========== Это произошло ==========

Комментарий к Это произошло

Олег

Я снова просыпаюсь от его крика. Он снова плачет во сне. Снова пытается драть кожу ногтями, но я ему не даю – отстриг ногти под корень, пусть и неровно, зато он не навредит себе. Я больше не оставляю его на ночь в подвале – пусть он будет рядом. Ему спокойнее, если я рядом.

– Тише-тише, все в порядке, я здесь, – шепчу ему, пытаюсь успокоить. Голову приподнимаю от подушки и крепко обнимаю, когда он начинает спросонья размахивать руками. А потом сжимает мои плечи. Чувствую – дрожит. – Снова кошмар? – кивает.

Кошмары в последнее время ему снились все чаще. Заходил к нему утром, а он лежал или в слезах, или с разодранной кожей, или с рвотой на полу. Однажды зашел к нему, а у него истерика. Сидел на кровати, держался за голову и хохотал, раскачивался. А потом вдруг посмотрел на меня такими безумными глазами, что мурашки по коже пошли. И каждый раз, когда он приходил в себя, говорил, что ему просто снился кошмар. Никогда ни об одном мне не рассказывал. Я не был уверен, что готов их услышать.

Я старался приезжать домой пораньше, иногда вовсе не уезжал в город, чтобы дольше с ним быть. Когда я был рядом с ним, он редко чудил. Мог залипнуть минут на пять, стоять, не моргать, а потом снова начать болтать о всяком. И в подвале его старался не держать. Оставлял там только тогда, когда уезжал. Если б я его наверху оставлял, то он бы дом мог перерыть, ножи бы нашел, еще чего с собой сделал. А этого мне не надо. Гнал домой быстрее, потому что думал, что он там, в подвале, черт знает что творит.

Видел по его глазам – у него начинает съезжать крыша. Но я не понимал, почему. Я был с ним ласков (почти всегда, я правда старался изо всех сил), всегда выполнял его просьбы и обеспечивал всем, чем мог. Он ведь даже не пытался больше сбежать. Скорее рефлекторно сворачивал к двери, когда шел в ванную, а потом останавливался, смотрел на нее, разворачивался и уходил. Иногда скреб пальцами. Я предлагал ему пойти на улицу – он отказывался. Холодно, говорил.

На улице и впрямь сильно похолодало. По ощущениям, со дня на день должен был выпасть снег. Сергей говорил, что зиму ненавидит больше всего на свете. Мы с ним сидели обсуждали всякое, и он внезапно мне об этом заявил. Сказал: «Знаешь, Олег, вот зима – худшее время в году. Почему в некоторых странах зимой тепло, а у нас, здесь, такой мороз? Кому вообще нравится снег?». Я лишь пожал плечами. Для меня что зима, что лето – все равно. Моя жизнь от времени года не зависела. Сменил кожанку на куртку потеплее и хватит.

Смотреть в окно ему нравилось намного больше. В первые дни я заколотил все окна, чтобы Сергея никто случайно не увидел. Потом решил (не я, Сергей), что они портят весь вид. Ну, и установил железные решетки снаружи. Выглядело, вроде бы, даже симпатично – не знаю, мне особого дела не было. Так вот. Сергей любил смотреть в окно спальни (она на втором этаже, вид прямо на сад, который я мы планировали разбить весной). Собственно, о планах он и говорил. Иногда. Иногда говорил, что вот, переделаем этот убогий забор, вот тут цветы посадим, а вот здесь можно и огород разбить. А потом говорил, что нет, вот здесь мы сажать ничего не будем, тут же поезда эти дурацкие, пыль вся на овощах будет. Говорил, лучше продадим это место весной и нормальное купим. Или не продадим, а оставим, может, перетащим что-нибудь в новый. А потом говорил, что, знаешь, Волков, иди-ка ты нахер со своим домом, я городской житель и ненавижу эту загородную херню с дачами и прочей ерундой. Говорил, здесь ни связи, ни комфорта, еще и поезда эти дурацкие спать мешают. Говорил, не для того он столько пахал, чтобы потом руки марать в огороде. Короче говоря, Сергей определиться с отношением к этому всему никак не мог.

Иногда у меня появлялась мысль – и желание – забрать его и вернуться в город. Он бы соврал, я это точно знал. Но постоянно меня что-то тормозило: а что, если. А что, если не соврет. Что, если это все часть его плана. Что, если он продолжает мастерски играть со мной. Что, если все давно все поняли и просто ждут, когда я облажаюсь. Что, если в городе все станет хуже. Что, если он внезапно отдалится. Что, если его заберут. Что, если он уже никогда не сможет стать прежним. Что, если он и вправду сходит с ума, а значит, его придется отправить на лечение; что, если врачи окончательно все испортят. Что, если все пойдет наперекосяк.

Ведь сейчас, в этот момент, все было почти идеально. Мы жили почти как семейная пара. Мы все делали вместе, и я чувствовал, что никогда не испытывал ничего подобного. А потом смотрел ему в глаза. Он – нет. Я смотрел ему в глаза и ничего не видел. Иногда благодарность. Иногда какую-то детскую радость. Но чаще всего я не видел ровным счетом ничего. Ни единой эмоции. Он смотрел словно сквозь меня. И я понимал – всегда любит только один. А второй позволяет. Я скорее был, как домашняя собака, которая приносит в зубах тапочки и гоняет разносчика газет от дома. И я хотел бы сказать, что мне было больно. Но и тут нет. Я просто чувствовал, что мне надо работать. Работать еще и еще, пока Сергей окончательно все не поймет.

И каждый раз, когда я был готов уехать с ним в город, я вспоминал его глаза. И понимал – еще не время. Чуть погодя. Немного потом. Обязательно.

И уезжал один. Закрывал его внизу, чтобы он ничего не натворил, чтобы его никто от меня не забрал. Чувствовал только, что времени как-то мало. А до чего – не понимал. Как видно, зря.

Я знал, что они его ищут. Все еще. Шел уже второй месяц, а они не теряли надежды найти его. Увеличивали масштабы поисков. Лицо Сергея было всюду. Я видел его в газетах, по телевизору, на столбах. Новость не переставала быть популярной – этому я удивлялся. Поначалу я думал, что на него забьют через недели две, как и на всех пропавших. Но с каждой неделей масштабы лишь нарастали. Тысячи теорий. В интернете, на улице, по телевизору. Тысячи, тысячи предположений, что с ним стало. Некоторые говорили, что он вступил в секту и его использовали в жертвоприношениях. Некоторые говорили, что его украли инопланетяне («Это уже не в первый раз такое, я давно заметил, что его подменили, вот откуда у него деньги!»). Некоторые говорили, что Сергея никогда и не существовало, а все фотографии – третий человек, который сейчас скрывается. Некоторые говорили, что он сделал пластическую операцию, потому что его достало внимание. Некоторые говорили, что он улетел в Африку и угодил в племя каннибалов («Там белых только так едят, я в фильме видел!»). Некоторые говорили, что его давным-давно убили. Но знал правду только я. Я и только я. Остальные лишь могли догадываться.

Я вдруг так живо представил себя на сцене (уверен, это заслуга Сергея: он развивает меня). Вон там, сбоку, в тени, стою я. В центре все носятся, кричат, галдят, а публика хохочет. Абсурдные теории веселят ее. Веселит милиция, бегающая со свистком вокруг всех актеров, собирая их в кучу. Как пастушьи собаки овец. Все кричат, а на них свистят. И меня никто не видит. Я лишь наблюдатель. Смеющийся над ними наблюдатель. Актеры возмущенно размахивают руками, одного уводят. (Я держу в руках газету: «Шляпин – зашляпил Разумовского? Создатель «Студенчество.ру» и главный подозреваемый в деле дал интервью: «Несмотря на то, что мы с Сергеем конкурировали, я бы никогда не причинил ему вреда». Пролистываю до интервью: «Год назад вы заявляли, что Разумовский – проклятие российского интернета, засоряющий мозги подросткам, и вы сделаете все, чтобы спасти их всех. Это ли не мотив?» – и рядом фотография, Шляпин Е. В., бывший депутат, располневший за последние годы, сидит в кресле, смиренно держа руки на коленях, а лицо – все красное от натуги. Читаю его ответ: «Сергей всегда был моим близким другом, несмотря на наши разногласия. Он просто видел интернет другим. У него своя политика, у меня своя. Я бы никогда не решился на преступление». И вижу в другой газете длинный-длинный список улик: вырванные из контекста фразы, угрозы, компромат – все что угодно, что можно повесить, чтобы поскорее закрыть дело.) А потом приводят его обратно и забирают другого под улюлюканье толпы. (Я открываю ссылку: «Юлия Пчелкина – кровожадная убийца?!» – и фотография: Юля, закрывающая лицо рукой, и широкая спина, частично заслоняющая ее от камеры. Бестолковая статья из желтых сплетен и комментарии.