ее. Как будто. Большой палец у него сам собой начинает отбивать ритм.

Засранец.

В Жориной сборке уже четвертую неделю никаких изменений, и этот ремикс Леше и самому нравится, хоть он это дело так себе, но этот – хорош: атмосферный, текучий, точно туман над полем, и, одновременно, тревожный, биты рваные, частые, задевающие.

Пух поворачивается к воздуху, прислушиваясь, пытаясь понять, что за песня? Смотрит на Лешу, как будто просит о помощи, но тот решает поулыбаться – как будто Веня от радости пяткой не перекрестится – двум смешным и хорошеньким девицам…

Ночью Леша все-таки и за кой-то хуй и ляд – лад – скидывает ему эту песню.

========== 4. Shift и F12 ==========

«здравствуй

пишу тебе безымянный»

«ты же видишь

мы с тобою

не отбрасываем тени

это царство привидений»

«ты можешь спугнуть этот вечер»

«мы одни в этом доме»?

*

Понедельник и вторник Пух проигнорировал. Явился в среду. Какой-то задумчивый. Без музыки. Провод наушника торчал у него из кармана, точно забытая нитка. Веня курил сигарету и смотрел куда-то за дым, чуть склонив голову. Ничего не видя вокруг.