Состав остановился очень плавно, чуть качнулся, как будто проверяя крепость тормозов, и замер окончательно. Уже завязывая галстук и натягивая пиджак, Сергеев посмотрел в коридор. Пограничников еще не было в вагоне, но на перроне уже мелькали погоны. Распоряжался, активно жестикулируя, один из офицеров с короткими усами. Около него стоял мужчина в светлом летнем костюме и что-то горячо говорил, чуть склоняясь к уху офицера.

Сергеев замер в дверях купе и стал всматриваться в европейское лицо незнакомца. Что-то в нем было неуловимо знакомое. Станиславу очень не понравилось, как этот человек общался с пограничником и что спустя пару минут они оба ушли куда-то в голову поезда. Эту спину, это движение лопаток дипломат уже где-то видел. Нет, не в этом светлом костюме. Кажется, на той спине была рубашка. Цветная, навыпуск. Но вот это движение лопаток чуть сутулой спины он запомнил хорошо.

Станислав знал, что память его подвести не могла. Он тренировал ее с юности и теперь мог с чистой совестью называть фотографической.

Где он его видел? В Испании, откуда сегодня прилетел сам? Уже здесь, в Панаме? Или в поезде? Этот человек был пассажиром этого поезда. Сергеев совершенно точно видел эту спину, когда человек неторопливо проходил по коридору. Потом остановился у окна в конце вагона. И это было вчера, когда состав только тронулся.

Станислав машинально глянул на часы. Поезд простоит на пограничном пункте не больше часа. Отсюда до столицы ехать не больше двух часов, а на вокзале его встретят сотрудники миссии. Чем опасна слежка? А ведь это слежка! Неприятно, что вся секретность его приезда в Никарагуа летела теперь в тартарары. Скрыть приезд дипломатического работника в страну сложно тем, что миссия его всегда официальная. Но вот отсрочить внимание к своей персоне иностранных спецслужб и местной оппозиции все же хотелось.

Где-то захлопали тамбурные двери, послышались быстрые реплики на испанском. Значит, пограничные наряды пошли по вагонам. Сергеев подумал, что солиднее для его статуса было бы вернуться в купе и сесть с самым независимым видом у окна. Но спина того незнакомца в белом не давала покоя.

Спину он опознал, а вот лицо… он видел его раньше. Где? Вспоминай, дипломат, уговаривал себя Станислав, это важно. В Испании? Нет. И не в Панаме. Сергеев видел артикуляцию губ этого человека, когда тот разговаривал с местным пограничником. Этот человек не принадлежит к испаноязычной нации. Это Станислав теперь понял окончательно. За несколько лет работы в Испании он хорошо научился определять по артикуляции, родной испанский язык для собеседника или нет. Даже если произношение того безупречно.

У этого типа на платформе была артикуляция человека, для которого родным является, скорее всего, английский язык. А вот это плохо. Если английский язык, то, скорее всего, он американец. А если учесть, что Сергеев прилетел в Центральную Америку как раз для выявления участия США вообще и ЦРУ в частности в поддержке никарагуанских контрас, то появление этого типа в белом может оказаться серьезной помехой, препятствием, угрозой для его миссии.

Мозг работал четко, привычно оперируя известными фактами, связывая их с возможными событиями. Память перебирала лица и фамилии людей. Кто этот человек? Дверь тамбура открылась, и в вагон вошли трое пограничников.

В первом же купе, коротко козырнув, офицер начал проверять документы. Его помощник с сержантскими нашивками держал открытой какую-то папку. Возможно, со списками нежелательных для пересечения границы лиц, вещей или чего-то еще, что находится на особом контроле в пограничной зоне. За себя Сергеев не беспокоился – его охранял дипломатический паспорт со всеми вытекающими для его обладателя правами.

Я его не видел ни разу лично, сделал очередной вывод Сергеев, я его видел на экране, в какой-то справке, в каком-то ролике. В связи с чем? Сделав одно незаметное движение, Сергеев оказался на несколько сантиметров ближе к выходу из купе, в поле его зрения попал весь коридор до самого тамбура.

И снова он увидел того самого человека в светлом летнем костюме. Только держался он теперь незаметно, все время перемещаясь так, чтобы оставаться за спинами пограничников.

Пограничный наряд оказался возле купе Станислава. Офицер пробежал цепким взглядом по лицу, фигуре пассажира, по купе и снова по лицу.

– Прошу предъявить документы, – с холодной вежливостью потребовал пограничник.

– У меня дипломатический паспорт, – ответил Станислав, небрежно вытягивая из внутреннего кармана пиджака паспорт и подавая его офицеру с вежливой улыбкой человека, понимающего свое положение.

Процедура была знакома Сергееву по сотням подобных проверок на пограничных переходах, в аэропортах, вокзалах. Но сейчас он был внутренне собран как никогда. Ему очень не нравилось, что за спиной третьего пограничника, который по правилам находился чуть в стороне от своих товарищей и должен был прикрывать их в случае нападения со стороны проверяемых, маячит тот самый незнакомец с платформы. Чего он здесь трется? Это не зря. Что-то должно произойти. Провокация?

То, что произошло дальше, было грубым нарушением всех норм международного права, касающихся неприкосновенности дипломатических работников. Офицер не вернул Станиславу его паспорт, передав его своему помощнику-сержанту. Сергеев не изменился в лице, лишь плотнее уперся ногами в пол и плечом в дверной проем купе.

Старший наряда в глаза пассажира уже не смотрел. Его взгляд скользил по стенам купе, по газете на столике, по небольшому чемодану, лежавшему здесь же на диване.

Теоретически Станислав был готов к следующему шагу пограничника. Подобные моменты они проходили еще во время учебы в Институте международных отношений. Да и коллеги рассказывали во время прохождения практики.

– Прошу предъявить для осмотра ваши личные вещи, – потребовал офицер, сделав ударение на слове «личные».

Пограничник попытался сделать шаг вперед, оттеснить русского дипломата и войти в купе. Этого допускать было нельзя. Разумеется, в вещах Сергеева не было ничего такого, что можно было объявить контрабандой, не было вещей, запрещенных к перевозке через границу данной страны. Естественно, что перед поездкой дипломаты учли все особенности пересечения границы и между Панамой и Коста-Рикой, и Коста-Рикой и Никарагуа. Расчет здесь был явно на то, что молодой русский дипломат «даст слабину», пропустит пограничников в свое купе, позволит осматривать свои вещи. Зачем им это?

Привычка анализировать даже самое незначительное событие и увязывать его с общим положением дел заставила Станислава взглянуть на создавшуюся ситуацию с точки зрения ее развития. Американец в поезде от самой Панамы. Американец знаком по линии МИДа. Американец возле старшего офицера пропускного пункта железнодорожной станции. Американец за спинами пограничного наряда возле его купе.

– Вы не имеете права осматривать мои вещи, – веско и с напором констатировал Сергеев. – Это нарушение международных договоренностей, под которыми подписывалась и ваша страна.

– Особые обстоятельства заставляют меня немного нарушить правила, – нахмурился офицер и протянул руку, чтобы взять дипломата за плечо.

– Стоп! – Станислав весело рассмеялся и развел руками. – Вы хотите применить силу? По отношению к иностранному дипломату? А вы уверены, что в этом вагоне не едут мои коллеги, что они не фотографируют эту сцену?

– За моей спиной стоит целая толпа фотографов? – попытался улыбнуться пограничник, но улыбка у него вышла не совсем уверенная.

– Вы не знаете о существовании микрофотоаппаратов? А также устройств, записывающих звук? Вы думаете, что найдете себе работу в стране с населением в четыре миллиона человек? Когда вас уволят. Офицер, президент Альфаро будет рад вашей помощи!

– Какой еще помощи? – процедил сквозь зубы пограничник, уже не зная, как себя вести с этим словоохотливым и очень уверенным в себе русским. А за спиной стоял настырный американец. И русский говорил такие вещи, о которых стоило подумать.