Руку, впрочем, пришлось быстро убрать – иначе от фирменной кофты не избавиться, а раз уж мы собрались идти до конца (я - так точно собрался), одежда будет только мешать. Томаса неодетым я видел и раньше, всегда удивляясь, насколько он худой. Наркоманы вообще полнотой не отличались, но он и на фоне остальных выделялся – ребра четко видны, ключицы по-детски выпирают… хрупкий на вид, горячий на ощупь.

- Давай в ванную, - предложил он, залезая руками под мою собственную одежду. Пальцы у него прохладные, но быстро согреваются от прикосновений к коже. – Вдруг придут.

- Давай, - хотелось взять его на руки, но я, откровенно говоря, постеснялся таких порывов, и, как только мы очутились в не слишком просторной комнатушке, просто запер дверь на задвижку.

Томас обернулся ко мне и у него – я видел по выражению глаз – просто сорвало последние тормоза. Обнял меня сам, сам же и поцеловал, вжав спиной в дверь, чуть дрожащими от возбуждения руками попытался справиться с молнией на моих же штанах. Требовательные губы парня чуть не заставили меня забыть о том, кто кого собрался трахнуть, но я вовремя вспомнил, развернул его, прижав к той же двери, у которой стоял сам.

- Раздевайся уже, Дэн, - шепотом попросил он, глядя сквозь упавшие на глаза пряди волос и едва заметно краснея – стесняется все-таки.

Раздевшись, я быстро помог с этим Томасу, который, оказавшись без одежды, тут же прижался ко мне всем телом, так, что я очень четко почувствовал его стоящий член, и шепнул на ухо:

- Трахни меня.

Такая откровенность возбуждала едва ли не сильнее, чем разгоряченное тело рядом. Медлить еще больше казалось преступлением, и я, забыв о том, что опыта не так уж много, развернул Томаса грудью к двери и приставил пальцы к его губам, но сказать ничего не успел – он отлично понял сам, принявшись работать языком. Ноги он тоже раздвинул сам, еще и прогнулся, замирая в наиболее удобной позе, выставляя задницу, как опытная шлюха. Сравнение невольно возникло в голове, я постарался отогнать его подальше - сейчас думать о Томасе плохо мне не хотелось.

Пальцы проникали в него довольно легко, хотя парень то и дело постанывал от боли и нетерпения. Растягивая его уже двумя, я вдруг заинтересовался, когда у него был последний секс? Не с тем ли Коди, о котором Томас мне рассказывал в этой же ванной?..

Вспыхнувшая неожиданно ревность заставила слишком грубо вогнать в него пальцы, и в ответ я получил полный эмоций стон, от которого крышу сорвало уже у меня. К черту подготовку, он уже вполне готовый, ждущий, подгоняющий своими стонами, своим быстрым срывающимся дыханием, - требующий меня.

- А-ах!.. – дернувшись от ощущения моего члена в заднице, хотя я и вошел пока только наполовину, Томас тут же замолк, для верности прикусив фалангу пальца зубами. То, что под пальцами казалось довольно разработанной задницей, сейчас было тесным и узким проходом, горячим и судорожно сжимающим меня мышцами.

Подумав, что ему же наверняка больно, я постарался умерить свой пыл и нетерпение и двигался медленно, плавно, осторожно… первые минуты три. Потом Томас сам подался задом к моим бедрам, насадившись на член и вновь застонав:

- Еще…

И я давал ему это «еще», держал руками за бедра, желая контролировать все от и до, двигался, глубоко врываясь, до пошлых шлепков об задницу, до рваных вскриков, до судорожно сжатых пальцев и искусанных чуть ли не в кровь губ. Чувствовал, что сейчас он весь мой, полностью мне принадлежит, и ловит от этого невероятный кайф, делится со мной, отдается, словно последний раз в жизни. Застонав тоже, я скользнул ладонью по его животу вниз, обхватил влажный от смазки член, вызвав волну дрожи:

- Ох, блять!..

Вжав парня в дверь еще сильнее, я сорвался в максимально быстрый ритм, трахая его настолько сильно, что если кто-то был в комнате, наверняка слышал это. Но об остальных мы думали в последнюю очередь – Томас извивался в моих руках, был не в состоянии решить, что делать: насаживаться на мой член, таранящий его задницу, или толкаться в руку, без устали ласкающую его.

Я кончил первым, выплеснувшись в него и прижавшись грудью к влажной от пота спине. Презервативов ни у кого не было, но в здоровье друг друга мы могли быть уверены – обследования проходили одинаковые, все в полном порядке. Он запачкал спермой мои пальцы, обмяк в руках и едва не съехал на пол – я успел подхватить и прижать к себе, хотя сам испытывал желание где-нибудь улечься: усталость, пришедшая на смену возбуждению, была поистине огромной.

Душ мы решили принять по отдельности. Я не был уверен, что не захочу его снова, а время уже позднее, да и Томасу явно нужна передышка: когда он выбрался из кабины, замотанный в полотенце, на лице читалась усталость. Сам я задержался под струями воды всего минут на десять, но, войдя в комнату, обнаружил его уже мирно спящим на своей кровати. Тем лучше – о чем обычно разговаривают после секса, я понятия не имел.

Это вообще был мой единственный полноценный секс за всю жизнь. Перепихи, случавшиеся в клубе и на квартире Арта, служили только способом уплаты за наркотик, пару раз всего, и я даже толком своих ощущений вспомнить не могу. Просто ложился под кого-то или брал в рот, а после сразу же забывал, получая заветный шприц.

С Томасом было совершенно иначе. Я думал об этом, забираясь на свою постель, находящуюся на втором ярусе, прямо над ним. Думал, вспоминал, будто заново переживая отдельные моменты, на которые не обращал внимания тогда – капельки пота, скатывающиеся по его виску, влажные волосы, прилипшие к лицу, судорожные сжатия мышц, когда он, думая обо мне, старался увеличить мое удовольствие.

В руках у Коди он изгибался так же?..

Будили в клинике всех сразу, по внутренним динамикам звучала бодрая мелодия какой-то популярной песни, прекращавшаяся только через два повтора. Обычно я за это время успевал справить нужду и застелить постель, но в этот раз поднять себя с кровати оказалось почти невозможно.

И виной этому был, как можно подумать, вовсе не Томас, а кулинария, которой в ближайшее время придется заниматься в течение двух часов, если не больше. С парнем же мы перекинулись парой праздных слов – при остальных нельзя иначе, они и так косились на нас подозрительно - и расстались до обеда.

Оказалось, это не так страшно, как я думал. Группка небольшая, шесть человек, мы с Эваном старались держаться поближе друг к другу, потому что больше парней не было. Справляться со всем оказалось не сложно, может быть, потому что ничего сложнее вареного яйца сделать мы не успели. Да и то целая наука - яйца варить, никогда раньше и не догадывался, что в этом деле может быть столько вариантов.

После этого первого занятия я перестал возмущаться и негодовать, решив, что выбор все же неплохой. И устал я куда меньше, чем вернувшийся под вечер Томас, совершенно недовольный и расстроенный:

- Инструмент даже в руки не дали, - он грохнул на стол пухлую тетрадь с записями. Глянув в нее, я ничего не смог понять, слишком корявый почерк и масса сокращений, понятных одному Томасу. – Ноты всякие, правила!

- Ты думал, гитару в руки возьмешь и сразу заиграешь?

- Ну, да, - он взглянул на меня так, будто это просто-таки элементарно.

- Понятно, - я едва не рассмеялся, покачав головой. – Да брось, выучишь по-быстрому, потом играть будешь.