— Ха! Ха! Ха! Вот вам, девушки из Марьоны, и девичник!

Несчастным удалось выкарабкаться, и они долго-долго, сквозь темную ночь возвращались обратным путем.

В Артуа рассказывают, что когда-то, очень давно местная ребятня вместо того, чтобы идти на полуночную мессу, пустилась играть с огромным серым ослом, появившимся в местечке Водрикур. Чтобы проверить, не призрак ли это, мальчишки приблизились к нему и стали гладить его шею. Самый смелый из них забрался на спину осла. Животное пустилось галопом, сделало круг и остановилось. Тогда остальные приятели также забрались на спину осла — их было двадцать человек, и как они там уместились — неведомо. А животное отправилось на водопой, при этом странно гарцуя. Как раз тогда, когда месса закончилась, животное погрузилось в воду, и все дети утонули.

В ночь под Рождество адский осел также появлялся и уносил жертвы, странным образом к нему привлекаемые. Иногда он бесшумно скакал по деревне, выходя в полночь из какого-нибудь водоема, в котором потом и исчезал.

В деревне Бонне близ Шовиньи одна старая крестьянка поведала некоторые подробности о дьяволе-животном, появляющемся возле реки Вьенны. Это проклятая лошадь — кобыла белого цвета, которую можно встретить в лесу, — животное стоит, прислонившись к дереву. Если ее оседлать, она поскачет по правому берегу Вьенны и завершит свой бег прыжком в реку, где жертва и потонет. «Лошадь эта, — заключала моя собеседница, — не кто иной, как Дьявол».

Ален Ар Гийу, бретонец из Элиана, в юности был очень благочестив, предан церкви и даже уважаем приходским священником. На собственные деньги он поставил на перекрестке дорог близ своего хутора гранитное распятие высотой в пятнадцать или шестнадцать футов, изваяние Господа Бога на котором было сделано лучшим корнуэльским резчиком по камню. Каждое воскресение, когда Ален Ар Гийу отправлялся к мессе, он преклонял колена перед «своим» распятием. На цоколе он приказал выбить имена и фамилии — себя и своей жены.

Обычно говорят, что к старости человек становится смиренным. С Аленом Ар Гийу все обстояло противоположным образом. Седина в бороду — бес в ребро. Волосы Алена поседели, а нос покраснел. От церкви он отошел, зато пропадал по кабакам. Что до «своего» распятия, то он не только больше не преклонял пред ним колен, но и вовсе не останавливался перед ним без ругательств. Вообще стал он настолько безумен, что уверял, будто бы уже «наперед расплатился с Господом Богом» и теперь может позволить себе все что угодно.

Каждое воскресение он напивался, причем с утра, не боясь ни Бога, ни жандармов. А к полуночи пропадал пьяный по городским окраинам с самой дурной репутацией. На рассвете следующего дня Ален возвращался домой, подпирая то одну стену, то другую.

Как-то ночью, по своему обыкновению, он возвращался домой пьяный в дупелину, зацепился за «свое распятие» и упал. Удар оземь был столь силен, что он долго-долго лежал на земле ничком, причем все это время у него шла носом кровь. Ален несколько раз пытался встать — напрасно… Бутылка водки выпала из кармана и протекла.

Ален Ар Гийу изрыгал ругательства и проклятия. Он хулил крест, хулил самого Христа. Спьяну в голову ему стукнуло, что крест поставлен специально, чтобы загородить ему дорогу. В конце концов там же он и уснул. Уснул на голой, сырой и твердой земле.

Когда проснулся, опять не мог встать.

— Будь все проклято! — закричал Ален, — если Бог против меня, пусть мне Дьявол поможет!

И как только он это произнес, он услышал стук лошадиных подков. Лошадь подошла, остановилась и обнюхала лежащее тело. Наш герой почувствовал на себе ее дыхание — оно было горячо до невозможности. Ален Ар Гийу приподнялся на локте. Лошадиная грива, вся алая, свисала над землей и над мужиком. Он поднялся на другом локте — но руки его так ослабли, что он снова шмякнулся на землю. И все-таки Ален напрягся и… внезапно словно какою-то силой вспрыгнул на спину лошади.

И… буяк!… Трах-тарарах!

Гром и молния! Это тебе не тощие клячи деревень Элиана! Это зверь, несущийся и несущий оседлавшего его человека прямо на Страшный Суд!

У всадника руки? — Нет, крылья!

Стремительный ветер выдувал похмелье из головы Алена… Проснулось соображалово.

— Что за Дьявол меня несет? И куда, куда?

Уже не было видно ни долин, ни лесов.

— Потише, лошадушка!

Даже если бы ее манили вязанкой душистого утесника, «лошадушка» бы не неслась так быстро.

Звезды постепенно гасли. Ночное небо светлело. Где-то на хуторе запел петух. И лошадь остановилась. Ничего не понимавший Ален оторопел.

— Что случилось? — спросил он вслух самого себя.

Вы, конечно, подумаете, что лошадь ничего не ответила. Как раз наоборот. Человеческим языком она сказала Алену Ар Гийу:

— Дело в том, что запел курицын сын.

И сказав это, затряслась от головы до хвоста.

— Ну и ну, — подумал Ален, — дело все в петухе… Надо же…

И Ален пришпорил лошадь ботинками на гвоздях. Лошадь повернулась назад и вновь помчалась. Ален Ар Гийу видел, как мелькают незнакомые деревья и кусты. В конце концов появился силуэт распятия.

И у самого креста лошадь исчезла под землей. Ален Ар Гийу вновь обнаружил себя лежащим на земле с раскинутыми руками. Встал и пошел. Домой он вернулся спокойно, без происшествий.

Урок этот, однако, ничему его не научил. Скорее, напротив. С тех пор его переполняла гордость — еще бы, промчался на Дьяволе по всему Элиану! Но уж после смерти Алена «друг» его на нем отыгрался!

Один лесоруб из Дубля несколько ночей подряд замечал на пересечении четырех дорог (Катр-Рут) огромного зайца, который, к великому удивлению этого человека, вставал на задние лапы и по очереди обращаясь на четыре стороны света, делал странные знаки, поднимая верхнюю лапку кверху.

Наш лесоруб, который был также и изобретательным охотником, решил зайца этого завалить. На четвертую ночь он выпустил в него заряд, рассчитанный на волка. Однако заяц, хотя и получил от охотника по полной, даже не пошевелился и продолжал свой необычный ритуал.

Возвратясь в деревню, лесоруб рассказал обо всем кюре и получил такой ответ:

— Мой бедный друг, сколько бы ты ни стрелял, все будет напрасно… Этот заяц — не кто иной, как Дьявол… Знаками же своими он призывает всех своих приближенных со всех сторон света на шабаш. Если ты хочешь мне удружить и избавить старого священника от необходимости идти ночью в лес, ты можешь все сделать сам, но для этого тебе придется сменить свои патроны на святую воду, освященную на последнего Ивана Купалу.

Лесоруб затрясся от страха, однако исполнил все ему сказанное. Придя на известное ему место и увидев зайца, он начал его кропить, и заяц стал высоко подпрыгивать. В конце концов животное на мгновение замерло, а затем резко сделало ноги… Глядя на удирающего зайца, лесоруб уже на слух стал различать кряхтение, блеяние, лай, рев и рык… А на перекрестии дорог постепенно, словно из воздуха, появились голенастые ноги, костлявые руки и, наконец, длинное тощее тело, черное, как у угольщика.

У лесоруба потемнело в глазах, однако он остался жив и здоров.

Кикимора (la treve, lo trebo) — форма дьявола, полупризрак, полудиво, посещающее деревни Рюэрга, возле Роде, в горах. Множество молодых людей, зная, какой она способна вызвать страх, подражало ей, пугая своих более робких приятелей или же «деревенских дураков», но эти макабрические шутки и провокации всегда плохо кончались.