– Да, Сиротин Игорь Андреевич, – охотно заулыбался русоволосый. – Работаю здесь второй месяц по линии кризисного отдела. Можно просто Игорь. А вот Борецкий уже второй год.

– Да, я в курсе, – кивнул Сергеев. – Александр Владимирович из латиноамериканского отдела. Ребята, давайте на «ты» и по именам. Ей-богу, так будет проще работать.

– Давайте, – еще шире заулыбался Сиротин. – Хоть с кем-то по-дружески пообщаться, а то в этих стенах что со своими, что с местными – все расшаркиваться приходится. Главное, нефть горит, людей спасать надо, наших инженеров трое суток найти не можем, а ты ножкой шаркай и вежливо улыбайся. Так и хочется матюгнуться! А нельзя.

– Много работы по линии вашего отдела?

– Когда как. Собственно, от нас с Сашкой зависит многое. Как будем мониторить ситуацию. Наша, точнее, моя задача – выявлять и оперативно вмешиваться, когда возникает непосредственная опасность для наших граждан в этой стране. Эвакуация, помощь, предоставление документации, обмен документацией, разрешение бюрократических вопросов. В принципе, если туристов в стране нет, то не так тяжело, хотя бывает нелегко.

– Да, я в курсе, чем занимается ваш отдел, – улыбнулся словоохотливому сотруднику Сергеев и повернулся к молчаливому Борецкому. – А вы, Саша, давно здесь?

– Второй год, – ровным, спокойным голосом ответил Борецкий. – До этого два года в Коста-Рике работал.

– За что сюда сослали? – пошутил Сергеев.

– Так получилось, что еще в Коста-Рике у меня получилось наладить хорошие связи с политическими движениями. Вы же знаете их официальный государственный девиз: «Да здравствуют труд и мир!» и принцип отказа от армии. Вот туда и лезут все кому не лень со своей революцией и независимостью от всего вокруг для единой Латинской Америки. Контакты хорошие получились, вот и перебросили сюда. Гоню в Москву аналитику, выполняю присланные мне предписания по взаимодействию с молодежными и общественными организациями.

– Ну, понятно, – улыбнулся Сергеев. – А я вот о чем с вами хотел поговорить, ребята. Мне ваши советы понадобятся, а может, и помощь. Меня прислали сюда в статусе специального представителя МИДа с особым заданием. Ни много ни мало я должен собрать документальные доказательства вмешательства спецслужб США, а может, и самой администрации Рейгана во внутригосударственные дела Никарагуа. В частности, найти факты помощи США никарагуанским контрас.

– Кто бы сомневался, – усмехнулся Сиротин. – А что это наше руководство зациклилось на Никарагуа? В мире полно горячих точек, куда лезут грязные руки американцев.

– Все куда сложнее, Игорь. Ирано-иракский конфликт разгорается все сильнее, переходит в стадию открытой войны. Внешняя разведка засекла каналы поставок туда за нефтяные доллары большого количества оружия из США и Израиля. Явная афера заинтересовала наше руководство, потому что сам Рейган хоть и декларирует борьбу с распространением коммунизма на планете, но американское открытое воздействие не так активно, а тут… – Сергеев сделал паузу и посмотрел на ребят, оценивая, понимают ли они ситуацию. – А тут сразу создание международных корпораций, через которые текут денежки и товар. Да еще через третьи страны. Есть подозрения, что все же не по приказу Рейгана все делается, а в обход администрации президента США. Чувствуете разницу?

– Еще бы, – засмеялся Сиротин.

– Есть возможность кое-кого из неудобных лидеров из Вашингтона руками самого же Белого дома взять за шиворот? – спросил Борецкий. – Под видом борьбы с коммунизмом кто-то решил денежки заработать? А при чем здесь Никарагуа?

– На доходы от продажи оружия в Иран осуществляются поставки оружия сюда для контрас. Хитрая схема, в которой не присутствует бюджет какой-то отдельной страны или секретного ведомства. Чистая коммерция с политическими целями. В таких объемах эта схема всплыла впервые. Поэтому я прошу вас, ребята, в своей работе помнить о том, что здесь незримо присутствуют американцы. И их дела нам надо задокументировать, чтобы было чем в Совбезе ООН стукнуть об стол.

– Трудно здесь работать, – сказал снова Борецкий, глядя в окно. – У меня возникает ощущение, что чиновники боятся с нами общаться. То ли верят, что контрас возьмут власть и начнется «охота на ведьм», поиски тех, кто якшался с советскими представителями. То ли уже сегодня покушений и наказания боятся. И вам трудно будет.

– Да, – поддержал коллегу Сиротин, грустно хлопая коровьими глазами. – По секрету шепнуть на ухо могут что-нибудь ценное или полезное, но вот документы предоставить, подписаться под каким-то имеющим место фактом – это уж извините. Но мы тебе будем помогать, Станислав, насколько сможем.

– Да, вы уж мне постарайтесь сообщать обо всех инцидентах и значимых событиях по вашему профилю. Не исключено, что мне понадобятся контакты и по ту сторону. Среди контрас. Не все же там ярые сторонники американского империализма и купленные головорезы. Их среда очень неоднородна. Там есть и фанатики, и наемники, и патриоты, которые искренне верят в то, что они сражаются за свою родину, за истинную демократию, какой они ее видят.

– Там достаточно и простых подонков, которые стремятся зарабатывать на всем, на чем можно, – хмыкнул Борецкий, посмотрев на Сиротина. – Помнишь, ты бился, чтобы наших инженеров-нефтяников освободить.

– Что за история? – насторожился Сергеев.

– Месяц назад произошло нападение на строящийся нефтеперерабатывающий завод, – стал рассказывать Сиротин. – Повстанцы захватили несколько заложников из числа специалистов. Среди них оказались два наших инженера. Мы давай искать контакты через официальные круги, выход на этого генерала. У них там много генералов. Как банду свою сколотил, так, считай, уже генерал. Официально не получилось, а получилось через местных. Короче, завод просто выкуп дал и за наших, и за своих. И этому генералу на страну, свободу и демократию, как я думаю, плевать с очень высокой колокольни. Ему эта война как бизнес. Он готов кого угодно продать и предать.

– Что за генерал? – спросил Сергеев.

– Сертано. Личность не очень известная, но и не пустое место. В их среде вес имеет. Приглядись к нему, Станислав.

Сводки, которые Сергеев получил от Романова, подтверждали догадки Станислава и сложившееся в результате инструктажа перед поездкой мнение. Население, особенно проживавшее на границе зон влияния правительственных сил и вооруженной оппозиции, именуемой в международной терминологии «никарагуанские контрас», было частично запугано, частично просто выжидало, «чья возьмет». Наверняка было много таких, которым вообще все равно, какая в стране власть. Жили своим мирком, своей коммуной, кормились своим ремеслом или земледелием, и им было все равно, кто у них покупает их продукцию.

Оказывается, уже с 1980 года в оппозицию к сандинистам начинают переходить предпринимательские организации и умеренные партии, представители которых в 1980–1981 годах вышли из состава правительства и Государственного совета.

А вот это уже плохо, подумал Сергеев. Это просто недоверие. А ведь теперь в правительстве остались практически одни сандинисты, и со стороны этот факт выглядит именно как недемократический. Где многопартийность, где оппозиционные парламентские круги? Это на руку США.

И США не медлят. Они уже с 1984 года минируют территориальные воды Никарагуа, пытаясь преградить доступ в порты судам других стран. То, что в мае уже этого, 1985 года Вашингтон ввел эмбарго на все торгово-экономические связи США с Никарагуа, Сергеев знал. Знал он и о том, что многие эксперты видят возникшую реальную угрозу прямой вооруженной интервенции США и соседних государств в Никарагуа. Действительно, понимал Сергеев, руководство в Москве не паникует, а реально оценивает ситуацию как критическую. Нужно срочно ударить по рукам тем, кто вот-вот взорвет ситуацию в Никарагуа.

Участились нападения на муниципальные учреждения, на блокпосты правительственных войск, на подразделения национальной полиции. Имели место и нападения на сельскохозяйственные предприятия. Явная попытка запугать население, а заодно поднять бурю недовольства на международном уровне. Надо что-то решать, вводить международные полицейские силы, активизировать национальные выборы, на которых сандинисты… не победят. Уж об этом американцы позаботятся.